Поцелуй святого Валентина Александра Авророва Получив валентинку, я, Натка Потапова, как и всякая нормальная девушка, предвкушала любовное признание. Когда, если не в студенческие годы, веселиться и гулять? Но в открытке было написано: «Женщина, не умеющая хранить верность, недостойна жить». Что это? Дурацкая шутка? Месть моего бывшего парня Андрея? Злобная выходка его нынешней девушки Насти? Однако не прошло и дня, как выяснилось, что первая красавица курса Марина получила в точности такую же записку — и погибла при странных обстоятельствах. Валентинка оказалась предупреждением о смерти! Но я не позволю себя убить, и друзья помогут мне защититься от неизвестного маньяка. Пугает одно: а вдруг маньяк — кто-то из них?… Александра Авророва Поцелуй святого Валентина (День святого Валентина) Часть 1 Я знаю, некоторые, особенно из взрослых, считают, что День святого Валентина — ненастоящий праздник. Он, мол, привнесен в нашу жизнь искусственно, в подражание западу, и никем не воспринимается всерьез. Вот Двадцать третье февраля или Восьмое марта — другое дело, они действительно значимы, а четырнадцатое февраля — неуклюжая попытка объединить мужской и женский дни. Я с этим категорически не согласна. Вы вдумайтесь, и сразу поймете. Двадцать третье февраля — праздник мужчины-защитника отечества. Восьмое марта — праздник женщины-работницы. Четырнадцатое февраля — праздник всех влюбленных. По-моему, тут мало общего. Тебя поздравляют не потому, что ты с рождения принадлежишь к одному из полов (невелика заслуга), и не за твои трудовые подвиги (пускай за них выплачивают премии), а просто потому, что ты влюблен. Разве не здорово? Или потому, что в тебя влюблены — это тоже здорово. Даже не знаю, что чудеснее — ожидать валентинки от того самого человека или знать, что ее получит от тебя он. Правда, в этом году надеяться на валентинку от Него мне не приходится. Хотя у нас еще две недели назад вывесили специальный ящик, и мы, когда никто не видит, кидаем туда открытки. Я тоже кинула, но не подписалась. Зачем подписываться, раз это не вызовет ничего, кроме взаимной неловкости? Я купила в ларьке сердечко, на котором красиво выведено «С любовью в день святого Валентина», упаковала в конверт и адресовала Лидину Александру Александровичу, использовав, разумеется, печатные буквы. Надеюсь, ему будет приятно. Каждому приятно, когда его любят. Интересно, на кого он подумает? Догадывается ли он, что я в него влюблена? Если и догадывается, то виду не подает. Он очень выдержанный. Преподаватель должен быть выдержанным, профессия такая. Александр Александрович ведет у нас новейшую историю, и благодаря ему мы все поняли, какой это интересный предмет. Не только всякая там политика и экономика, но нерешенные загадки, неожиданные повороты и скрытые течения. Заслушаешься! Вот я и послала ему валентинку, и не вижу тут ничего плохого, пускай он и женатый человек. В конце концов, если жена ревнивая, Александр Александрович может выкинуть открытку, никому не показывая. А если она не ревнивая, то должна порадоваться, что ее муж нравится не только ей, но и другим. Я бы порадовалась, честно! Вот какое я отправила тайное послание. Действительно тайное, я о нем даже Ире не сказала. Ира — моя лучшая подруга. Мы познакомились полтора года назад, когда оказались в институте в одной группе. Группа у нас подобралась замечательная! Представляете, десять человек, и, как нарочно, пять парней и пять девчонок. Словно судьба нам предназначила встречаться не только на занятиях, но и после. Настя Волобуева первая это поняла и сразу пригласила нас всех к себе отметить начало студенческой жизни. У нее классные родители, они не возражали. Я против своих тоже ничего не имею, они хорошие, но, попробуй я без предупреждения привести девять гостей, и мама начнет стонать, что в квартире не убрано, праздничной еды не заготовлено, ах, разве можно позориться перед посторонними, о чем я только думаю, на вид почти взрослая барышня, а ответственности никакой… Как будто кого-нибудь интересует, убрано ли в квартире. Других забот у нас нет, тоже мне! А еду мы покупаем в складчину, всякие нарезки и заморозки, очень удобно. Что касается Иры, я сразу захотела с нею подружиться. Она очень серьезная и умная, я всегда такими восхищалась. Я и сейчас восхищаюсь, однако иногда с нею нелегко, почти как с мамой. Ира не одобряет моего увлечения Александром Александровичем, причем не только потому, что он женат, но и потому, что она осуждает меня за непостоянство. Якобы надо выбрать себе одного и любить его всю жизнь, а не порхать, подобно мотыльку. Мотылек — это я, как вы понимаете. Или я стрекоза, Ира же, надо полагать, муравей. Разница с басней в том, что подруга никогда бы не выгнала меня зимой на улицу, я убеждена. Может, крыловский муравей и положительный, только жестокий и жадный. У него наверняка хватило бы припасов на двоих, просто он жмотничал. Ира не такая, она добрая, хотя и принципиальная. Ну, ей-то легко быть принципиальной. В школе ей никто не нравился, а потом она сразу влюбилась в Димку Кузнецова из нашей группы, а он в нее. У них роман… или это иначе как-то называется? Короче, по окончании института они собираются пожениться, и все, включая родителей, об этом знают. Правда, не уверена, что родители в курсе, насколько далеко зашли их отношения… особенно Ирин папа, он ужасно старомодный. Но Ира очень ответственная, я думаю, она не залетит, пока сама этого не захочет, поэтому опасаться нечего. Что касается меня… да, я не такая постоянная, только что я могу с этим поделать? В одиннадцатом классе я дружила с Витей, но он поступил в военное училище, и как-то получилось, что поначалу мы иногда встречались, а потом перестали, постепенно и без ссор. Куда делась моя любовь к нему, ума не приложу. Растворилась в воздухе. Когда я это осознала, мне даже стало немного грустно, хотя грущу я редко. Но вскоре настал день святого Валентина, и я получила открытку от Андрея Лебедева из нашей группы. Он написал, что я ему очень нравлюсь, и я вдруг поняла, что он мне тоже нравится. Мы стали встречаться, тем более, наступила весна, все цвело, светило солнышко, и голова шла кругом. Андрей так красиво говорил о своих переживаниях, дарил мне розы, водил в кафе, мы целовались до умопомрачения и были счастливы. Именно тогда я убедилась, что Витя совершенно не умел целоваться, да и я тоже. Зато теперь научилась, и мне понравилось. Я искренне собиралась быть верной и постоянной, не хуже Иры, и была целых четыре месяца. Разве я виновата, что, когда Андрей попытался сменить платонические отношения на более близкие, я почувствовала, что не хочу? Вроде ничего не имела против, но не смогла. Раз — и разлюбила, точно ножом отрезало. Ира утверждает, мол, значит, не любила никогда, а просто обманывала сама себя. Если и обманывала, то очень ловко, поскольку была уверена, что люблю. Конечно, Андрей поначалу обиделся, но я ему объяснила ситуацию, и, мне кажется, он простил. Вскоре он уехал на лето в Казань (он оттуда родом), а, вернувшись в Питер, стал дружить с Настей Волобуевой, той самой, у которой гостеприимные родители. Раз так, угрызениями совести мне страдать ни к чему. Я и не страдала, поскольку заранее знала, что все кончится хорошо. На втором курсе у нас стал вести новейшую историю Александр Александрович, и девчонки сразу заахали, как жаль, что такой потрясающий мужчина уже имеет семью, а то бы в него стоило влюбиться. Не понимаю, какая связь между чувствами и семьей? Оттого, что у Александра Александровича есть жена, мое удовольствие от встреч с ним ничуть не уменьшается. В те дни, когда у нас его предмет, я одеваюсь в самое модное, делаю лучший макияж, и настроение мое зашкаливает до небес. Мне вполне достаточно встреч два раза в неделю, чтобы приятное возбуждение не покидало меня ни на минуту. Конечно, я и летом не грустила, но, когда я не влюблена, словно чего-то недостает. Ира ехидно заметила, что на сей раз я выбрала удивительно безопасный объект, от которого вряд ли следует ожидать попытки затащить в постель, а я ответила, что ничего не выбирала. Тогда она сказала, что я не люблю, а только играю в любовь. Теперь, наверное, стало ясно, почему я скрыла от подруги, что послала Александру Александровичу валентинку. А от других тем более скрыла. Это будет тайна, покрытая мраком — разве не здорово? Вы не подумайте, что Ира зануда. Просто она очень умная и вечно анализирует, такой у нее характер. Когда это относится к окружающим, я слушаю, развесив уши, потому что очень интересно и проницательно. Не исключено, что по отношению ко мне тоже проницательно, но мне кажется, полная чушь. Кому лучше знать, что у меня в душе, мне или Ире? Однако факт есть факт — она умеет дать правильный совет. Другое дело, что часто я обнаруживаю его правильность уже после того, как поступлю совсем иначе. Вот если есть у Иры неприятная черта, то знаете, какая? Она обязательно потом скажет: «Ведь я же тебя предупреждала». Хотя ее можно понять. Ей обидно, что я не поверила сразу. Впрочем, как раз сейчас права все-таки я, а не она. Ну, чего плохого в том, что я тихо и мирно восхищаюсь Александром Александровичем? Абсолютно ничего. Наоборот, это стимулирует мой мыслительный процесс. Вот, например, сегодня мне пришла в голову гениальная идея пойти в парикмахерскую и заплести африканские косички. Обычно я завязываю хвостик, все говорят, он мне очень идет. Ну, иногда еще распускаю волосы по плечам. Представляете, какая будет хохма, если я заявлюсь на празднование дня святого Валентина в африканских косичках? Вся группа ахнет. По такому случаю я даже прогуляла последнюю пару. Сказала Ире, что готовлю сюрприз, и сбежала в парикмахерскую. Правда, это удовольствие оказалось дороже, чем я думала, и я спустила свои накопления, но ведь деньги созданы для того, чтобы их тратить. Зато причесон получился высший сорт. Я гордо вышагивала по улице без шапки, и многие на меня оглядывались. Было ужасно весело. Наша группа встречалась у Насти в шесть часов, а я специально на десять минут опоздала, потому что хотела, чтобы мои замечательные косички увидели сразу все. И не просчиталась! Дверь открыла Настя, ворча: «Остальные уже собрались, а ты…» — и замолкла на полуслове. Я быстро сбросила куртку и ворвалась в комнату, не в силах сдержать радостной улыбки. А дальше — немая сцена. Мои однокурсники застыли, пораженные. Первым очнулся Ирин Димка, он рассмеялся, захлопав в ладоши, и слегка дернул меня за косичку. Он вообще мне нравится за то, что искренний и заводной. Я сперва удивлялась, как они ладят с Ирой, такие разные, а потом вспомнила, что противоположности сходятся. — Умереть — не встать, — иронически прокомментировал Олег Гуляев. — Натка, ты супер! — Да, — с достоинством согласилась я. Олег любит говорить иронически, поэтому часто не поймешь, всерьез он или нет. Некоторые даже обижаются, хотя он, конечно, не имеет в виду ничего плохого. — Вообще-то африканские косички давно не в моде, — лениво заметила Марина Пози. — Позавчерашний день. — А я их заплела не из-за моды, а из интереса, — пояснила я, немного изумившись, что Марина не понимает такой элементарной вещи. Впрочем, Марина не из нашей группы, и я ее знаю мало, а она меня, полагаю, того меньше. Странно, как она вообще оказалась здесь. Наверное, привел кто-нибудь из парней. Марина Пози — первая красавица курса, и каждому лестно, если она согласится с ним встретиться, тем более, в день святого Валентина. Я просто восхищаюсь, какая она стильная. У нее очень короткая стрижка, явно сделанная хорошим мастером и, по-моему, подправляемая каждую неделю. По крайней мере, волосы всегда выглядят безукоризненно, будто на рекламной картинке. А как она одевается! Говорят, Маринины родители покупают ей все туалеты за границей. Они там работают много лет, хотя формально Марина из Иркутска. Сейчас на ней черный обтягивающий комбинезон с ярко-желтым рисунком и желтые босоножки. Она высокая и стройная, словно настоящая топ-модель. Вот бы она стала моделью и прославилась! Не знаю, зачем ей университет, тем более, учится она с трудом. — У узбечки нет привычки Две косички заплетать. У москвички две косички, У узбечки двадцать пять, — подмигнул мне Ваня Тихонов. — А у африканочки Наточки — все сто. Жаль, что мы не сотрудничаем с Африкой, тебя бы там сразу сделали королевой. Приходи работать к нам в комитет, а? Слушайте, правда, Натка сейчас похожа на какой-то мультик? По поводу сотрудничества с Африкой шутка вполне понятная. У нашего университета разработана программа долгосрочных связей с зарубежными университетами, и с этого года Ваня за нее отвечает, возглавляя какой-то там комитет. То есть, конечно, есть еще взрослые люди, которые занимаются этим профессионально, а Ваня — ответственный со стороны студентов, чем страшно гордится. Немудрено — обычно на подобные должности назначают старшекурсников. Видимо, Ваню выбрали за то, что он энергичный. И умный — почти круглый отличник. Вторая наша отличница, круглая без всякого «почти» — Камила Нагимова. Она казашка. Способности у нее меньше, чем у Вани, зато добросовестность фантастическая. Камила целыми днями занимается и занимается. Вот бы мне такую силу воли! Зато у нее нет чувства юмора. Может, дело в том, что русский язык ей не родной? Говорит она почти без акцента, но все-таки… Вот и теперь. С присущей ей основательностью Камила сперва серьезно обдумала проблему, а потом выдала обоснованное суждение. — Натка, зачем тебе эта прическа? Как ты ее будешь вечером распускать? — А я не буду. С ней можно ходить месяц или два, мне в парикмахерской обещали. — Да? А спать как? — Сидя, — пошутила я. — Два месяца? Ты не выспишься, и это плохо скажется на учебе. — Да лежа буду спать, — пожалела я встревоженную Камилу. — Ничего им не сделается. Слушайте, надеюсь, вы еще не вручали валентинки? Мне не терпится. А потом уже за стол, правда? — Без тебя не вручали, — кивнул Андрей. — Все у меня. Но сперва мы все-таки сядем за стол и выпьем шампанского. Мы заранее договорились, что валентинки нашей группы вытащат из факультетского ящика и отдадут Андрею, чтобы мы получили их на своем индивидуальном празднике. Разумеется, никто не заставляет выставлять на всеобщее обозрение содержание твоей открытки, но приятно, что вскроем мы их одновременно. Возникает какое-то единение, понимаете? Правда, в этом году мне рассчитывать не на что. Скорее всего, я останусь без поздравления. Хотя нет, Димка проговорился, что мальчишки решили каждой девчонке написать хорошие слова от лица всех, чтобы никому не было обидно. Это они здорово придумали! Ну, мы тоже не остались в долгу и написали общие валентинки мальчишкам. Значит, огорчаться не придется никому. К тому же всегда есть надежда, что ты получишь что-нибудь такое… такое… я даже не знаю, какое, а все равно сердце замирает, словно на Новый год. Взяв в руки два конверта, я внимательно их рассмотрела, не спеша вскрывать. Едва вскроешь, как от тайны ничего не останется, а самый волнующий миг, по-моему, — до, а не после. Ожидание праздника еще лучше, чем праздник. Первый конверт был подписан от руки, по-моему, Димкой. У него самый красивый почерк… и внешность, между прочим, тоже самая красивая. Я считаю, Ире повезло, что ей достался такой чудесный парень. Итак, адресовано Наточке Потаповой. А что внутри? «Поздравляем с днем Святого Валентина, любим безмерно и желаем быть такой же веселой и красивой. Мы». Какие они все-таки молодцы! Но второе послание интригует больше. «Наталье Потаповой» — напечатано на конверте. Меня редко зовут Натальей, вечно Наткой. Кто же это меня поздравляет? Ох, и рада бы потянуть, да не в силах — изнываю от нетерпения. Я разорвала конверт и в недоумении уставилась на содержимое. Вот тебе и любовное признание! «Женщина, не умеющая хранить верность, недостойна жить». И все. Мне стало очень неприятно. Да, я не умею хранить верность, так что мне теперь, умирать? Как будто я в чем-нибудь виновата! Ну, гуляла с Витей, потом с Андреем, а теперь влюбилась в Александра Александровича. По-моему, никто из них не в претензии. Разве что Андрей… он поначалу ужасно на меня разозлился и наговорил кучу гадостей. Но то было в июне, а в сентябре он уже вовсю крутил любовь с Настей. Ему ничего не стоит найти себе девчонку, потому что он такой… это, наверное, называется настоящий мужчина. Неужели затаил зло в глубине души? Я глянула на Андрея. Он старше нас всех, поскольку отслужил в армии, а потом еще не сразу пошел в институт. Ему двадцать пять. Высокий, широкоплечий, с волевым подбородком и твердым взглядом серых глаз. Не красавчик вроде Ириного Димки, но чем-то похож на молодого Шварцнеггера, и все от него млеют. Я тоже когда-то млела. Он и ухаживать умеет роскошно, словно в кино. Настя, по-моему, до сих пор не может поверить своему счастью. Скажу больше — она, кажется, продолжает видеть во мне соперницу. Не то чтобы ненавидит, нет, но определенную антипатию испытывает. Я пыталась ее убедить, что к Андрею не вернусь, а Настя ответила, мол, это он ко мне не вернется и вообще она не способна ревновать к такому смешному ребенку, как я. Я, видите ли, для нее смешной ребенок. Вот вам пример того, как Настя пытается меня поддеть. Правда, она не только из-за меня способна взорваться, из-за других девчонок тоже. Стоит Андрею на кого-нибудь взглянуть, и она начинает нервничать. У меня с ней единственной из группы отношения оставляют желать лучшего. Хотя мне лично Настя нравится. Она такая современная, самостоятельная, модная. Я убеждена, если б не Марина, именно Настя считалась бы на курсе королевой. Тут ведь нужны не только красота, но и общий стиль поведения, определенный шик, полное отсутствие комплексов. Все это у Насти есть. Как жаль, что она ко мне цепляется! Ира уверяет, она все-таки ревнует. Я тоже так полагаю, потому что какая еще может быть причина? Я не делала ей плохого. Может, дурацкую записку написала она? Настя сидела почти напротив меня, и вид у нее был донельзя довольный. Она распустила сегодня свои длинные черные волосы, надела короткое блестящее платье и выглядела супер. Не так стильно, как Марина Пози, но все равно здорово. Андрей шептал ей что-то на ухо, а она заливисто смеялась. Нет, Настя, разумеется, не при чем. А кто при чем? Очевидно, не Ира с Димкой — они мои друзья. И не Марина — ей нет до меня дела. И не Ваня Тихонов, похваливший мои африканские косички. И не Олег Гуляев. Хотя он вечно острит, эта шутка не в его стиле, слишком прямолинейная. Кто остается из парней? Ромка Нетребко, однако на того и вовсе невозможно подумать. Он сегодня в эйфории, поскольку именно с ним пришла Марина. Я недавно узнала, что он в нее влюблен, и не представляла себе, что она ответит ему взаимностью. Ромка… он славный парень, только такой… ну, совершенно незаметный. Сидит себе целую перемену с книжкой и молчит. А Марина меняет кавалеров, как перчатки, но всегда выбирает особенных. Из наших она одно время она гуляла с Олегом, который выделяется в любой компании как своей иронической речью, так и шикарной машиной, которую удивительно лихо водит. Это машина его собственная, у родителей есть другая. И живет он отдельно от родителей, поскольку у них несколько квартир. По-моему, он среди нас самый богатый. Еще Настя довольно богатая, а из приезжих Камила. Ей предки в Казахстане какие-то важные шишки. Кстати, с Камилой у меня прекрасные отношения, в жизни не поверю, что записку написала она. Вроде всех перечислила? Нет, забыла Галку Найденову. Ее легко забыть, она еще более незаметная, чем Ромка. Может, потому они и дружили почти год — сами понимаете, в каком смысле. Я точно знаю, когда начался их роман — на первом курсе, в день святого Валентина, как и у меня с Андреем. Только в моем случае инициативу проявил парень, а там, похоже, девчонка. По крайней мере, так утверждает Ира. Она видела, как Ромка вскрыл валентинку, покраснел, словно рак, и бросил испуганный взгляд на Галку, после чего та села рядом с ним — и пошло-поехало. Я, естественно, эти интересные события проморгала, поскольку была увлечена неожиданным посланием Андрея. Короче, Ромка с Галкой очень друг другу подходят. Оба учатся без малейшего интереса, хоть и не особо плохо, оба вечно молчат, и не догадаешься, что у них на уме. Каждый имеет тихое хобби — Ромка читает фантастику, а Галка помогает Ване в работе по организации связей с другими университетами. Правда, недели две назад выяснилось, что у Ромки есть еще одно тихое хобби — Марина. Это Галке не понравилось, и они расстались, а Галка, удивительное дело, сумела завести бурный роман с Олегом. Настолько бурный, что не обратить на него внимания было невозможно. Впрочем, их отношения длились не дольше нескольких дней. Кому кому, а Галке было бы странно упрекать меня в неверности — сама такая. Честное слово, кроме Андрея, все-таки некому! А я надеялась, он перестал обижаться… Я сидела и грустила, что бывает со мной чрезвычайно редко. — Натка, ты что? — удивился Ваня, внимательно на меня посмотрев. — Не расстраивайся! Если тебе не прислали валентинку, это еще не значит, что тебя никто не любит. Знаешь, не каждый рискнет двигаться напролом… кому-то легче постепенно. На сердце потеплело. Все-таки хорошие у меня одногруппники, добрые! Так неужели из-за кого-то одного я стану плохо думать обо всех? Да и с этим самым одним лучше помириться. — Андрей, — обратилась я. — Да, Натка? — охотно повернулся ко мне он, а Настя сразу помрачнела. Пожалуй, все-таки писала она… или нет? — Андрей, это ты мне прислал? Не сердись на меня, пожалуйста. Давай помиримся! — А что это? — поинтересовался Андрей, забирая из моих рук валентинку. Вот Ира, она обязательно спросила бы: «Можно мне прочесть?», а Андрей не спрашивает разрешения, просто делает, что считает нужным. Теперь прочел и нахмурился, глядя на Настю. — Я этого не писала, — нервно открестилась та. — Точно? — сурово осведомился он. — Если твои предыдущие пассии вечно врали, ты и мне теперь не веришь? — пытаясь казаться ироничной, произнесла Настя, однако чувствовалось, что ее трясет. — Правильно, Настя, — ехидно прокомментировала Марина. — Нападение — лучшая защита. И что же ты прислала Наташе? Марина сунула нос в мое многострадальное послание и усмехнулась. — Я ничего Натке не присылала, — с ненавистью возразила Настя. — Андрей, почему ты позволяешь меня оскорблять? Ты должен за меня вступиться! Андрей молча положил руку Насте на плечо, и та осеклась. Потом повернулся к Марине — та тоже осеклась. Андрей прямо-таки магически воздействует на женщин, по себе знаю. Он молодец, а я, как всегда, сглупила. Надо было провернуть дело по-тихому, чтобы никто не заметил, а я, словно слон в посудной лавке. Взяла и чуть не поссорила Андрея с Настей. Хотя чуть-чуть не считается, так что ничего страшного. К тому же… разве не смешно? Совсем недавно я сравнивала себя со стрекозой, а теперь со слоном. Ничего себе гибридик! Слон с прозрачными крылышками? Или стрекоза с хоботом и большими ушами? Хотелось бы посмотреть на подобное диво… — Ты получила какую-то гадость? — спросила Галка, встав и подойдя поближе. — Шутка, наверное, — поразмыслив, ответила я. — «Женщина, не умеющая хранить верность, недостойна жить». Вот чушь-то, правда? — Пожалуй, — согласился Олег. — Было бы обидно целиком лишиться прекрасной половины человечества. — Ты думаешь, целиком? — с безграничным удивлением уточнила Камила. — А я полагаю, нет. Потому что есть женщины, которые всегда хранят верность. Камила вечно все объясняет. «Я взяла зонтик, потому что возможен дождь». Наверное, это и сделало ее отличницей. — Но вряд ли многие из них относятся к поистине прекрасной половине, — иронически парировал Олег. Его хохмы получались особенно смешными, поскольку произносил он их отстраненно, с каменным выражением лица. Я, не выдержав, фыркнула, хотя понимала, что по отношению к той же Ире фраза звучит обидно. Но это же не серьезно, правда, поэтому обижаться нельзя. Дурацкий инцидент был исчерпан. Я вдруг сообразила, что записку мог написать кто-нибудь совсем чужой, из другой группы. Просто так, чтобы развлечься. Люди бывают иногда очень странные, но я не собираюсь из-за этого переживать. Сами пускай переживают! Мы принялись обсуждать, как провести время дальше. Если вы считаете, что, встречаясь группой, мы во славу инстинкта размножения срочно начинаем обжиматься по углам, то ошибаетесь. Прежде всего, не у каждого есть пара. Ира с Димкой, Настя с Андреем, сегодня вот неожиданно Марина с Ромкой — а остальным как быть? Скучать или хватать первого попавшегося представителя противоположного пола? Трудно представить себе Камилу, поступающую столь несерьезно. Да и я, между прочим, влюблена в Александра Александровича. И вообще, Ира с Димкой или Настя с Андреем постоянно видятся наедине, поэтому при нас вполне готовы к менее интимным развлечениям. Сегодня мы решили играть в песни. Это когда разбиваются на две команды, одна задает представителю другой строчку из песни, а тот должен, не произнося ни слова, изобразить эту строчку, чтобы его соратники поняли. Обожаю эту игру, мы всегда хохочем, как сумасшедшие! Мне досталось сыграть «Мой мармеладный, я неправа». Представляете, что я вытворяла? Все просто лежали. Правда, сперва решили, что я показываю «шоколадного зайца», но большой разницы не вижу. И там, и там фигурирует мужчина, состоящий из кондитерских изделий. Чувствую, участников «Фабрики звезд» заставляют сидеть на жесткой диете, вот они и размечтались. Ира, когда на диете, тоже вечно пирожные вспоминает. Потом водил Димка, и он так ловко сделал губы бантиком и закатил глазки, что мы узнали Николая Баскова даже раньше, чем началась песня. Вот кого бы в «Фабрику звезд», это Димку, в него б все телезрительницы повлюблялись. Он красивый и веселый — что еще нужно? Насмеявшись вволю, мы решили еще немного поесть и выпить, а потом заняться чем-нибудь другим. Я была в превосходном настроении, но сразу почувствовала, что сидящая рядом со мной Ира чем-то расстроена. — Что случилось? — спросила я. — Да ничего особенного, — мрачно ответила Ира, не поднимая взгляда от скатерти. — Просто вечер не удался. Надо было встречаться своей компанией, и все было бы в порядке. — А разве мы не своей? — удивилась я, однако вспомнила про Марину. Я обернулась в ее поисках и тут же поняла огорчение подруги. Изначально Димка сидел между мной и Ирой, но теперь он оказался возле Марины. Та оживленно с ним беседовала, загадочно улыбаясь и положив руку ему на локоть. Вот уж не подозревала, что Ира настолько ревнива. Тоже мне, нашла повод! Я пожала плечами. — С тобою он общается постоянно, а с Мариной когда еще у него получится… Они же не целуются, просто болтают. — Разве что не целуются, — еще мрачнее пробормотала Ира. Похоже, у нее имелись запасные глаза на макушке, ведь она по-прежнему изучала скатерть и видеть ничего не могла. Мне стало жалко Иру, хотя она переживала на пустом месте. Глупо надеяться, что парень будет вечно торчать рядом с тобой, особенно такой заводной, как Димка. Он заметил мое внимание и подмигнул, а я попыталась сделать осуждающее лицо. Очевидно, не удалось, Димка лишь фыркнул от смеха. Тяжело, наверное, быть ревнивым? Вон Ромка сидит надутый, словно лягушка из басни, та, которая решила превратиться в вола. Я невольно захихикала. Ну, и монстры у нас собрались! Я — помесь стрекозы со слоном, Ромка — гибрид вола и лягушки. Может, устроить такую игру — придумать для каждого подходящее животное? Тогда все развеселятся? Я посмотрела на Иру. Больше всего она сейчас походила на моего любимца Гектора. Гектор — это Ирин пес, бассет, хотя и не вполне чистопородный. У бассетов удивительный талант выглядеть несчастными даже перед полной миской вкусной еды. Гектор смотрит на еду с таким видом, словно подозревает всех в попытке его отравить, но из-за хорошего воспитания вынужден не показывать виду. Ирин папа говорит, общаясь с Гектором, сразу взбадриваешься, поскольку понимаешь, что твои собственные проблемы — пустяки. Однако сомневаюсь, что сравнение с бассетом улучшило бы настроение моей подруги. — Я сейчас приведу Димку сюда, — предложила я. — Пускай не мотает тебе нервы. — Не вздумай! — прошипела Ира. — Еще не хватало! Я пожала плечами. Я хотела, как лучше, но нет, так нет. — Натка, тебе к этим косичкам нужен соответствующий прикид, — заявил Ваня, сидевший от меня с другой стороны. — Давай всех изумим, а то они скисли. Вон, Настя с Андреем колбасятся. Надо их отвлечь. Ну, а эти-то почему? Точно, он что-то бубнит с недовольным видом, она, похоже, огрызается. Надеюсь, дело не в моей дурацкой валентинке? Вскоре Андрей встал и примостился за стулом Марины, опершись о спинку, а Настя походкой манекенщицы продефилировала к Олегу. Короче, все смешалось в доме Облонских! Один Ваня нормальный человек — старается, чтоб было весело. — Для прикида надо попросить у Насти какие-нибудь тряпки, — объяснила я. — А то у меня только брюки и свитер. Но тихо, чтобы никто не увидел раньше времени. Энергичный Ваня тут же подошел к Насте, она удивленно на меня оглянулась, однако кивнула и отправилась в соседнюю комнату, а мы за ней. — Лучше б Ромка не приводил посторонних, — едва закрылась дверь, заявила Настя. Я улыбнулась сходству мыслей столь разных людей, как она и Ира. А на самом деле это подтверждает, что ни одной волноваться незачем. Ну, действительно, не может же Марина всерьез отбить сразу двоих? Что она, восточный султан, формирующий гарем? Тем более, Андрей, например, очень ревнивый и ни за что не согласится, чтобы его девушка гуляла с кем-нибудь еще, по себе знаю. Просто Марине нравится, когда на нее обращают внимание. А кому это не понравится, скажите на милость? Что касается мальчишек, им захотелось разнообразия в общении, не вижу здесь ничего плохого. Может, проблема как раз в том, что мы приглашаем посторонних слишком редко? На мои умиротворяющие слова Настя ответила таким взглядом, словно я призналась, что ежедневно съедаю на завтрак дюжину живых младенцев. Не понимаю, чего я такого сказала? Наоборот, пыталась ее успокоить. — Тебе с твоею детской неразборчивостью действительно не приходится волноваться, — наконец, объяснила она. — Правильно тебе прислали эту валентинку. Верность для тебя — пустой звук. А нормальная женщина, для которой это не так, не позволит своему парню знакомиться с другой. — Если он захочет, все равно познакомится, — предположила я. — Зачем такая верность, для которой держишь парня на цепи? Ему, бедному, будет скучно. Ваня незаметно пихнул меня в бок, и я смолкла. Видимо, Насте неприятно то, что я говорю. А она сама старается, чтобы мне было приятно то, что говорит она? Нет. Тогда почему должна стараться я? Хотя, вообще-то, я собиралась повысить ей настроение, а не наоборот. Не люблю, когда люди грустные. Чем бы Настю утешить? Вот, вспомнила! — Андрей когда-то говорил мне, что не понимает, почему Марина считается первой красавицей. Мол, просто она так уверенно держится и стильно одевается, что всем кажется необыкновенной, а на самом деле ничего особенного. Я с ним не согласна, я считаю, Марина очень даже красивая, но он со мною спорил, честное слово! Так что можешь не переживать. — А я, по-твоему, переживаю? — демонстративно вздернула брови Настя. — Делать мне нечего, забивать себе голову ерундой. Просто Марина не вписывается в нашу компанию, только это я и имела в виду. Кстати, твоя попытка поссорить меня с Андреем все равно ничего бы тебе не дала, поэтому на будущее даже не старайся. Он никогда никого не прощает — и тебя никогда не простит. Откуда берутся подобные люди? Их пытаешься развеселить, а они на тебя же еще и нападают. Зачем мне ссорить Настю с Андреем, какая от этого радость? Терпеть не могу, когда на меня наговаривают почем зря. Но я вовремя вспомнила, что Настя просто-напросто ревнует, и успокоилась. Ира уверяет, от ревности совершенно лишаешься разума. Это она-то лишается, в обычном состоянии страшно умная! А что бы случилось со мной? Как сказала одна симпатичная ворона из мультика, «хорошо, что нет мозгов, а то было бы сотрясение». А если без шуток, я довольна, что уродилась неревнивой. Легче жить, когда не выдумываешь себе лишних проблем. — Да перестань ты к Натке цепляться! — возмутился тем временем Ваня. — Я весь вечер сидел рядом с ней. Ничего она тебя с Андреем не ссорила, не парь. — Мужчины удивительно наивны, — ехидно улыбнулась Настя. — Ты думаешь, зачем она продемонстрировала всем свою дурацкую валентинку? Любой нормальный человек спрятал бы ее, чтобы не позориться перед людьми, а Натка специально сунула Андрею. Надеялась, он решит, что написала я, и со мною поссорится. Ваня моментально парировал: — Ты сама себе противоречишь. Если он никогда не простит Натку, то только поблагодарил бы тебя, если б эту чушь написала ты. Я лишь вздохнула. Такую упертую, как Настя, попробуй развесели! Ну, и ладно, ее проблемы. Значит, развеселим остальных. Настя вышла, сообщив, что вот из этого шкафа мы можем брать все, что угодно, там одно старье. Первое, что мне бросилось в глаза — шикарный парик с белокурыми локонами. Я нацепила парик на Ваню, и тот превратился в очаровательную девушку, правда, под метр девяносто ростом и с сорок пятым размером ноги. Бывшая юбка Настиной мамы пришлась девушке почти впору, но преобразилась в крутое мини. Осталось втиснуть Ваню в блузку с бантом на груди, и получилась просто конфетка. Сама я нацепила черные лосины (я ведь негритянка), свернула набедренную повязку из какой-то яркой тряпки, а вместо свитера надела топ. — Я — твоя бледнолицая пленница, — предложил Ваня. — Ты должна вести меня на веревке. Где бы взять веревку? — На кухне или в ванной, — подхватила идею я. — Айда туда, только чтобы никто не видел. Веревка нашлась, а заодно я прихватила огромный острый нож. Знаете, сейчас продаются такие комплекты в специальной деревянной подставке, и один нож прямо просится в суровые африканские руки. Результат не обманул наших ожиданий. Когда я появились в комнате, волоча связанную и жалобно стенающую пленницу, все взвыли от хохота. Димка тут же бросил Марину и присоединился к нам. Он был женихом прекрасной блондинки и предлагал мне любой выкуп за ее жизнь. Например, остатки селедки под шубой со своей тарелки или даже блестящий фантик от конфеты. Но я была непреклонна. Меня устраивал лишь натуральный обмен. Я, гордая дочь вождя, разумеется, с первого взгляда влюбилась в бледнолицего незнакомца и решила выйти за него замуж. Отпущу девушку, только если он сам вместо нее прицепится к моей веревке. Тот был вынужден согласиться, но в решающий момент коварно вырвал из моих рук кинжал и освободился. Никого чувства чести у этих белых людей, не то, что мы, простодушные африканцы! Эта сценка вернула нашему празднику обычную непринужденность. Даже Ромка, перестав дуться на весь свет, с неожиданным интересом спросил: — А что, Натка, вы действительно режете такими ножами? — Мы — это африканцы? — уточнила я. — Разумеется, режем. Бледнолицых врагов. Чернокожих иногда тоже, если бледнолицых под рукой не оказывается. По обстоятельствам. — Нет, вы — это женщины, — смутился тот, но все же продолжил, и глаза его загорелись: — Женщине такое не подходит. Она ведь не мясник какой-то, а… ну, как бы сказать… типа… — Типа мимолетное виденье и гений чистой красоты, в натуре, — подсказал Олег. — А сами на кухне тайком орудуют огромными ножами, разделывая говяжьи туши. Ну, а при случае и человека прирежут. Такова женская суть. — Я, между прочим, только пеку праздничные торты, а мясом занимается мама, — кокетливо возразила Настя. — Резать мясо — брр, какая гадость! А человека — тем более. — Да? — протянул Олег. — А кто кромсает трупы в морге? Не вы, милые барышни? Между прочим, не зря нас, мужиков, от этого освободили. Наши мужественные, но добрые сердца не перенесли бы таких упражнений, а вам — хоть бы что. Ромка аж поперхнулся от неожиданности, хотя, вообще-то, кому-кому, а ему удивляться было глупо. Дело в том, что девочки на нашем факультете военнообязанные. По окончании института мы получим два диплома — историка и медсестры. Хотя я бы с удовольствием обошлась одним. Как я ненавижу занятия по медицине, трудно описать. Зубрить бессмысленные латинские названия — смертная скука. Однако даже она приятнее, чем ужас, охватывающий меня в прозекторской. При мысли, что рядом лежит труп, я впадаю в страшную панику. И это несмотря на то, что старательно зажмуриваюсь и затыкаю уши. Что касается мальчишек, для них медицина не является обязательным предметом, однако Ромка единственный из всех добровольно вызвался ее изучать. Мол, лишняя корочка никогда не помешает. И, кстати, он достиг куда больших успехов, чем девчонки. С медициной у него идет лучше, чем с историей. — Так тебе, Рома, нравятся инфантильные дурочки? — равнодушно осведомилась Марина. — А я думала, тебе подойдет заботливая мамаша типа Ирочки Волковой. При твоей забитости… А какие нравятся тебе, Андрюша? Неужели истерички, закатывающие скандалы по поводу и без? И она бросила в сторону Андрея томный взгляд. Тут даже я поняла: лучше б эту зловредную красотку мы сюда не приглашали. Ира вздрогнула, Настино лицо явно выразило желание закатить скандал (по поводу или без, решайте сами), а Ромка вжал голову в плечи. Срочно следовало что-то предпринять, дабы не позволить возникнуть ссоре, а я, как нарочно, растерялась. Положение спас Димка. — А почему про мой вкус никто не спрашивает? — жалостливо вопросил он. — Как вы думаете, у меня с ним все в порядке? А то мне нравятся и инфантильные дурочки, не знающие, с какой стороны у ножа ручка, и серьезные особы, поднаторевшие в разделке туш. Чувствую, я извращенец… Лицо Димки выразило предельную скорбь, я, не выдержав, хихикнула. — И садистки вроде Натки нравятся, — моментально среагировал Димка. — Хоть она и смеется над моей бедой. Он произнес это так укоризненно и умильно, что остальные тоже засмеялись. Обстановка разрядилась. Все-таки Димка — классный парень, я его обожаю! Как ловко он вернул нам хорошее настроение. Даже Ромка веселился вместе со всеми. Действительно, зачем переживать, что Марина обращается с другими? Лучше радоваться, что пришла-то она с ним. Часов в одиннадцать предусмотрительная Камила сказала: — Мне пора, потому что уже поздно. И, если кто тоже хочет на метро, лучше не задерживайтесь, потому что метро закроется. — Метро? — пожал плечами Олег. — Частники халтурят круглосуточно. Он, разумеется, приехал не на собственной на машине, поскольку хотел расслабиться и выпить. Что и выполнил. — Я ночью на частнике не езжу, — пояснила Камила. — Потому что всякое может случиться. — Да? — поразился Олег. — Что именно? Я уже упоминала, он обычно шутит таким тоном, словно говорит всерьез. Камила, по-моему, вообще ни о чем не догадывается, отвечает без всякой задней мысли, по-простому. Мне сперва от этого было немножко неловко, а потом я подумала: ведь Камиле нет никакого ущерба, раз она не просекает ситуацию, правильно? А Олегу, наверное, весело. По лицу не скажешь, оно у него чаще всего скучающе-равнодушное, но в душе он наверняка смеется, а посмеяться имеет право каждый. — Мужчину могут ограбить и даже убить, — подумав, веско сообщила Камила. — Потому что водители бывают разные. — Но ты же не мужчина, — изобразив на челе работу мысли, ответил Олег. — Я не мужчина, — снова подумав, согласилась Камила. — Но женщине еще опаснее, потому что… ну, ты понимаешь. И она опустила голову, покраснев. — Я? Нет, не понимаю. — Все он понимает, — вмешалась Ира, — не слушай его, Камила. Это он так острит. Действительно пора домой, уже поздно. Спасибо, Настя, за гостеприимство. Я поняла, что моя подруга по-прежнему не в духе. Хотя неясно, почему — Димка давно отлепился от Марины и с присущей ему энергией весь вечер сновал по квартире, присоединяясь то к одной, то к другой группе. — Домой так домой, — бодро согласился он. — Ты права, Иришка, мне надо проводить тебя да еще успеть вернуться к себе. Ира глянула на него мигом заблестевшими глазами и, искренне улыбнувшись, предложила: — Да не надо меня провожать! Нам с Наткой почти рядом, мы спокойно доберемся вместе, а тебе пилить и пилить на твою Ржевку. Опоздаешь на метро… зачем нам это нужно? — Ну, свою девушку положено провожать, иначе как я посмотрю в глаза боевым товарищам? В отличие от Олега, если уж Димка говорил с юмором, то ошибиться было невозможно, тон ясно показывал — это юмор. — Твои товарищи не формалисты, — весело ответила Ира. — Димка, я серьезно. Я буду только нервничать, если тебе придется мотаться по городу в такое позднее время. — Ладно, — кивнул тот, — если тебе так лучше, я не спорю. Вам с Наткой действительно рядом. У Димки чудесный характер, очень покладистый. Короче, все засобирались. Не только Камиле, но и Галке, сегодня еще более незаметной, чем обычно, и Ване, столь артистично изобразившему белокурую пленницу, нужно было в общежитие, так что им был смысл отправиться вместе. Андрей вообще-то тоже из общаги, но он оставался у Насти, поскольку ее родители уехали на все выходные. Я, Ира, Димка, Олег и Рома — питерцы. И Настя, разумеется. Да, есть еще Марина. Она из Иркутска, но снимает квартиру неподалеку от института. Марину, наверное, проводит Рома. Я поискала глазами — возмутительницы спокойствия нигде не наблюдалось. Может, пошла в туалет? Кажется, я вообще не видела ее последнее время — или не обращала внимания. Надо спросить у Ромки. В конце концов, он ее привел, ему и отвечать. — Ромка, где Марина? Тот молча пожал плечами. — А точно, куда она подевалась? — поддержал меня Андрей. — Была — и исчезла. — Похитили представители конкурирующего клана с кафедры истории средних веков, — предположил Олег. — Боюсь, Роман, ты плохо за нею следил. Не повторяй моих ошибок! Тебе следовало весь вечер не разжимать страстных объятий или, в крайнем случае, крепко держать избранницу за руку. А то данный ценный приз никогда больше не достанется нашей группе. — Она пошла покурить и не вернулась, — выдавил, наконец, Ромка. Что Настины родители не разрешают, так это курить у них в квартире. У Настиной мамы аллергия на табак, Настя уверяет, та чувствует даже самые малые дозы. Ну, мы и отправляемся на лестничную площадку… точнее, на балкончик. Знаете, есть такая дурацкая конструкция многоэтажек: в подъезде два лифта, обычный и грузовой, а нормальной лестницы нет, лишь пожарная, причем пристроена она снаружи дома. По ней никто не ходит, но на каждом этаже сделаны специальные балкончики, на которых удобно курить. Или не очень удобно, только, раз больше негде, приходится. Мы-то с Ирой не курим, и Димка тоже, и Ромка, и Камила с Настей. Да и Андрей, подружившись с Настей, практически перестал. Курят Олег, Ванька и Галка. Ну, и Марина, оказывается. — Что значит — не вернулась? — нахмурился Андрей. — Ушла, что ли, насовсем, не попрощавшись? — Да, — затравленно кивнул Ромка. Если раньше он был похож на надутую лягушку, то теперь, пожалуй, на испуганного зайца. — А одежда? — уточнила умная Ира. — Если Марина ушла насовсем, должна была взять верхнюю одежду. И переобуться. — Ее шубы нет, — сообщила Настя, заглянув в прихожую. — И обуви. Олег хмыкнул. — Женщине, не привыкшей ходить пешком, незачем иметь сменную обувь, Ирочка. Рома наверняка подвез Марину на тачке к самому подъезду… а пару шагов по двору она сумела сделать на своих шпильках. А если ты имеешь в виду соболью накидку, Настя, Марина очень ее любит и взяла, выходя на балкончик. Там дует. Ира с Настей помрачнели, Ромка и вовсе насупился. Мне стало его жаль, и я поспешила произнести: — Наверное, Марине стало с нами скучно. Ничего страшного. — Из-за тебя с твоими идиотскими шуточками все мы тоже кажемся дебилами, — с неожиданным раздражением выдал Ромка. — Сам такой, — машинально парировала я, но вовремя вспомнила, что к ревнивцам нельзя подходить с обычными мерками, и примирительно добавила: — Никакие мы не дебилы, просто заводные. — Восемнадцать лет, а игры, как в детском саду, — не унимался Ромка. — А за тобой и мы… Конечно, Марина теперь нас всех презирает. Мы для нее не взрослые мужчины, а глупые дети. — Ну и дура, коли так, — пожал плечами Ваня. — Каждый имеет право оттянуться, как ему больше нравится. Что, лучше колоться, как в их группе? — Колоться хуже, потому что вредит здоровью, — весомо заявила Камила. — Даже слабый наркотик — все равно наркотик. — А минута смеха заменяет стакан сметаны, — добавил Олег. — Ты не знаешь, Камила, это научно доказанный факт или непроверенная, однако правдоподобная гипотеза? — Я думаю, научно доказанный. А ты, Рома, ругаешься, потому что тебе обидно. Так бывает. Обиделся на Марину, а ругаешь Натку. Это неправильно, неразумно. Ромка смолчал, а мне стало приятно, что меня так защищают. Домой мы ехали вдвоем с Ирой. Она снова выглядела печальной. Наверное, в подобных случаях положено делать вид, будто ничего не замечаешь, из деликатности, но я не умею. Если я о чем-то думаю, то должна поделиться, иначе просто лопну от скрытности. Вот я и сказала про свои мысли, надеясь, что Иру это утешит. — Марина ушла раньше других, правильно? Но она бы ни за что этого не сделала, если б ей всерьез захотелось заполучить твоего Димку. Ты зря себя терзаешь, честное слово! — Ох, — невесело улыбнулась Ира, — спасибо, Натка, но… Ты считаешь, приятно знать: тебя не бросают лишь потому, что никто не захотел всерьез заполучить твоего парня? Действительно, с этой точки зрения я на ситуацию не смотрела. Почему у умных, вроде Иры, всегда больше проблем? А парни, они не любят, когда девчонки грузят их проблемами. Если Ира станет так себя вести, Димка и впрямь может ее бросить. — А ты не зацикливайся на грустном, — посоветовала я. — Вспоминай веселое. Ну ее, эту Марину! Пришла один раз и больше не появится. Не верю, что ей действительно нравится Ромка. Она вон даже Олега бросила, хотя тот куда больше ей подходит и вообще весь из себя. — Конечно, Ромка ей не нравится. Сомневаюсь, что и Олег нравился. Впрочем, как и она ему. — Они же дружили, — удивилась я. — Ну и что? Ему было престижно заполучить самую стильную девчонку курса, а ей — самого… даже не знаю, как лучше сформулировать… самого высоко о себе мнящего парня. Но двое таких, высоко мнящих, вряд ли долго выдержат вместе. Каждый привык, что им восхищаются, и не хочет восхищаться сам. Это действительно было очень похоже на прошлогодние взаимоотношения Олега с Мариной, и я кивнула. — Знаешь, разумом я понимаю, что к Марине ревновать было глупо, — продолжила Ира. — Что ей Димка? Поиграла и бросила. Да и ему… ему нужна заботливая мама… так меня назвала Марина? Да, Димке подходит заботливая мама, а не капризная примадонна. Его так воспитала Валентина Алексеевна. Избалованный домашний любимец — вот кто такой Димка. — Будто кота описываешь, — засмеялась я. — Надо смотреть правде в глаза, — пожала плечами Ира. — Вот я и стала ему второй мамой. А сейчас думаю — наверное, переборщила. Я ведь не из-за Марины переживаю, а знаешь, из-за чего? Вот ты когда-то дружила с Андреем… я уверена, он бы обязательно в сегодняшней ситуации проводил тебя до дому. Обязательно! — Ты же сама велела Димке этого не делать, — напомнила я. — Да. Я взаправду бы нервничала, если б ему пришлось так поздно возвращаться домой. Но вот сейчас думаю… было бы здорово, если б он меня не послушался. Я дура, Натка. Мне плохо. Скажи, как ты считаешь, он меня любит? — Конечно. Тут даже сомневаться невозможно. Просто у него покладистый характер. И веселый. Это что, плохо? — Хорошо, — горько согласилась Ира. — Я за это его и люблю. Но иногда мне становится очень тошно, а самое главное, я чувствую, что сама во всем виновата. Ты права, Димка тут не при чем. Если б я вела себя по-другому, то и он тоже. Я должна… нет, наоборот! Я не должна постоянно брать на себя ответственность, я должна передавать ответственность ему. Ответственность — это оборотная сторона свободы, правильно? Но когда он рядом, я про это забываю. Мне становится жалко заставлять его что-то решать… он привык жить легко, понимаешь, и я изо всех сил стараюсь, чтобы ему и дальше было легко. Но это неправильно, Натка, и рано или поздно отзовется. Мужчина должен нести ответственность за женщину, а не наоборот. — Но ведь у вас все хорошо. Я бы на твоем месте жила, как живется, а не грузила себя проблемами. Вот когда начнутся проблемы, тогда и станешь их решать. Интересно, а зачем Марина пришла с Ромкой, если он ей не нравится? Это я решила отвлечь подругу от грустных мыслей. Та и впрямь оживилась. — Знаешь, я тоже об этом думала. Возможно, ей просто захотелось попраздновать вместе с нами, а Ромка оказался самым удобным вариантом. Димка и Андрей заняты, Олег — пройденный этап, а Ваню голыми руками не возьмешь, он не привык, чтобы за него решали другие. Вот и остается Ромка, тем более, про его безответную любовь Галка растрепала всему курсу. — Странная история, правда? Целый год Ромка с Галкой дружили, а за зимние каникулы так радикально рассорились. — Мне бы тоже не понравилось дружить с парнем, который вздыхает по другой, — заявила Ира. — Но болтать о его чувствах направо и налево я бы не стала, а тем более демонстративно заводить роман с Олегом. — Ну, этот роман длился несколько дней, — махнула рукой я. — Зато обсуждать его будут несколько месяцев. Я еще понимаю Галку, но что двигало Олегом? Демонстрировать всем престижную Марину — да, это в его стиле, но непрестижную Галку… — Хотел показать Марине, что не переживает. — Думаешь, он все-таки в нее влюблен? — с любопытством уточнила Ира и совсем другим тоном добавила: — Знаешь, Марина… мне иногда кажется, она вовсе не такая, какой стремится выглядеть. Она несчастный запутавшийся человек. Я засмеялась. — За нею бегает куча парней, а ты говоришь — «несчастная». Хотела бы я хоть денек побыть на ее месте. Навсегда не надо, но уж этот денек я бы поцарствовала! Я даже зажмурилась от приятной перспективы. Вот являюсь я на занятия, и все мальчишки не в силах отвести от меня взгляда, а я… я делаю вид, будто ничего не замечаю, и грациозно шествую к своему месту. Девчонки в это время перешептываются и сохнут от зависти, изучая мой новый туалет. Короче, нет никого, кто бы не обратил на меня внимания. Потом Александр Александрович вызывает меня к доске. Тут перспектива стала куда менее приятной. Учится Марина из рук вон плохо, но ее не отчисляют, поскольку она принята на коммерческих основаниях. Александру Александровичу это не нравится, и он, слушая ее ответы, иногда молчит и страдальчески морщится, а иногда не выдерживает и язвит. А язвит от замечательно, я даже записываю его остроты! Если бы он про меня что-нибудь такое сказал, я бы, наверное, сгорела со стыда. Однако поскольку я теперь не я, а Марина, то ничего страшного, мне совершенно безразлично. — Вот именно, — прервала мои фантазии Ира. — Денек неплохо, а навсегда не надо. Марина… мне кажется, она стала заложницей собственного имиджа, понимаешь? Создала образ женщины-вамп и теперь не в силах из него выйти. Неужели ты думаешь, ей не хочется повеселиться, как мы, или по-настоящему с кем-нибудь подружиться, да по-настоящему влюбиться, наконец? Легко ли это — все время играть роль? — А почему ты считаешь, это роль? — Вспомни, она старше нас всего на два года. Бальзаковской скучающей женщине, например, тридцать. К этому возрасту успеешь от всего устать и соскучиться, но не к нашему же, правда? — А разве бальзаковский возраст не за пятьдесят? — неуверенно уточнила я. Вроде мне так помнилось. — Знаменитая повесть Бальзака называется «Тридцатилетняя женщина». И вспомни Печорина, который сидел, как «бальзаковская тридцатилетняя кокетка». Вот насколько Ира умная! Она всю классику перечитала и может цитировать наизусть. Зато, стоило нам подняться из метро на поверхность земли, моя умная подруга вытащила мобильный и принялась названивать Димке, а выражение лица у нее при этом было такое умильное, что я даже слегка позавидовала. — Димка? Я уже почти дома, а ты где? А, ну, хорошо. Не забудь, завтра занятия с десяти. Опять ведь проспишь! Да куда среди ночи домашнее задание, ложись лучше спать, завтра спишешь у меня. Ну, целую! Я слушала и тихонько хихикала. Десять минут назад Ира утверждала, что не должна брать ответственность на себя, Димке, мол, нужно больше свободы… где остались благие намерения? Стоило ли вообще огород городить? — Он уже дома, — с нежностью доложила мне подруга, убрав телефон. Я кивнула, но, видимо, не сумела скрыть своих чувств, поскольку она нахмурилась и добавила: — Да, я знаю, что веду себя неправильно, только ничего не могу поделать. Но с завтрашнего дня начну стараться, обещаю. Все-таки Ира иногда бывает удивительно смешная! И хорошо. Когда человек слишком правильный, это тоже не дело. Вот Камила… она славная, и все мы ее любим, но дружить с ней не может никто. Хотя, похоже, ей этого и не нужно. Наутро у меня просто слипались глаза. У остальных наших, впрочем, тоже. Я имею в виду тех, кто не остался отходить после веселой пирушки, а мужественно притащился-таки на первую пару. Камила, например, никогда не прогуливала. Еще пришли Ромка и Олег, а больше, кроме нас с Ирой, никого. Я бы лично с удовольствием последовала примеру Димки и проспала, да лекцию читал Александр Александрович, поэтому очень не хотелось ее пропускать. Ира сидела рядом со мною и зевала так энергично, что я даже засмотрелась. Когда она в очередной раз широко разинула рот, я не удержалась и незаметно сунула туда палец. Не знаю, зачем. Из интереса. Если б я поставила целью окончательно пробудиться и развеять сон окружающих, то, пожалуй, не сумела бы придумать ничего лучше. Только, если честно, в мои намерения это не входило. Кто мог догадаться, что в тот же миг Ира резким движением сомкнет челюсти? И уж я вовсе не собиралась срывать Александру Александровичу лекцию, я заорала непроизвольно. Непроизвольно, однако, по-видимому, громко и впечатляюще. По крайней мере, моя недавняя мечта осуществилась с лихвой — не осталось никого, кто бы не обратил на меня внимания. Куда там Марине с ее модными нарядами! — Наташа, что случилось? — спросил Александр Александрович, однако не строго, а, пожалуй, с некоторым испугом. Лишь тут Ира, опомнившись, разжала челюсти. Я вытащила свой несчастный окровавленный палец, машинально продемонстрировала его окружающим и честно отчиталась: — Она меня укусила. Не нарочно. Извините. Несколько секунд Александр Александрович сосредоточенно меня изучал. Что-то, похоже, казалось ему странным. Наверное, обнаружил африканские косички, которые в данной конкретной ситуации не говорили в мою пользу. Наконец, он перевел взгляд на Иру, та в растерянности встала. Александр Александрович смотрел на нее со смесью недоверия и изумления. Еще бы! Он ценил ее, пожалуй, больше, чем круглую отличницу Камилу, и никак не ожидал от своей любимицы столь странного поступка. — Это правда? — уточнил Александр Александрович у Иры. Очевидно, мне с моими косичками поверить было невозможно. — Наверное, — жалобно подтвердила моя подруга. — Только я не нарочно! — Что значит — не нарочно? Случайно прокусили чужой палец, да еще посереди лекции? — Я бы от нее этого не ожидал даже на перемене, — негромко, но внятно прокомментировал Олег. — Насколько иногда недооцениваешь человека! Я хотела объяснить, как все произошло, чтобы от бедной Иры, наконец, отвязались, однако мне стало до того смешно, что я захохотала. Болело нестерпимо, но от этого было только смешнее. Это ж надо, взять и самой устроить, чтобы тебя изо всей силы цапнули! С размаху. А если бы Ирины челюсти оказались немного крепче и она откусила палец напрочь? Между прочим, указательный на правой руке. Как бы я без него писала? А ложку держала? Или, если успеть сразу пришить, палец прирастет? Говорят, собаке можно пришить хвост, чем я хуже? Только второй раз экспериментировать я, пожалуй, не рискну. Я пыталась произнести это вслух, однако от смеха ничего не получалось. Рядом со мной тоже начали смеяться. Более того, сам Александр Александрович, похоже, с трудом сдерживал смех. По крайней мере, он сдавленно закашлялся и произнес: — Пожалуй, сделаем перемену. — После чего быстро покинул аудиторию. Лишь минут пять спустя я сумела поведать свою горестную повесть, развеселив даже вечно серьезную Камилу. Один Ромка раздраженно заявил: — Смейтесь, смейтесь. Есть такая примета — если с утра много смеешься, вечером будешь плакать. Однако плакать в тот день пришлось именно ему, и до вечера ждать не пришлось. Вернувшийся вскоре Александр Александрович был мрачен. — Ирина Волкова, Наталья Потапова, Камила Нагимова, Олег Гуляев и Роман Нетребко — в деканат, — объявил он. — Срочно. — С вещами, — иронически предположил Олег. — На отчисление. За укушение. — Кусалась только Ира, — напомнила Камила. — Потому что мы не кусались. Мы просто свидетели. — Попалась, которая кусалась, — не удержалась от цитаты я, хоть и понимала, что дело не в этом. Ну, не стал бы Александр Александрович жаловаться в деканат на такую ерунду! — С вещами, — подтвердил он. — И желательно в серьезном настроении. Мы недоуменно переглянулись, подхватили сумки и отправились в деканат. Там нас встретила бледная и расстроенная Надежда Викторовна, наша замдекана. — С вами хочет поговорить милиция, — со вздохом произнесла она. — Вы ведь все были вчера у Насти Волобуевой? — Да, — кивнула я, — а что случилось? — Потапова, что у вас с рукой? У меня почему-то язык не повернулся вновь описывать происшедшее, и я упрямо повторила: — А что случилось? — Погибла Марина Пози. Камила, кто с вами был еще и что у Потаповой с рукой? Камила была старостой, и Надежда Викторовна хорошо ее знала. — Андрей Лебедев, — стала перечислять Камила, — Дима Кузнецов, Ваня Тихонов и Галя Найденова. А Натку укусила Ира Волкова, но Натка сама виновата. Она говорила спокойно, будто ничего не произошло. — Все правильно. Тихонов и Найденова уже пришли из общежития, а Кузнецов скоро будет, я позвонила ему домой. Значит, все предупреждены. Ира, вздрогнув, вытащила мобильник и попыталась его включить (на время лекции мы, разумеется, свои телефоны отключали), но Надежда Викторовна строго покачала головой, и моя подруга застыла, не набрав пин-кода. Разумеется, она собиралась позвонить Димке. Мне вдруг показалось, что у меня только что была слуховая галлюцинация. Действительно Надежда Викторовна сказала, что погибла Марина Пози, или мне почудилось? Я повернулась к Ире. — Ира, ты… ты что-нибудь поняла? — Погибла Марина Пози, — тихо повторила Ира. — Каким образом, Надежда Викторовна? — Насколько я поняла, упала с балкона. Я вздрогнула. С чего бы Марине падать с балкона, она выпила не так уж много. Тут какая-то ошибка. — А вы не путаете? — уточнила я. Спросить, не шутит ли замдекана, я как-то постеснялась. Надежда Викторовна, странно на меня посмотрев, промолчала. Остальные тоже молчали, пока не открылась дверь в соседний кабинет и оттуда не появились Ваня с Галкой в сопровождении мужчины лет тридцати. Все трое выглядели измученными и невыспавшимися. — Представьте мне, пожалуйста, присутствующих, — обратился к Надежде Викторовне мужчина. Та назвала нас, затем с неестественной бодростью добавила: — А это капитан милиции Полухин Денис Борисович. Не сомневаюсь, вы честно и исчерпывающе ответите на все его вопросы. Вам нечего скрывать. — Будем надеяться, — без энтузиазма согласился Полухин. — Нетребко Роман, попрошу пройти со мной, остальные подождите здесь. Вас скоро вызовут. Ромка, затравленно оглянувшись, побрел за милиционером, а мы уставились на Ваню с Галкой. — Ну! — первой, что характерно, не выдержала я. — Объясните толком, в конце концов! Марина что, действительно… ну… то есть до смерти? — Вероятность остаться в живых близка к нулю, потому что девятый этаж, — серьезно и четко, словно доказывая теорему, поведала Камила. Марина вообще была неосторожная. Все время ездила на частных машинах, а для женщины это серьезный риск, потому что мужчины бывают всякие. Еще пила и курила, совершенно не заботясь о своем здоровье. Разве можно выходить пьяной на балкон? Несмотря на то, что Марина сама виновата в случившемся, я очень ей сочувствую. Уверена, это станет многим полезным уроком. Именно тут я поняла, почему некоторых Камила страшно раздражает. Мы-то привыкли и знаем, что она не виновата в собственной рассудительности, но посторонние иногда просто бесятся, причем тот факт, что подобным безаппеляционным тоном она и впрямь изрекает бесспорные истины, злит их еще сильнее. — Марина была не такая уж и пьяная, — глядя на Камилу, нервно сообщила Галка. — Они вообще не уверены, что она упала случайно, поняла? Галка всегда тихая и незаметная, что называется, воды не замутит, однако тут ее трясло, а на щеках горели пятна. — Не совсем, — бестрепетно созналась Камила. — Они — это милиция? Они что, предполагают самоубийство? Или убийство? На каких основаниях? — Наверное, их смущает количество разбитых Мариной мужских сердец, — иронически заметил Олег. — Полагают, она покончила с собой в приступе угрызений совести. А может, кто из нас, грешных, руку приложил. «Раз не мне, так не доставайся, красавица, никому» — такова наша мужская психология. — Замолчи! — горячо вскричала Ира. — Она умерла, а ты шутишь. Тебе не стыдно, Олег? Представь — она сейчас мертвая, понимаешь? Насовсем… — Извини. — Олег явно смутился. — Дурная привычка. Чем мне тошнее, тем больше улыбаюсь. В детстве родители вечно закатывали по этому поводу скандалы. Я удивилась. Олег никогда раньше не упоминал о своем детстве, наоборот, подчеркивал, что он давно уже взрослый самостоятельный человек. Видимо, гибель Марины всерьез его затронула. Еще бы, раз полгода назад у них был роман. И пускай Марина бросила Олега ради Вадика с кафедры истории средних веков, а Олег не слишком-то страдал, без проблем переключившись на Галку, все равно старая любовь не ржавеет. Ира, кивнув, приняла извинения. Она, похоже, тоже сильно переживала. И непривычно бледный Ваня, и столь же непривычно разрумянившаяся Галка. Все, кроме нас с Камилой, бесчувственных злыдней. Камила еще ладно, у нее характер такой, а я почему? Наверное, мне не верится в Маринину смерть. Нет, умом я понимаю, что вряд ли тут с нами шутки шутят, только все равно не верю. Чувствую некоторую ошарашенность, но никак не положенную скорбь. Ира права, я часто веду себя, словно последняя эгоистка. — У Марины нет причины кончать с собой, — прервала мои покаянные размышления Камила. — И вряд ли кто-то из вас ее убил. — Что значит — из вас? — вскинулась Галка. — Тогда уж говори — из нас. — Меня с Мариной не связывало ничего, а у некоторых из вас были основания ее не любить. К тому же я не курю, а некоторые из вас курят и выходили на балкончик. Камила не обвиняла, она просто разъясняла, но Галка почему-то вздрогнула и жалобно пролепетала: — А я и не любила, и курю. Раз ты считаешь, я самая подозрительная, то и милиция наверняка тоже. Не зря этот Полухин ко мне цеплялся. А я не хочу, чтобы меня подозревали! Я вдруг догадалась, что Галка, оказывается, переживает не столько из-за Марины, сколько из-за себя, и мне стало легче. А то неприятно быть самой бесчувственной. — Да никто тебя не подозревает, — вмешался Ваня. — Что ты вбила себе в голову? Просто этот Полухин очень дотошный. Милиция обязана обо всем расспросить, чтобы убедиться, что это несчастный случай, а не что-то другое. И они убедятся, потому что так оно и есть. Да их самих несчастный случай куда больше устраивает, подумай хорошенько! Какой им смысл навешивать на себя лишнюю работу? — А ведь правда, — кивнула успокоившаяся Галка. — Извините, что психанула. Голова кругом. Да и вообще, Ромка куда подозрительнее меня. Он хоть и не курит, но вчера страшно на Марину обиделся. И она удовлетворенно обернулась к двери, за которой допрашивали бедного Ромку. Вот уж, никогда бы не догадалась, что Галка такая вредная! Ясно ведь, что Марина погибла случайно и что Ромка должен сильно переживать. Так вместо того, чтобы его утешить, Галка на него наговаривает. Неужели до сих пор не может простить? Когда они стали встречаться, я обрадовалась, поскольку они идеально подходили друг другу. Оба тихие и немного неопределенные, что ли? Я это не в обиду, просто высказываю мнение. Посудите сами! Ира умная, но помешанная на Димке, Камила донельзя правильная, Настя самостоятельная и современная — короче, у каждой есть определяющие черты, сразу бросающиеся в глаза. Теперь парни. Димка веселый и красивый, Ванька бодрый и энергичный, Олег ироничный и богатый, Андрей… хотя я знаю его довольно близко, его мне, как ни странно, труднее описать. Может, потому, что он очень взрослый и молчаливый. Короче, вылитый Шварцнеггер, а целуется — просто песня, до сих пор вспоминаю. Галка же и Ромка оба какие-то средние. Разве что Ромка оказался влюблен в Марину… впрочем, и тут он неоригинален. Не успела я этого подумать, как дверь распахнулась, и в комнату медленно втащился, почти вполз рыдающий Ромка. Лицо его было красным и опухшим, он всхлипывал, судорожно глотая воздух. Казалось, он вот-вот задохнется. Мне стало его страшно жаль. Я быстро налила в стакан воды. — Ромочка, выпей, пожалуйста, — попросила я. — Ну, не огорчайся ты так! Он изо всех сил ударил меня по руке и выбежал в коридор. Стакан упал и разбился, а мой несчастный палец заболел так, что я взвыла. — Давно надо было перевязать, — всполошилась Ира. — И йодом помазать, обязательно! Мало ли, что. Надежда Викторовна, здесь наверняка есть аптечка. Замдекана, до того молча слушавшая наши откровения, полезла в шкаф, однако Ира тут же забыла о своих добрых намерениях. На пороге показался Димка. — Что, Марина правда умерла? — не обратив ни на кого из нас внимания, обратился он к Ире, и в голосе его звучало глубокое недоумение. — Я дозвонился только до Насти, она в истерике, я почти ничего не понял. Иришка, что случилось? — Не волнуйся, только не волнуйся, — нежно прильнула к нему Ира. — Такое ужасное событие, но надо быть мужественными, правда? Димка, по-моему, вовсе не собирался волноваться. Он вроде меня, не поверит в плохое, покуда не увидит собственными глазами. Тем временем Ваня, схватив оставленную аптечку, облил мой палец йодом и начал бережно перевязывать. Было больно, но приятно. Я еще вчера заподозрила, что Ванька ко мне неравнодушен, а сегодня убедилась. Однако вволю понаслаждаться мужским вниманием мне не удалось. Или, наоборот, удалось с избытком. Добросовестный милиционер Полухин, как выяснилось, наблюдал за нами из соседней комнаты, высматривая очередную жертву. — Погодите бинтовать, — вмешался он. — Дайте-ка я взгляну. Давно у вас эта рана? Дернул же меня черт сунуть палец Ире в рот! Вот уж, действительно, некоторым особам палец в рот не клади. Вспомнив эту фразу, я невольно улыбнулась. — Я спрашиваю, откуда у вас эта рана, — настаивал капитан тоном, лишенным малейших признаков сочувствия. Вообще-то раньше он спрашивал, давно ли она у меня, а не откуда, но я решила не придираться к словам и, не в силах перестать улыбаться, ответила сразу на оба вопроса. — Полчаса назад меня укусила Ира. Не нарочно. В смысле, случайно. На лекции. — Знаете, что положено за издевательство над следственными органами? — осведомился милиционер, с таким неодобрением изучая мои африканские косички, словно являлся заядлым расистом. — Я не издеваюсь. Ира, скажи ему! — Натка говорит правду, — подтвердила Ира, с трудом отлипнув от Димки. — Вы что, девушка, кусаетесь? — ехидно осведомился капитан. — Бывает иногда, — вырвалось у Димки, не сумевшего сдержать смешка. Ира покраснела до корней волос и смолкла, Димка тоже смутился, бросив на нее виноватый взгляд. Я сама часто ляпаю, не успев подумать. — Потапова и Волкова, пройдемте-ка в кабинет, — раздраженно велел Полухин. Невооруженным глазом было видно — он, что называется, завелся. Уж не знаю, почему — мы говорили ему правду, только правду и ничего, кроме правды. Впрочем, когда Ира сумела объяснить милиционеру нелепое происшествие с укусом и он соблаговолил поверить, что мы над ним не издеваемся, то стал несколько мягче. Первым делом он поинтересовался, как кто относится к Марине, причем не только парни, но и девчонки. Ира предоставила инициативу мне, и я ответила, что все мальчишки Мариной восхищаются, да и я заодно, Камила ее не одобряет, Ира немного жалеет, Настя чуть-чуть завидует, а Галка… ну, в свое время, конечно, обиделась из-за Ромки, однако сейчас совершенно равнодушна. — И за что вы жалели первую красавицу курса? — тут же вцепился в Иру Полухин, и я пожалела о недавней откровенности. — За то, что ей никак не удавалось найти настоящую любовь, — подумав, ответила Ира. — А вам, значит, удалось, — немного иронически прокомментировал капитан. — Да, — холодно кивнула Ира. — А вашу приятельницу вы тоже жалеете? Или полагаете, и ей удалось? Я разозлилась — что за странные намеки? — а моя подруга отрезала: — Не понимаю, какое это имеет отношение к делу. — Сожалею, что не понимаете. Значит, вы нашли свою настоящую любовь… а она… точнее, он… вчера захотел разнообразия. Меня информировали правильно? Глаза Иры сверкнули гневом, но говорила она язвительно и спокойно. — Не совсем. — Ну, так проясните ситуацию, будьте добры. — Марина, как вас правильно информировали, первая красавица курса. Она учится не в нашей группе, и нашим мальчикам редко выпадает случай с нею поболтать. Естественно, все они воспользовались этой возможностью. Нам, девочкам, это было немного обидно. Что касается конкретно Димы, он очень общительный, я к этому привыкла. Где компания, там и он. Когда внимание переместилось на Натку, он тут же оставил Марину. Я достаточно прояснила ситуацию? Полухин пожал плечами. — Вы пытаетесь меня уверить, будто не испытывали к убитой ревности. У меня другие сведения. — Уж наверное, я знаю лучше, — ледяным тоном сообщила Ира. — Предположим. Хорошо, а с чего это вдруг внимание переместилось с Марины на Наташу? Что произошло? — Натка очень заводной человек. Она устроила веселое представление. — Да, подобная прическа обязывает, — милиционер бросил полный отвращения взгляд на мои волосы. Все-то он знает, даже про негритянскую принцессу! А раз знает, зачем спрашивать? — Значит, вы как ни в чем не бывало устроили веселое представление, а ваша сокурсница к тому времени уже, быть может, лежала мертвая на снегу. Это ж надо, сморозить столько глупостей за раз! — Во-первых, ничего она не лежала, — возмущенно парировала я. — Она вместе со всеми потом обсуждала, какие женщины нравятся мужчинам, я точно помню. Во-вторых, даже когда она погибла, нам-то откуда про это знать? Мы же не ясновидящие. И вообще, Марину ведь не убили, она просто выпила и упала с балкончика. Вы только зря тратите время, выясняя, как кто к ней относится. Может, ее не все обожали, но плохого никто не желал, это точно. Я с торжеством посмотрела на собеседника. Что, съел? — Почему погибшая пришла на ваш праздник? — словно не услышав моих слов, продолжил Полухин. — Захотелось развлечься. Зачем еще? Дурацкий вопрос, правда? Любой человек старается, чтоб было весело. — А почему именно с Романом Нетребко? Насколько я понимаю, раньше она не обращала на него внимания. Я задумалась. Если капитан и Галку так же пытал, неудивительно, что она нервничала. Может, Ванька прав и дело исключительно в дотошности Полухина, желающего убедиться, что произошел обычный несчастный случай, но впечатление складывалось, будто этот тип под кого-то копает. В данный момент под Ромку. — Так что же? — настаивал капитан. — Ну, все-таки день святого Валентина, — решилась, наконец, я. — Захотела в честь праздника доставить удовольствие парню, который так безнадежно по ней сохнет. — Безнадежно, — подхватил Полухин. — То есть было очевидно, что в дальнейшем Нетребко ничего не светит. Это, если так можно выразиться, его звездный час. — Почему же? — иронически произнесла Ира. — Женское сердце, как известно, непредсказуемо. Вот Ира молодец, а я, как всегда, дала маху. Я не привыкла, чтобы собеседник, словно клещ, цеплялся к каждому слову. — Хотя бы потому, что, явившись вместе с Нетребко, Марина тут же перестала обращать на него внимание и переключилась на других молодых людей. Вряд ли Нетребко это понравилось. Это было крушением всех надежд, которые ему так неосмотрительно подали. Больше всего мужчину выводит из равновесия даже не отсутствие надежд, а их крушение. Кстати, Нетребко курит? — Нет, — с вызовом заявила Ира. — Неужто вас информировали, будто да? — Лишний раз уточнить не мешает. Я, не удержавшись, хмыкнула. Милиционер повернулся ко мне. — Чему вы смеетесь? Наверное, стоило промолчать, но он спросил так быстро и требовательно, что я невольно выпалила: — Вы думаете, если много раз задавать один и тот же вопрос, рано или поздно получишь другой ответ? Скривившись от моих невинных слов, словно от самого кислого лимона, Полухин снова обратился к Ире. — Но Нетребко мог на некоторое время выйти из квартиры незамеченным? — Любой мог, — не стала скрывать она. — Мы веселились и друг за другом не следили. Но я не понимаю. Разве это не несчастный случай? У вас есть основания считать иначе? — Нетребко, он был вне себя от возмущения, так? — проигнорировал вопрос милиционер. Вот уж, действительно клещ… вцепился и не отпускает. Что-то у меня последние дни сплошная зоология. То была помесь слона и бабочки, теперь того хуже — злобный переносчик вирусных инфекций. — Да чушь! — не выдержав, встряла я. — Ромка тихий и робкий. Он не бывает вне себя. Как ни странно, клещ удовлетворенно кивнул, однако тут же переключился на другой объект. — Кто наверняка выходил на балкончик, так это Галина Найденова… та, которая раньше дружила с Нетребко. Она же курит очень много. Это точно. Галка еле выдерживает лекцию, сама говорила. — Она выходила покурить, — осторожно сообщила Ира, — и не только она. — Странно, что, выходя покурить, она не заметила на балкончике Марину… или ее тело. Марина отсутствовала в вашей компании довольно долго. Вряд ли все это время Найденова терпела без курева. Определенная логика здесь была. Ванька или Олег могли хоть полдня провести без папирос, Андрей тем более, а Галка нет. — Может, Галка ходила на другой этаж? — предположила я. — Эти балкончики как раз посередине между этажами. Можно подняться на пролет вверх, а можно спуститься вниз. — Ладно, — неожиданно сменил тему Полухин, — а скажите-ка мне, не произошло ли вчера чего-либо необычного. Я не имею в виду, связанного с Мариной Пози. Просто необычного. — Я заплела африканские косички, — отчиталась я. — Вот они! Впервые в жизни. Это необычное? На секунду мне почудилось, что собеседник стукнет меня по голове, однако обошлось. — Что-нибудь еще? — холодно осведомился он. Я пожала плечами. Представление про африканскую принцессу я бы необычным не назвала… я часто подобным образом дурачусь. — Вроде ничего. — Я хотел проверить вашу искренность. Значит, продолжаете издеваться над следствием? Не советую. По-моему, это уже называется комплекс. Я имею в виду, когда человеку вечно кажется, будто над ним издеваются. — Вы неправы, — пожала плечами Ира. — Мы действительно не понимаем, что вы имеете в виду. — Вы получали вчера валентинки? Я облегченно засмеялась. Вот он о чем! — Вы подразумеваете ту дурацкую открытку… я совершенно про нее забыла. Да, я получила две валентинки, одну хорошую и одну плохую. — Вы можете мне их показать? — Хорошая у меня дома в столе, — кивнула я, — а другая… — Я задумалась. — По-моему, я выкинула ее в мусорное ведро. Точно! Мне захотелось поскорее от нее избавиться, чтобы забыть. Зачем хранить плохое? — В какое ведро? — У Насти на кухне. А что? — И что было написано в этой валентинке? — Ругали меня за неверность. Кажется, так. Полухин молча вытащил из папки открытку и протянул мне. Вроде бы та самая… по крайней мере, очень похожа. Я открыла ее, чтобы прочитать текст. «Женщина, не умеющая хранить верность, недостойна жить». — Надо же, — удивилась я, — из мусора, а такая чистая. — Она не из мусора, — вежливо сообщил Полухин. — Она из кармана Марины Пози. Именно это называется немой сценой. Мы молча таращились на собеседника, а он явно наслаждался этим. Наконец, Ира робко поинтересовалась: — Это точно та самая открытка? Может, просто одинаковая? Давайте посмотрим у Насти в мусоре… вдруг там лежит… — Если представить, что открытка не та же самая, — пропустив мимо ушей разумный совет, поведал капитан, — получается, Наташа и Марина в один день получили одинаковые валентинки. И, соответственно, от одного человека. Как вы полагаете, кто бы это был? — Ума не приложу, — без промедления откликнулась Ира. — Я думала вчера об этом. Натку все любят… разве что Настя немного цепляется, но она уверяет, что не при чем. Не понимаю, кому и зачем захотелось портить Натке настроение. Вот Марине — другое дело, тут удивляться не приходится. Она… она… — Ира смутилась, видимо, вспомнив, что Марина мертва, и тактично закончила: — У нее сложный и неоднозначный характер. Ей нравилось менять… мм… близких друзей, и это их обижало. — Она не умела хранить верность? — иронически спросил Полухин. — Она не ставила перед собою подобной цели, — констатировала Ира, и я в который раз поразилась ее уму. — Скорее ставила противоположную. — То есть вы считаете, валентинка не могла так Марину расстроить, что она покончила с собой? Тут хихикнула даже деликатная Ира, не говоря уже обо мне. Марина выбросилась с балкона из-за того, что некий аноним осудил ее за неверность! Да она бы от подобной валентинки лишь загордилась. — А других причин для самоубийства Марины вы не знаете? — Нет, но мы мало с ней знакомы, — объяснила Ира. — Так у вас все-таки есть причины считать, что… — Вы свободны, девушки, — вдруг заявил Полухин. — Можете идти. Мы молча выползли из кабинета. Не нервные, как Галка, не рыдающие, как Ромка, зато сильно изумленные. Оказавшись на свободе, я почувствовала огромное облегчение. Как приятно после въедливого и хитрого милиционера смотреть на милые, хорошо знакомые лица друзей! — Этот тип цепляется к каждому слову, — пожаловалась я. — И ничего не понимает. — Допрос первой степени? — полюбопытствовал Олег. — Метод устрашения или сразу пытки? — А это вы сейчас узнаете, — прозвучал ледяной голос из-за двери. — Проходите, молодой человек, ваша очередь. Полухин, оказывается, все слышал. Ну и ладно! Если кто-то подслушивает, сам виноват. — Главное, не бросайте меня в терновый куст, — иронически попросил Олег, и дверь за ним захлопнулась. — Счастливицы, — вздохнул Димка. — Уже отмучились, а мне еще предстоит. Интересно, долго ждать? Чувствую себя, как в приемной у стоматолога. — Я посижу с тобой, — моментально откликнулась Ира. Я вздохнула. Меньше всего на свете мне хотелось оставаться тут, через стенку от кабинета, где зловредный клещ терзал очередную невинную жертву. Но в то же время одной из всех взять и гордо удалиться вроде бы неудобно. Вон и Галка зачем-то торчит здесь. — А мы с Наткой смотаемся пока в буфет, — бросив на меня проницательный взгляд, подал идею Ванька. — После такого стресса необходимо подкрепиться. Я, разумеется, возражать не стала. Между прочим, действительно страшно хотелось есть, даже в животе урчало. Со мною бывает на нервной почве. — Спасибо, — поблагодарила я, едва мы оказались в коридоре. — Не знаю, чего я стеснялась уйти? Если уж не переживаю, как другие, лучше и не притворяться, правда? Ванька хмыкнул. — Позиция, конечно, честная, однако неразумная. Все правила вежливости основываются на притворстве, а быть вежливым иногда полезно. Слушай, а ты что, действительно не переживаешь? Я задумалась. — Ну, в принципе Марину жалко, и, если б можно было ей помочь… в больнице там навестить… я бы навестила. Но ничем не поможешь. Значит, лучше выбросить все из головы. Какой смысл помнить неприятное? В конце концов, Марина была мне никто… я разговаривала с нею за все полтора года раза два или три, и то не на важные темы. Ромку куда жальче, он, бедный, плакал. А этот Полухин, кажется, под него копает. — В каком смысле копает? — не понял Ванька. — Не знаю. Он как будто намекал, что Марину убили. Она, мол, Ромку заманила и бросила, а тот страшно разозлился. — Чушь какая, — прокомментировал расстроенный Ванька. — Ромка — классный парень, хоть и подкаблучник. — А еще капитан на Галку бочку катил, — добавила я. — Мол, она раньше дружила с Ромкой, к тому же много курит и должна была заметить Марину на балкончике. И еще на Иру. Якобы она вчера ревновала. Мой собеседник заметно повеселел. — Ну, тогда все не так плохо. Милиция не подозревает никого конкретно, а просто собирает сведения. Когда нас с Галкой допрашивали, Полухин тоже цеплялся к чему попало. — Точно! Клещ, он и есть клещ. — Ему за это деньги платят, — примирительно заметил Ванька. — Характер у него мерзкий, но работник он, видимо, добросовестный. Если б была хоть малейшая деталь, указывающая, что Марина умерла не случайно, Полухин обязательно бы ее надыбал. Он нарочно цепляется, чтобы мы раздражались и наболтали лишнего. Это довольно умно. Но, я думаю, он уже понял, что копать нечего. Раз мы все говорим одно и то же, значит, ничего не скрываем. Тем более, ты. — Что я? — Ну, по тебе сразу видно: что на уме, то и на языке. Я немного обиделась — что я, дурочка, что ли? Но Ванька быстро добавил: — И по Ире сразу ясно, что она человек честный. Я думаю, Полухин вам поверил и остальных теперь будет допрашивать куда быстрее. Я тут же утешилась. Ира кто угодно, только не дурочка, значит, ничего плохого Ваня не подразумевал. Не успели мы съесть свои пирожки, как за наш столик присели Ира с Димкой. Вид у обоих был довольный. — Олега допрашивали совсем недолго, а Димку того меньше, — отчиталась Ира с гордостью матери, чей сын получил в школе целую дюжину почетных грамот. — Вот видишь! — обрадовался Ванька. — Этот милиционер не чайник. Он понял, что никаким преступлением у нас не пахнет. — Да уж надеюсь, — подтвердил Димка. — С трудом представляю, чем бы нам не угодила бедная Марина. Девочка была супер, всем парням ее жаль, да, Вань? Наверное, судьба ее такая — умереть молодой. — «Когда судьба по следу шла за нами, Как сумасшедший с бритвою в руке», — тихо пробормотала Ира. — Ужасно, да? Веселилась, обольщала — и не знала, что скоро умрет. — Ужасно, — подтвердил Димка. — Но ничем уже не поможешь, так что, Иришка, не создавай себе лишних проблем. От них появляются ранние морщины, а тебе они ни к чему. Правда, с моим извращенным вкусом я буду любить тебя и в морщинах, но вдруг ты решишь сменить меня на другого? Что будешь делать? — Схожу в магазин выбрать модель посовременее, — пошутила Ира и печально добавила: — Я, наверное, не могу не создавать себе проблем. Вот сейчас все думаю и думаю про Наткину валентинку. Или Маринину. Странная какая-то история. — С валентинкой? — изумился Ваня. — Ты о чем? — А тебя не расспрашивали про то дурацкое письмо, которое вчера получила Натка? — А, эта чушь про неверность… Нет. Какое милиции до этого дело? — Наверное, особого дела нет, раз Полухин вас про это не спрашивал, — голос Иры выражал очевидное сомнение. — Но в кармане Марины они нашли точно такую же валентинку. Или ту же самую. Тут Полухин что-то темнит. Натка выкинула ее в Настино помойное ведро, но я так и не поняла, обнаружили ее в ведре или нет. А ведь это очень важный момент! Если валентинка та же самая, выходит, то ли сама Марина вытащила ее из мусора, то ли это сделал кто-то другой и подсунул ей. Зачем? А если валентинка другая, тогда… — Это можно выяснить у Насти, — прервал Ирины рассуждения Ванька. — Уж она-то знает, что нашли в ее мусорном ведре. Какой смысл перебирать варианты, если можно узнать точно и успокоиться? Димка покачал головой. — У Насти вы ничего не выясните. Я ей звонил, так она совершенно не в себе. — Значит, у Андрея, — не растерялся Ванька. — У тебя есть номер его мобильного? Ира достала телефон и, полистав записную книжку, нажала на соединение. — Привет, Андрей. Ты где? Ясно. У нас тут вопрос. Нам показали валентинку, которую нашли в кармане у Марины. Тебе ее показывали? Натка говорит, свою она выкинула в мусорное ведро. А, вот как? Спасибо. — Ну и жук этот Полухин! — прокомментировала она, убрав мобильник. — Не жук, а клещ, — машинально вставила я. — А что? — Да он водит нас за нос. Короче, после того, как сегодня утром Настины соседи обнаружили под балконом… мм… Маринино тело… Ванька закрыл глаза, лицо его передернулось. Ира тоже, произнеся страшные слова, вздрогнула и замолчала. Один Димка с интересом слушал. Хотя почему один? Еще я. — Вскоре после того приехала милиция, стала обходить квартиры, — собравшись с силами, продолжила Ира. — Андрей с Настей опознали Марину и рассказали, что и как. Их стали расспрашивать про Марининых врагов, Андрей с Настей ответили, что врагов нет. Тогда им показали валентинку… ту самую. Мол, это напоминает угрозу убийства. «Женщина, не способная хранить верность, недостойна жить». Андрей сразу вспомнил, что такую же получила Натка, и предложил поискать в помойном ведре. — А откуда он знал, что Натка выкинула валентинку, да еще в помойное ведро? — тут же открыл глаза Ванька. Ира улыбнулась. — Он знал Натку, Ваня. Она ни одной лишней секунды не станет хранить то, что ей неприятно… и, разумеется, не станет швырять в чужом доме мусор мимо ведра. Короче, в ведре нашли совершенно идентичную открытку. — Значит, писал псих, а не кто-то из наших, — обрадовалась я. — Кто-нибудь из другой группы. — А чему ты радуешься? — нахмурился Ванька. — Раз валентинки две… «Женщина, не способная хранить верность, недостойна жить». Милиция считает это угрозой? Я бы решил, это скорее фигурально, просто выражение такое, но… Марина получила эту открытку и погибла, а ты… ты тоже получила. Наверное, это совпадение, но мне оно не нравится. Лицо Иры выразило такую озабоченность, словно меня на ее глазах пожирал крокодил, причем откусывая по мелкому кусочку. — Да вы что? — изумилась я. — Думаете, некто столкнул Марину с балкона за неверность, а теперь примется за меня? А еще умными считаетесь. — Не знаю, — жалобно пролепетала Ира. — Вообще-то милиционеры сперва заинтересовались валентинкой, а потом, когда узнали, что ты тоже такую получила, потеряли интерес. Мол, одно письмо могло быть угрозой, а два — уже глупая шутка. Но мне было бы спокойнее, если б я знала, кто его написал. — Камила, — свистящим таинственным шепотом предположил Димка. — Хочет очистить женский род от недостойных представителей, сбрасывая таковых с балкона. И останется она единственной женщиной на земле… ох, и грустные наступят времена! — Камила не стала бы писать анонимных писем, а высказала свою позицию прямо и аргументировано, — поддержала шутку я. — Ищи другую кандидатуру. — Галка тоже не годится, — разочарованно сообщил Димка. — То гуляла с Ромкой, потом с Олегом, теперь подкатывается к Ване. Какая тут верность? — Она не подкатывается, — моментально возразил Ванька. — А с чего это она стала работать в твоем любимом комитете по связям с дружественными университетами? — голосом провокатора из низкопробного боевика осведомился Димка. — По доброте душевной? — Если мы вместе занимаемся общественной работой, это совершенно не значит, что я… что мы… Ваня бросил косой взгляд в мою сторону и замолк. Честное слово, я ему нравлюсь, раз он даже утратил чувство юмора! — Галя надеется через этот комитет бесплатно ездить за границу, — пояснила Ира. — Она сама мне так сказала. И, кажется, даже ездила уже один раз. — Да, — кивнул Ванька, — во Францию. Я вообще считаю, нам с этим комитетом здорово повезло. И работа интересная, да еще поездки. Зря вы не хотите. — Я не понимаю, почему вы думаете, что валентинку написала девчонка, — упрямо вернулась к теме Ира. — Скорее парень. — Правильно, поборниками женской верности должны быть мужчины, — бодро согласился Димка. — Я, например. То, что Марина меняет нас, бедных юношей, словно надоевшие перчатки, задевает мое человеческое достоинство. А уж как задевает его Натка, трудно передать. Каждый из нас надеется стать источником глубокого трагического чувства, способного испортить женщине настроение на много лет вперед… уж, по крайней мере, до пенсии… а тебе, Натка, все хихоньки да хаханьки. Обидно, весьма обидно, и смыть подобную обиду можно только кровью. Так что берегись! Следующая очередь после Марины — твоя. Ира, не выдержав, засмеялась. — Вот видишь, Иришка, — улыбнулся Димка. — Все очень просто. Кто-то из другой группы обиделся на Марину, а за компанию решил задеть и Натку. Она у нас девчушка бойкая, всем бросается в глаза. Но Натка не из тех, кому охота выяснять неприятные подробности. В конце концов, это ее право. А то, что произошло с Мариной, — он погасил улыбку, — нелепая случайность, не имеющая ничего общего с этим идиотским письмом. Ты ведь и сама так считаешь, просто зачем-то накручиваешь себя. Ира вопросительно посмотрела на Ваньку. — Наверное, Димка прав, — пробормотал тот. — Не знаю, чего это мне втемяшилось в голову. Надо слушаться здравого смысла, а не дурацких фантазий. В конце концов, Полухин свое дело знает, предоставим все ему. С этим мудрым решением мы и расстались, причем Ванька проводил меня до самого подъезда, хотя, как вы догадываетесь, ни один поборник верности не покушался в пути на мою драгоценную жизнь. На следующий день все, кроме Ромки, пришли на занятия. Даже Настя, хотя выглядела она неважно. Вот уж, никогда б не подумала, что она будет переживать из-за Марины сильнее, чем другие! Может, чувствует себя виноватой? Мол, злилась на соперницу, а та погибла, и теперь не извинишься. Что касается Ромки, он объявился лишь на Марининой кремации. Кремировали Марину у нас, а хоронить должны были в ее родном городе. Ромка выглядел настолько дерганым и бледным, что у меня защемило сердце. Он стоял в стороне, не сказав ни с кем ни слова. — Слушайте, — предложила одногруппникам я, — хочет он или нет, надо уговорить его поехать-таки с нами в Стокгольм. Пускай развеется. — А разве мы поедем? — удивилась Ира. — Я думала, все отменяется из-за… — А нам вернут деньги, если мы не захотим ехать? — прервала ее Галка. Дело в том, что близилось двадцать третье февраля, оно ведь почти сразу после праздника святого Валентина. Вот вам лишний выходной вдобавок к воскресенью, к тому же мы договорились, что субботу нам официально разрешат прогулять. Поэтому мы собирались отправиться всей группой в Финляндию со Швецией, даже заранее купили путевки. У меня и мысли не было, что из-за Марининой смерти поездку надо отменять. В конце концов, она нам не близкий человек! — Нет, деньги не вернут, — возразил Ванька. — В договоре подобных случаев не предусмотрено. — Тогда надо ехать, — заявила Галка. — Раз заплачено. Ира обвела взглядом окружающих в поисках поддержки. Я молчала. Хотелось в путешествие, но не хотелось спорить с подругой. — Если бы поездка была сегодня, ехать было бы нельзя, потому что сегодня кремация, — объяснила Камила. — Мы должны были отдать Марине последний долг, и мы это сделали. Больше мы ничего сделать не можем. Нельзя менять все свои планы из-за случившегося несчастья. — Мы с Настей поедем, — коротко сообщил Андрей. — Я лично могу горевать и в сопредельном государстве, — иронически произнес Олег. — Моему горю границы не помеха. Но вот Роман, боюсь, не столь космополитичен. Сомневаюсь, что он согласится. Все дружно обернулись ко мне, а Димка так даже подмигнул. — Ну, здесь я с этим подкатываться не стану, — подумав, решила я, — неудобно как-то, а вот завтра в институте… Появится же Ромка наконец в институте, правильно? Только вы должны мне помочь. Честное слово, новые впечатления пойдут ему на пользу. Осуществить данный план оказалось труднее, чем я предполагала. Сперва Ромка принял в штыки саму мысль о том, что после смерти Марины можно развлекаться, но мы насели на него дружным коллективом, и он понемногу сдался. Ромка из тех, кто редко идет против течения. Как все, так и он. К тому же Камила рассудительно поведала, насколько важно в трагических обстоятельствах выстоять, а не сломаться. Сильный человек продолжает жить, преодолевая страдания. Именно с этой целью Рома должен отправиться в Стокгольм, а вовсе не для пошлых развлечений. Свою лепту внес и Ванька, настойчиво твердивший, что никакой измены Марининой памяти здесь нет, а есть лишь желание не подвести товарищей. Я, разумеется, тоже старалась изо всех сил. Короче, каждый убеждал, как мог, и бедный Ромка согласился. Хотя почему бедный? Мы хотели, как лучше. Я обожаю путешествовать. Летом мы с мамой проколесили на автобусе всю Европу — Варшава, Амстердам, Брюссель, потом главное — Париж, а на обратном пути еще Вена. У мамы, правда, болели ноги, и она говорит, что больше никогда на подобное испытание не согласится, а мне хоть бы что. Днем бегала по музеям, ночью гуляла, а отсыпалась во время переездов. Нынешняя наша путевка совсем другая, проще, зато веселее. Сперва нам показали Турку, затем распустили на свободное время, а ночь предстояло плыть на пароме в Стокгольм. Мы отправились гулять все вместе, вдесятером, но в то же время разбившись на пары: Ира с Димкой, Настя с Андреем, я с Ванькой — честное слово, тут была его инициатива, а не моя, хотя я, разумеется, не возражала. Я еще накануне думала, что, если он собрался за мною ухаживать, удобнее случая не найти. Ванька, он всегда был с девчонками в чисто дружеских отношениях, никого не выделял, и было бы здорово его расшевелить. Легкий флирт — это приятно для обоих. Правда, я и в Турку не дала бы голову на отсечение, что Ванька заводит со мной роман. Он не подарил мне цветов, как Андрей Насте, и не произнес слова «люблю», как вроде бы в шутку часто делает Димка. В шутку, но Ира все равно млеет, и я ее понимаю. Ванька же просто шагал со мною рядом, и мы без умолку болтали. А за нами… за нами парочкой плелись Ромка с Галкой, оба словно набравшие в рот воды. Неужели они снова сойдутся? По крайней мере, Галка несомненно этого хочет. Я точно видела, что именно она прицепилась к Ромке, а не наоборот, он же с привычной пассивностью покорился. В результате Олегу досталась Камила — уникальное сочетание, учитывая, что Камила давала больше всех поводов для иронии Олега и в то же время абсолютно этой иронии не понимала. Самое интересное, оба явно получали от разговора удовольствие — каждый свое, недоступное собеседнику. Не знаю, как вы, я дома терпеть не могу бегать по магазинам, а за границей наоборот. Эта сутолока у прилавков, красивые упаковки, цены, которые в валюте кажутся куда ниже, чем в рублях, да еще различные скидки и сказочно вежливые продавцы — все вызывает у меня легкое умопомрачение. Вот в припадке такого умопомрачения я и приобрела шикарные сапоги на шпильках. Это Ира уверяет, будто в припадке, а на самом деле они мне просто очень понравились. Ну, бывает: увидишь вещь и понимаешь — моя. Они почти до колена, узконосые и с бахромой. Я в них стала такая высокая-высокая, стройная-стройная, элегантная-элегантная, хоть на подиум. Ира упрямо бубнила, что вот именно, ходить на подобных каблучищах можно лишь по подиуму, я не сумею в них сделать ни шагу, просто выбрасываю деньги на ветер, а Галка, та и вовсе насмешила сообщением, что мы будем проезжать какое-то место, где следует купить крайне дешевые подушки, и еще другое место, где продаются гладильные доски с особым покрытием, поэтому деньги надо приберечь. Только разве люди для того отправляются в путешествие, дабы отовариваться подушками и досками? Что касается Иры, она забыла, что я спортсменка. Ну, сейчас уже нет, а в школьные годы всерьез занималась гимнастикой. Человек, умеющий делать двойное сальто, как-нибудь справится с обычными сапогами! Поэтому я из духа противоречия влезла в обновку и щеголяла в ней. Боюсь, мне не удавалось двигаться с изяществом манекенщицы, зато у Ваньки появился повод взять меня под руку. Паром оказался сказкой. Правда, наши каюты располагались на самой нижней палубе, но мы не собирались проводить там много времени. Музыка доносилась со всех сторон, сверкали огни, в барах предлагались коктейли с диковинными названиями, а магазины были еще шикарнее, чем в Турку. Даже у Камилы загорелись глаза, и она шепнула то ли мне, то ли самой себе, перебирая золоченые тюбики с помадой: «Надо покупать только товар известных фирм, здесь это наверняка не подделка, а у нас гарантии нет. Главное, не спустить деньги на ненужные пустяки». Мне подобная опасность не грозила — я уже спустила все, что могла, — так что я бродила по роскошным чертогам, получая эстетическое наслаждение, не замутненное расчетом. Как в музее. В музее же нас не терзает, что мы не в силах приобрести понравившееся полотно. Время от времени мы танцевали, а еще Ванька и Димка угостили нас с Ирой коктейлем. Я не очень люблю спиртное, однако сейчас оно пришлось как нельзя более кстати, окончательно перенеся в некий чарующий, волшебный мир вечного праздника. Казалось, все кругом веселятся, все обожают друг друга. Это было здорово! Иногда я теряла из виду друзей, оказавшись окруженной незнакомыми людьми, но они так мне улыбались, что я понимала — любой из них тоже может стать моим другом, да что там, уже стал. Мне хотелось, чтобы ночь не кончалась. Но вскоре после трех в сполохах цветного дискотечного огня возникла Ира, прокричав мне в самое ухо: «Натка, ты не помнишь, у кого ключ от каюты?» Разумеется, я помнила. Нас в каюте поселилось четверо: Ира, я, Камила и Галка. Раз ключ взяла не Ира, значит, Камила, она самая ответственная. — А зачем тебе? — заподозрив неладное, спросила я. — Давай вообще не ляжем спать, а? — Димка тоже не хочет, а у меня голова разболелась. Если сразу не выпью таблетку, завтра буду никакая. Это правда, у Иры иногда бывают страшные приступы мигрени. — Так выпей свою таблетку. — В том-то и дело, что они в каюте. — Я сейчас сбегаю и принесу, — предложила я. — Я сама сбегаю. — Лучше я. У тебя и так голова болит. Если честно, свои услуги я предлагала частично по корыстным соображениям. Спустится Ира в каюту, приуютится там и не захочет возвращаться. Димка отправится узнать, что с нею, и тоже не вернется. Это наведет Камилу на свежую мысль, что бессонная ночь вредна для здоровья, и Камила смоется следом за ними. Короче, распадется вся компания. Нетушки, я не согласна! Когда еще выпадет случай классно повеселиться? Взяв у Камилы ключ, я рванула за таблеткой. Крутая лестница, ведущая на нижнюю палубу, еще при посадке вызвала в моей памяти суровое морское словечко «трап». Я спустилась по трапу и отперла каюту. Галка, увидев ее несколько часов назад, недовольно заметила, что та похожа на тюремную камеру. Мол, нет окон и нары стоят. А мне лично нравятся двухъярусные кровати, я и поезде люблю вторую полку. Вот отсутствие иллюминаторов действительно огорчает. Было бы здорово смотреть на море! Зато наша палуба самая дешевая. Андрей с Настей поселились этажом выше и заплатили гораздо больше. Разумеется, Камила или Олег тоже могли себе это позволить, однако предпочли не отделяться от коллектива. Молодцы! Хотя и Андрея с Настей я прекрасно понимаю. Вдвоем в каюте шикарного парома — что может быть романтичнее? Следовало поблагодарить Иру с Димкой, которые согласились разместиться порознь, потому что иначе к нам в каюту подсунули бы четвертым постороннего человека. Впрочем, у Иры с Димкой последнее время не было проблем с местом для встреч — им стала моя квартира. Маму с папой выперли в отпуск — в конце февраля, представляете? — и они умотали в Египет. Не очень-то верю, что там сейчас можно купаться, но снега, надеюсь, нет. Таблетку я нашла сразу и быстро побежала обратно, пока Ира, не дай бог, не передумала оставаться на дискотеке. Однако у трапа я вынуждена была притормозить. Там оказалось темно. Интересно, кто и когда погасил свет? Вроде бы спускалась я без проблем, значит, он горел. Возможно, на ночь тут отключают электричество? Если и отключают, то не везде, поскольку контуры лестницы чуть-чуть проступают в полумраке. Запросто поднимусь, лишь бы никто в этот момент не шел навстречу. Столкнуться было бы совсем некстати, я в новых сапогах устойчивостью не отличаюсь. — Я поднимаюсь по трапу, подождите, пожалуйста, минутку, дайте мне пройти! — громко попросила я. Сделала несколько шагов, и вдруг мне почудилось, что смутная тень появилась наверху. Лишь тут до меня дошло, что я не в Питере и говорить следует не по-русски. Продолжая подниматься, я, с трудом подбирая слова, попыталась перевести свое предупреждение на английский язык. Эта сложная задача так меня увлекла, что я не вполне осознала, что случилось. Кажется, меня толкнули. Я пошатнулась на высоких каблуках, схватившись за перила, но что-то вцепилось в правую руку, укушенный Ирой палец ответил резкой болью, я разжала руку и кубарем покатилась вниз. Мама вечно ворчала на мои занятия гимнастикой, утверждая, что это пустая трата времени, в жизни, мол, спорт мне никогда не пригодится. Как она ошибалась! Чему меня обучили на уровне рефлексов, это правильно падать. Я не один раз сверзилась и с бревна, и с брусьев, но никогда не получала травм. Если б не сапоги, уверена, все обошлось бы и теперь. Ира была права, зря я их купила. Почему я ее не послушалась? Именно эта мысль терзала меня те бесконечно долгие секунды, пока я летела с лестницы, и даже на полу, когда я, услышав громкий хруст ломающихся костей, в ужасе заорала изо всех сил. Я орала, а в рот заливалось что-то теплое, липкое и соленое… моя собственная кровь? Дверь одной из кают открылась, оттуда выскочили сразу четыре тощих старушенции в ярких пижамах и гневно затараторили что-то на незнакомом мне языке, воздевая руки к небесам. Однако спустя короткое время одна из них вернулась на грешную землю, взглянула на меня — и составила мне компанию. Не в том смысле, что улеглась рядом, просто завыла пуще иерихонской трубы. Тут уж отворились и соседние двери, а вскоре явился всполошенный стюард. Он, похоже, говорил по-английски, но я была не в состоянии разобрать ни слова. На меня вдруг напал дикий смех. Это ж надо, перебудила целую палубу! А собиралась всего-навсего принести подружке лекарство. Наконец прибежал тип в белом халате, а сверху — какая радость — спустились мои друзья. Ира, бледная, как полотно, бросилась ко мне с криком: «Позвоночник! Ты чувствуешь свой позвоночник?» Я только собралась уточнить, как именно она себе это представляет, но осеклась, обнаружив рядом Ваньку. Если Ира была бледна, то он, наоборот, до предела красен. Стуча зубами, он повторял: «Натка, Наточка, кровь, откуда кровь?» Кровь текла из моего разбитого носа, и то, что разумный Ванька не замечал столь очевидного факта, свидетельствовало о переживаниях, которые, несмотря на ситуацию, вызвали во мне чувство глубокого удовлетворения. — Отойдите, — скомандовала Камила. — Пускай Натку осмотрит врач и срочно окажет первую помощь. Потому что чем быстрее, тем лучше. Наверняка все переломано… с такой высоты, да еще каблуки. А ведь мы, Натка, тебя предупреждали, эти сапоги ни к чему. — А дорогущие… — горестно добавила Галка. — Столько денег выбросила! Теперь, конечно, не починить. Вот чего терпеть не могу, это когда задним числом нудят: «Мы тебе говорили, мы тебя предупреждали». Все равно ничего уже не поправишь, так какой смысл травить душу? Разозлившись, я выпалила: — Я же не сама упала, меня кто-то столкнул. И света на лестнице не было. Тут каждый бы свалился, хоть вообще босиком. Тем временем врач ощупывал мои кости, что-то бормоча. Камила строго обратилась к нему по-английски, тот ответил. Лицо Камилы озарила улыбка, настолько искренняя, что я тут же все простила. — Наточка, — ласково произнесла Камила, — ты везучая. Так говорит врач. Даже перелома нет, только вывих. Правда, два — руки и ноги. Их легко вправить. Действительно, коварный врач тут же изо всех сил дернул меня за ногу. Тело пронзила волна боли, а он моментально вцепился в руку. У меня уже и кричать-то не оставалось сил. Я потеряла сознание, а очнулась в каюте, на Ириной койке. Это называется, повеселилась! Ира встревожено заглядывала мне в лицо. — Натка, где болит? Говори честно! Я прислушалась к собственным ощущениям. — Везде. Впечатление, что на мне неделю пахали. И еще нос болит. — У тебя болят мышцы, потому что ты напрягла их при падении, — объяснила Камила. — И это хорошо, потому что иначе ты бы могла разбиться. А нос не сломан, не бойся. Вообще ничего не сломано. — Кроме каблуков, — развеселилась я. — Трещали они, а не мои бедные косточки. Разве не замечательно, что я жива и почти здорова? Мое хорошее настроение было вполне оправданно, однако Ира явно так не считала. — А теперь расскажи толком, — строго потребовала она, — кто тебя столкнул и как. И сосредоточься, пожалуйста, это важно. — Так было же темно, — напомнила я. — Откуда мне знать, кто и как? — Тебе не следовало спускаться вниз в темноте, следовало обратиться к стюарду, — заметила Камила. Все-то меня поучают! Умные нашлись, а я, по их мнению, дурочка… — Я и не спускалась в темноте. Когда я спускалась, свет горел… мне так кажется, — честно добавила я после паузы. — Значит, тебе не следовало подниматься в темноте, — не растерялась Камила. — Погоди, — прервала ее Ира. — Кто-то вырубил свет, пока ты была в каюте? Так получается? А сам притаился на лестнице и тебя столкнул, и ты осталась жива только чудом. Идея мне не понравилась. — Я думаю, это случайность. Кто-то случайно шел навстречу по трапу, не заметил меня в темноте… Вообще-то не заметить меня было трудно, я ведь выкрикивала предупреждения на двух языках, но мне не хотелось докладывать об этом подруге. Она склонна раздувать из мухи слона. Возможно, неизвестный решил подшутить — мало ли, какие шутки приняты на скандинавских паромах? — и немного не рассчитал. А Ира сделает из этого трагедию. — В таком случае он должен был прийти тебе на помощь, — осудила неизвестного Камила. — А он испугался и сбежал. Поэтому я думаю, он плохой человек. — Каждый испугается, — вмешалась Галка. — Вон, водители тоже обычно сбегают, когда собьют пешехода. Никому не охота отвечать. — Вы ничего не понимаете, — прошептала Ира слабым голосом, сделавшим бы честь героине самого мелодраматического из сериалов. — А ведь у меня было предчувствие, только я ему не поверила. Валентинки… это они. Я должна была сразу предпринять меры… господи, какое счастье, что все обошлось! Нам надо срочно возвращаться домой и бежать в милицию. Срочно, пока не случилось чего-нибудь совсем ужасного… Подобных мыслей я не ожидала даже от своей не в меру серьезной подруги. Уж не полагает ли она, что за мною охотится убийца? В жизни не слышала подобной ерунды. — Валентинки? — заинтересовалась Галка, присаживаясь рядом с Ирой. — Ты имеешь в виду ту, которую кто-то прислал Натке? «Женщина, не умеющая хранить верность, недостойна жить». Надо же, как Галка с одного раза дословно запомнила дурацкое послание! — Да, — кивнула Ира. — Натке и Марине. — Марине? Галка с Камилой уставились на нас в полнейшем недоумении. Оказывается, капитан Полухин ничего не говорил им про открытку, найденную у Марины, и это стало для девчонок откровением. Кстати, показатель того, что милиция не придает валентинкам никакого значения, и правильно делает. В отличие от Иры, которая, дрожа от напряжения, принялась увлеченно фантазировать. — Этот человек маньяк, я уверена! Нормальный так бы не поступил. Он прислал угрозы Марине с Наткой, потом столкнул Марину с балкона, а Натку решил столкнуть с лестницы. Вы видите, совершенно одинаковые преступления, и они совершены одним человеком, я чувствую это! Натка, тебе нельзя выходить из дома, пока его не обнаружат! Час от часу не легче! Может еще, мне зарыться в землю и до конца дней своих отсиживаться там, превратившись в сурка? Конечно, Ира переживает, поскольку хорошо ко мне относится, и я должна быть ей благодарна, но всему есть предел. Я обернулась к девчонкам в поисках поддержки. Лицо Камилы было задумчиво, а Галка, заметно нервничая, ни к селу ни к городу известила: — Я не знаю, где был в это время Ромка. Мы на дискотеке потерялись… там такая сутолока. Еще и Ромку приплела! Я не успела над этим поразмыслить, точки над и привычно расставила Камила. — Вы полагаете, — деловито спросила она, — Ромка написал эти валентинки, потом убил Марину, а теперь покушается на Натку? Хотелось бы хоть каких-то доказательств, без них обвинение выглядит голословным. Особенно в отношении покушения на Натку… у тебя ведь с Ромкой ничего не было, правильно? Хотя последнее время он действительно часто на Натку раздражается, я сама замечала. Натка, ты хоть немного запомнила, кто тебя скинул? Похож на Ромку или нет? Например, по росту. Господи, дернул же меня черт признаться, что меня столкнули! Кстати, я до сих пор полностью в этом не убеждена. Возможно, мне почудилось. Это мелькание разноцветных огней из коридора, музыка, спешка… Не исключено, что я споткнулась и свалилась сама, лишь с небольшой помощью любимых сапог. А теперь из-за моей мнительности начнут терзать Ромку, которому и без того плохо. И меня тоже. Запрут дома до скончания веков… ведь никакого убийцы нет, следовательно, его никогда не поймают. А бедная Ира будет нервничать на пустом месте, она же искренне верит в свои нелепые выдумки. Нет, это не дело! — Да не видела я никого, — решилась я. — Наверное, никого и не было. — Что значит — не было? — изумилась Камила. — Ты говорила, тебя столкнули. Я помню. — Ну… вы так на меня набросились с этими сапогами, мол, я сама виновата, что мне стало обидно. Я и сказала вам, что не виновата… в смысле, что виновата не я. А если по-честному, я точно не знаю, был кто-то на лестнице или нет. Тогда мне показалось, что был, а теперь вспоминаю, что нет, просто зацепилась каблуком. Ну, чего вы ко мне пристали? Все случилось за две секунды, да еще в темноте. Может, кто-то способен за две секунды в темноте разобраться, что и как, а я не способна. У меня в голове все перепуталось. Это была чистая правда. Чем дальше, тем менее четкими становились воспоминания о дурацком происшествии. Больше всего хотелось навсегда выкинуть его из головы, и мне это почти удалось. Как будто упала не я, а кто-то другой. Или я, но во сне, а снов не можешь потом восстановить в памяти досконально, даже если постараешься. — Тогда надо исходить из презумпции невиновности, — констатировала Камила. — Раз ты сомневаешься. Мне тоже не очень верится, что тебя столкнули нарочно. И что Марину столкнули, тоже не верится. А записки — чья-то детская выходка. Я согласно кивнула, Галка с разочарованным видом полезла к себе на второй ярус, одна Ира упрямо произнесла: — А все-таки береженого бог бережет. Надо по приезде пойти к Полухину и все ему рассказать. — Что рассказать? — засмеялась я, вспомнив зловредного клеща. — Что я не умею ходить на высоких каблуках? Боюсь, эта информация его не осчастливит. Сапоги ему понравятся не больше, чем африканские косички. А другой информации у нас нет. Ира обиженно засопела и улеглась спать. Я надеялась, за ночь она успокоится, однако не тут-то было. С утра она попыталась перетянуть на свою сторону Ваньку, чей интерес ко мне, слава богу, не угас оттого, что я стала хромать, а нос превратился в бесформенную блямбу. Ванька внимательно выслушал наши показания (а я к той минуте почти полностью уверилась, что на лестнице никого не было) и, как всегда, сумел сделать практические выводы. — В милицию обращаться без толку, — подумав, заявил он. — Натка права, они нас обсмеют. Если бы Натка была уверена, что ее столкнули, тогда другое дело, а так… Но ты, Ира, тоже права — береженого бог бережет. Давай установим дежурство. Надо постараться не оставлять Натку одну. Пусть вероятность один процент… полпроцента… все равно лучше подстраховаться. Ира одобрительно улыбнулась. — И как вы себе это представляете? — пробурчала я, не слишком довольная идеей гулять по Стокгольму под конвоем. — Прикуете наручниками? — Натка, — сурово обратился ко мне Ванька, — ты ведь и так почти все время с Ирой. А, когда ты не с ней, будешь со мной. А дома, естественно, с родителями. В институт с Ирой будете ездить вместе, назад тебя стану провожать я. Это вполне можно организовать. Я настолько оторопела, что забыла про всякую вежливость. — Вы что, издеваетесь? Совсем обалдели! До конца экскурсии — еще так-сяк, но не навечно же! Что я вам, арестант? — Пока до конца экскурсии, — примирительно заметил Ванька, — а там видно будет. Правда, Ира? Они обращались со мной, словно с малым ребенком, но я поняла, что спорить бесполезно. Ладно, пускай потаскаются пару дней за мной, если им от этого легче. Уверена, скоро обоим надоест. В то утро каждый, кроме Ромки и Насти, в индивидуальном порядке поинтересовался моим самочувствием. Было приятно, что меня так любят. Ироничный Олег предложил проект закона, запрещающего высокие каблуки (впрочем, Камила тут же вполне серьезно возразила, что это противоречит принципам демократии), а Андрей, не доверяя местному врачу, лично ощупал мою лодыжку (что показалось мне излишним рвением, учитывая маячившую неподалеку Настю). Зато бедный Ромка не раскрывал рта, а выражение лица у него было таким, словно мы приближались не к столице Швеции, к тюремным воротам, готовым захлопнуться навсегда. Я порадовалась, что сумела хоть немного облегчить его участь. Ромке только не хватало настойчивых расспросов Камилы с Ирой! В Стокгольме нас повезли на экскурсию. Город мне очень понравился, даже чем-то напомнил Петербург, однако осмотреть его как следует я не смогла — разболелась нога. Почти все отправились на пешую прогулку по старинным улочкам, а мне пришлось отсиживаться в автобусе. Ира с Ванькой попытались было остаться со мной, но обоим явно хотелось погулять. Не желая отравлять друзьям отдых, я указала на смешную компанию, которая, похоже, приобрела путевки исключительно с целью вволю напиться пива. Эта компания (ведь в автобусе, кроме нас, были посторонние люди) наотрез отказалась покидать уютные кресла. Даже если представить, что некто жаждет меня укокошить, вряд ли он сделает это в присутствии шести свидетелей. Ира с Ванькой согласились и побежали за экскурсоводом, а я не без грусти смотрела вслед, размышляя о собственном невезении. Однако вскоре мои печальные мысли были прерваны неожиданно вернувшейся Галкой. Она уселась рядом со мной, раздраженно заявив: — Наконец-то! Весь день пытаюсь с тобой поговорить, а ты то с Ирой, то с Ваней. Ни на минуту от тебя не отойдут, настоящие липучки! Но я не дура. На фиг мне эта экскурсия, все равно Швеция дорогая страна, а в центре и вовсе цены атомные. Лучше я тебя порасспрашиваю, пока никого нет. Натка, правда, что Марина тоже получила эту валентинку? Про неверность. — Да, — изумленно кивнула я. — Точно такая, как у тебя? И открытка, и слова? — Да, а что? — А тебя вчера пытались убить или не пытались? — продолжала нелепый допрос Галка. — А ну, колись. — Конечно, нет, — без колебаний ответила я. Делать людям нечего, меня убивать! — Но на лестнице кто-то был? Свет кто-то выключил? — Может, был, а может, нет. Не знаю. Отстань, я действительно не знаю! — А ты напрягись и вспомни, — настаивала Галка, сверля меня взглядом голодного василиска. Никогда бы не подумала, что она окажется такой агрессивной! Вот тебе и тихая мышка. Кстати, мои сравнения из области животного мира на глазах прогрессируют. Помесь тихой мышки с голодным василиском не для среднего ума. Галка между тем произнесла еще требовательней: — Давай по-быстрому вспоминай, а то придет Ира и помешает. Не выношу, когда на меня давят. — Зачем вспоминать? — парировала я. — Я не хочу. — Потому что мне надо. — Мне не надо, а к тебе это не имеет ни малейшего отношения. — Имеет. — Голос Галки вдруг стал таким трагическим, что я невольно вздрогнула. — Имеет. Я тоже получила валентинку. Ту самую. И она смолкла, словно произнесла нечто ужасное. Похоже, она ожидала, что от ее сообщения я тут же упаду в обморок или хотя бы начну заламывать руки, поэтому моя пассивность ее обидела. Следовало как-то среагировать. — Серьезно? — уточнила я. — Ты не шутишь? — Конечно, нет. Стала бы я шутить! — Ну, не знаю. А почему тогда ты сразу ничего не сказала? Я имею в виду, четырнадцатого февраля. Ты ведь получила валентинку четырнадцатого, да? — А кто-то получает их в другие дни? — съязвила Галка. Она явно была не в своей тарелке, только непонятно, по какой причине. Ну, написал ей кто-то десять дней назад гадость… так не ей одной. Нашего полку прибыло, и это здорово! Чем больше, тем лучше, правильно? Одну валентинку милиция приняла всерьез, две навели их на мысль о розыгрыше, а третья окончательно данную мысль подтверждала. Надеюсь, Ира с Ванькой теперь успокоятся и перестанут меня пасти. Не то, чтобы мне докучало общение с друзьями, но его принудительность немного раздражала. Вот вернутся, и я поделюсь хорошими новостями, только надо поподробнее все у Галки выяснить. — Значит, ты одновременно с нами получила точно такую же валентинку? И открытка, и текст — все совпадает? — С твоей — да, я специально посмотрела, а Маринину я не видела. — И все-таки, — не в силах была сдержать любопытства я, — почему, когда я показала валентинку, ты не сказала, что у тебя такая же? Очень странно. — Ничего странного, — огрызнулась Галка. — Марина, между прочим, тоже не сказала. Одна ты у нас такая дурочка. Я даже не обиделась, настолько удивилась. — Почему дурочка? Чего я такого сделала? Галка пожала плечами. — Какой дурак будет прилюдно читать оскорбления в свой адрес? Тем более, там и парни были. Приятно мне, что ли, чтоб они думали, я как бы неверная? — Но… но они и так все про нас знают. Если что плохое думают, то безо всякого письма, а если нет, так неужели из-за дурацкой бумажки начнут хуже относиться? Нелепо. — Ничего не нелепо. Так всегда бывает. Мол, слышал о ней что-то плохое, не помню, что, но больше с ней дела иметь не буду. Уж я-то знаю! А мне это ни к чему. Только стала жить, как человек… в Париж съездила. — Я тоже там была, — похвасталась я. — Каталась на кораблике по Сене, а люди танцевали прямо на берегу, представляешь? — Чемоданов купила? — заинтересовалась Галка. — Каких чемоданов? — не поняла я. — Выгоднее всего на колесиках. У нас стоят по две тысячи, а там десять евро. Чувствуешь разницу? — А мне казалось, там все дорого. Десять евро — чашка кофе, — вспомнила я. — Ну, там, где туристы пасутся, — разумеется. Их только ленивый не обирает. Надо идти в магазины «Тати», там все дешево, а шмотки совсем даром. Юбки по три евро — настоящие французские. Но чемоданы — самое выгодное. В Финляндии подушки и гладильные доски, а в Париже чемоданы. Я представила себе, как прогуливаюсь по Версалю в компании с дюжиной чемоданов на колесиках, и мне стало ужасно смешно. А еще стало жалко Галку. Она иногородняя… забыла, откуда… наверное, денег не хватает? Трудно жить без мамы с папой. — Не понимаю, чего это мне прислали эту идиотскую открытку, — вернулась к теме Галка. — Марине — да, она заслужила. Ей только покажи парня, сразу в него вцепится, а свободный он или занятый, ей без разницы. Бывают же такие бессовестные! Ты тоже хороша — легкомысленная очень. То один тебе нравится, то другой, будто это шуточки, а не плацдарм для создания семьи. — Что-что? — завороженная солидностью последней фразы, переспросила я. — А, — махнула рукой собеседница, — тебе-то что, ты из Питера. Не выйдешь замуж сейчас, выйдешь потом, а я к себе домой возвращаться не собираюсь. Мне нужно зацепиться здесь, и я отношусь к созданию семьи серьезно. Короче, ты тоже заслужила, а меня приплели ни за что ни про что. Я вспомнила ехидные Димкины слова: «Галка гуляла с Ромкой, потом с Олегом, а теперь подкатывается к Ване. Какая тут верность?» Но вслух повторять их не стала, предпочтя посоветовать: — А ты не обращай внимания. Забудь. — Тебе легко не обращать внимания, — возмутилась Галка, — а я, может, жизнью рискую! Твоя Ира, она не дура. Она говорит, Ромка убил Марину, потом столкнул с лестницы тебя, а теперь захочет убить меня. Ты же сама вчера слышала! И что теперь прикажешь делать? Ждать? Я даже растерялась от этаких фантазий. — Ничего подобного Ира не говорила! Ни про тебя, ни про Ромку. Вспомни! — Про меня не говорила, потому что не знает про мою валентинку, а знала бы, так обязательно сказала бы. Конечно, Ромке важнее убить меня, чем тебя. Ты ему так, посторонняя, а я… — При чем тут он? Почему он? — прервала ее я. — А кто еще? — требовательно уставилась на меня Галка. — Ну, кто? Назови мне его имя, уж я-то имею право знать! — Да никто! — разозлилась я. — Никто Марину не убивал, никто меня не сталкивал. Это была случайность, мы же все вчера обсудили. Ромка что, по-твоему, маньяк? Убивает женщин пачками? А, если он и написал эти записки, так каждый имеет право пошутить. Господи, дернул же меня черт показать вам валентинку! Не знали б вы про нее и жили спокойно, а то сочиняете всякую чушь и портите людям настроение… Я нечасто злюсь, но Галка меня достала. Частично, впрочем, это была реакция на излишнюю заботу Иры с Ванькой, вознамерившихся водить меня в институт под конвоем. Я рассчитывала, что Галкина валентинка их успокоит, а теперь засомневалась. Галку, по крайней мере, она почему-то не успокоила. Слава богу, мы не успели разругаться более радикально — вернулись наши экскурсанты. И как бы вы думали поступила Галка, якобы опасающаяся за свою жизнь? Энергично вскочила и пристроилась возле Ромки. Это вмиг улучшило мне настроение. Я поняла, что ее обвинения были не всерьез. Ну, не стала бы она искать общества убийцы, правильно? Дальше нам полагалось свободное время. Из-за моей ноги Ира с Димкой и Ванька благородно предложили посидеть на скамеечке в большом и красивом торговом комплексе, утверждая, что вполне нагулялись. Я тут же поделилась с ними новостями. — Галка тоже получила валентинку? — откровенно изумился Ванька. — Во прикол! — Почему бы и нет? — хмыкнул Димка. — По-моему, такую записку можно послать любой даме, и в девяти случаях из десяти не ошибешься. Интересно, у кого это такие шуточки? — Вправду Ромка? — неуверенно предположила Ира. — Написал еще до того, как Марина согласилась пойти вместе с ним на наш праздник… обиделся на весь свет и написал. На Марину, поскольку та его не замечает. На Галку, потому что она закрутила роман с Олегом. На тебя, потому что… потому что у тебя всегда счастливый вид. — Неважно, кто, — прервала ее я. — Зачем выяснять? Важно, что вы теперь можете за меня не бояться. Если бы из-за валентинок убивали, то теперь на очереди еще и Галка. Согласитесь, это слишком. — Разве что убийца приобрел пулемет, — радостно предположил Димка. — Подержанный. Вот и решил попрактиковаться. А еще лучше — атомную бомбу. — Подержанную, — заявила я, и мы с ним прыснули. — Никогда не поверю, что кто-то станет покушаться на Галку, — задумчиво пробормотал Ванька. — А значит, и на тебя, Натка, тоже, раз валентинки получили вы обе. — Почему не поверишь? — полюбопытствовала Ира. Ванька пожал плечами. — Галка такая… никакая. Нет, я не в плохом смысле, — тут же поправился он. — Она вот работает в моем комитете, и мы довольны. Аккуратная очень, вся документация у нее в порядке. На письма вовремя отвечает. Мы же поддерживаем контакты с университетами шести стран, и письма — важнейшее дело. Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Ну, сел на своего конька! Ванька страшно гордится успехами на данном поприще… в конце концов, его право. — Но чтобы из-за Галки у мужика крыша поехала — полная чушь, — продолжил он. — Из-за Марины, еще так-сяк, но Галка меня почти успокоила. Скорее всего, письма действительно шутка, а Маринина смерть — случайное совпадение. — А если нет? — с тревогой осведомилась Ира, оглядев меня так внимательно, словно оценивала, может ли у кого-нибудь из-за меня поехать крыша. Мне хотелось верить, что да, только не в смысле убийства, а совсем наоборот. — Все-таки мы должны проявлять осторожность… — произнесла было моя подруга, но, к счастью, ее прервал Димка. — Сколько там намечается в ближайшие дни трупов? — уточнил он. — Три? — и, подмигнув мне, неожиданно пропел: — «И вот три трупа лежат, все извиваясь в крови, И вот вам танго цветов, и вот вам танго любви». Мы почерпнули сей шедевр блатной романтики в передаче «В нашу гавань заходили корабли», и Димка исполнил его с таким надрывом, что даже Ира расхохоталась. Инцидент был исчерпан. Правда, легкомысленный Димка, так удачно разрядивший ситуацию, вскоре чуть было не испортил ее снова. Мы проголодались, и Ванька с Ирой решили поискать местечко, где можно пообедать, а мне с моей больной ногой было предложено подождать на скамейке. — Димка, ты побудешь пока с Наткой? — спросила Ира. Я тихонько улыбнулась. После нашего разговора в день святого Валентина о том, что мужчина должен нести ответственность, Ира честно пыталась выполнить обещание и давать Димке больше свободы. Однако вопросы у нее упорно получались риторические. В том смысле, что ответ всегда подразумевался положительный. Вот Димка и дал очередной положительный ответ, с удовлетворением сообщив: — Идите-идите. Давно жажду остаться с Наткой наедине. Самое время столкнуть ее куда-нибудь за неверность. И он кровожадно щелкнул зубами. Я исподтишка его ущипнула, молчи, мол, а ему хоть бы что, знай щелкает, причем с ловкостью завзятого вампира. Не то чтобы я хорошо разбиралась в вампирах, но было очень похоже. Слава богу, Ире хватило чувства юмора улыбнуться. Очевидно, в ее списке убийц Димка не значился. Поразительное упущение! — Соображай, что делаешь! — возмутилась я, едва хранители моей драгоценной жизни скрылись из виду. — Только-только они успокоились, поняли, что мне ничто не грозит, а ты опять наталкиваешь их на плохие мысли. Знаешь, как не хочется ходить в институт под конвоем? — Я просто пошутил, — с удивлением объяснил Димка. — Я думал, уже можно. Галкина валентинка, она окончательно все проясняет. Кто-то решил немного подпортить вам настроение в день святого Валентина… глупая выходка, ничего больше. Ира тоже в этом уверена, а спорила из чистого упрямства. А ты разве не уверена? — Я-то да, но другие… Та же Галка совершенно меня сегодня заколебала. Это ж надо вообразить: Ромка убил Марину, а теперь хочет убить ее. — Ромка хочет убить Галку? — переспросил Димка, ехидно добавив: — Что ж, она, похоже, не против. Давненько я не видел, чтобы девчонка так бегала за парнем. Хотя в данном конкретном случае логичнее было бы бегать о т него. — Видимо, надеется теперь, когда Марины нет, вернуть прежние отношения, — предположила я. — Вообще-то она не настаивала на Ромке, была согласна на другого убийцу, лишь бы я назвала ей конкретное имя. Не понимаю, чего ей втемяшилось. — Быть объектом преследования маньяка, да еще на любовной почве, весьма почетно, — прокомментировал Димка. — Бедная Галка лишилась столь захватывающего приключения! Впрочем… — Он задумался. — Что? — поторопила я. — Я тут видел один отдел, — все еще в задумчивости пробормотал мой собеседник. — Как твоя нога? Тут в двух шагах. — Если в двух, нога потерпит. А что за отдел? — Увидишь — ахнешь. Я и вправду ахнула — это оказался отдел приколов. Как глупо было выбросить кучу денег на дурацкие сапоги, к тому же безвозвратно погибшие! Лучше бы я порастратилась тут. Купила бы очки с нарисованными глазами или огромную вставную челюсть… или шкатулку, из которой с кваканьем выскакивает лягушка… или кружку с таинственно меняющейся картинкой… или… — Ира, конечно, ничего здесь не одобрила, — вздохнул Димка, — а у меня глаза разбегаются. Только вот не знаю, кого первого разыграть. — Не Иру, — с некоторым сожалением решила я. — Она и без того сейчас нервная. — Конечно. И не Камилу — у той, наоборот, нервов нет. Ей хоть черта покажи — глазом не моргнет. Остаются Настя и Галка. — Половая дискриминация, — осудила я. — Остаются еще мальчишки. — Они не визжат, — объяснил Димка. — Какое удовольствие разыгрывать человека, если он не завизжит? Мой собеседник был прав, поэтому я кивнула. — Настя или Галка, — в упоении продолжил он. — Какая из них попадется, та и сойдет, но лучше Галка — у нее настрой подходящий. Раз ей хочется преследований маньяка, почему бы и нет? Надо доставить девушке удовольствие. Как тебе вот это? На это у меня финансов хватит. Димка указал на резиновую маску, изображающую страшную рожу. — Светится в темноте, — прочла надпись я. — А уж если ты хорошенько пощелкаешь зубами… Я представила себе роскошное зрелище, и у меня аж мурашки забегали по телу от предвкушения. Одно смущало. — Димка, а она не испугается слишком сильно? Кто ее знает, эту Галку. Она так странно со мной сегодня разговаривала. — Да Галка спокойная, как танк, почти Камила, — справедливо возразил Димка. — Помнишь, что говаривал наш коллега Карлсон? «Мы лишь немножко попугаем ее до смерти, она и не заметит». Интонации были словно у Карлсона из мультика, и я охотно сдалась. В конце концов, Галка серьезный человек и в наличие вампиров верит вряд ли. Она быстро поймет, что это розыгрыш, и мы здорово повеселимся. Главное, чтобы замечательное приобретение не увидела Ира, которая наверняка запретит нам его использовать. Ира хорошая, но у нее есть задвиги. Мы успели. Возвратившимся Ире с Ванькой было невдомек, что и мы с Димкой только что вернулись. Они отыскали симпатичную кафешку, там мы посидели, а потом пришла пора отправляться на паром, который плыл в Хельсинки. Оттуда автобусом мы ехали в Питер. Разыгрывать Галку следовало в безлюдном месте и, разумеется, в темноте — иначе какой смысл, что маска светится? Учитывая количество народу на пароме, задача не из легких. Это мне так показалось, но Димка не растерялся. Похоже, в нем дремал великий стратег. — Я делаю тебе знак, и через пять минут ты выманиваешь Галку с дискотеки в коридор, — бодро начал он. — А если она не пойдет? — Пойдет как миленькая. Скажи, что у тебя возникли интересные мысли по поводу валентинок и покушения на убийство, но ты сообщишь их только наедине. Галка купится, а заодно это создаст у нее нужное настроение. Едва вы свернете за угол, ты скажешь: «Минуточку, я кое-что забыла». И быстро рванешь обратно, а Галка останется одна. В этот момент погаснет свет… — Погоди, — прервала я. — А если Галка не останется ждать, а бросится за со мной? — Не бросится, если ты сделаешь свое дело уверенно и быстро. Она растеряется и останется ждать, а пока соберется с мыслями, будет уже поздно. Вампир уже предстанет перед нею живым воплощением мирового зла… или, наоборот, мертвым воплощением? — Димка весело хихикнул. — Жаль, мы не увидим ее реакции в темноте. Зато, надеюсь, услышим. Нашим надеждам не суждено было оправдаться, хотя, что касается Галкиного поведения, Димка словно в воду смотрел. Она охотно покинула дискотеку, стоило лишь упомянуть о валентинках. Потом я побежала обратно, и тут же вырубился свет. Я обернулась, не желая упустить лицезрение вампира. Мы с Димкой, разумеется, репетировали пару раз, но репетиция в тесной каюте — это одно, а премьера в присутствии благодарных зрителей — совсем другое. Димка — настоящий артист, его вдохновляет публика. Вот и теперь… даже я, знающая, чего ожидать, невольно вздрогнула, когда в темноте возникло нечто мерцающее и страшное… окровавленный рот с огромными клыками, красные глаза, совершенно лысый череп. Все эти прелести, казалось, лишены положенного по штату тела, отсутствие которого компенсируется разнообразием издаваемых звуков. Тут тебе и стоны, и причмокивания, и столь любезное мне щелканье зубами. Ох, как Димка старался! Я посочувствовала Голливуду. Запасись я магнитофоном, и саунд-трек шикарного ужастика был бы обеспечен. Однако усилия были тщетны — Галка не завизжала. Димка прав — она спокойная, как танк. Неужели, как ни в чем не бывало, вернулась на дискотеку, а мы и не заметили? Вот обида! Столько старались, и все впустую. — Ничего, — попыталась утешить Димку я, когда через несколько минут мы, как договорились, встретились за углом. — Главное, ты был неподражаем. Я наслаждалась, честное слово! И вообще, важен процесс, а не результат. — Я утратил форму, — горестно ответил мой неудачливый сообщник. — Был уверен, Галка завизжит, а ей хоть бы что. Харакири — вот единственное, что может спасти мою честь. У тебя нет с собою меча? Или, на крайний случай, африканского кинжала. — Твоя честь в моих руках, — засмеялась я, — а я унесу страшную тайну с собой в могилу. Но маска клевая, честное слово! — Правда? Тогда бери ее себе, а? Я теперь и смотреть на нее не хочу, а тебе, глядишь, пригодится. Я немножко поотнекивалась, а потом взяла. Если от чистого сердца предлагают хорошую вещь, глупо отказываться. Потом мы вернулись на дискотеку, но через некоторое время я с сожалением отправилась в каюту. Боль в ноге все-таки давала о себе знать. Как ни странно, девчонки уже были на месте. — Ложитесь спать? — удивилась я. — Господи, где ты была? — накинулась на меня Ира. — Я тебя искала, чуть с ума не сошла. Где? — Да на дискотеке, где же еще? — Раз она живая, — наставительно поведала моей подруге Камила, — то тебе незачем нервничать. Натка, на тебя больше не покушались? — На меня вообще не покушались, — отрезала я, раздраженная возвращением к нелюбимой теме. И в этот момент раздался голос Галки, такой слабый и надтреснутый, что у меня защемило сердце. Галка скорчилась в углу на кровати, я даже не сразу ее заметила. Она заговорила шепотом, но очень быстро, почти задыхаясь от наплыва чувств. — Меня убьют, меня скоро убьют. Я видела знак смерти. Вы даже не представляете себе, как это страшно! За что? Он висел в воздухе и высасывал из меня душу. Он чуть не убил меня, понимаете? Если б вы меня не подняли, он бы приблизился ко мне и убил. За что? Я не Марина и не Натка, я другая, хорошая. Честное слово, я была бы верная, если б какой-нибудь питерец с квартирой на мне женился и прописал. Я же не виновата, что они не хотят, что я должна искать! Я не виновата, но никто про это не думает. Обо мне никогда не думают. Галка — это так, недоразумение, она никакая. Это потому, что у меня нет денег. Сейчас у кого нет денег, того и за человека не считают. А я виновата, что мои предки вкалывают на этом чертовом заводе, где месяцами не платят зарплату? Это они виноваты, а не я. Ничего, вот у меня скоро будут деньги, и вы начнете относиться ко мне по-другому! Вот тут-то вы станете меня любить, все станете! — Ошибаешься, — бестрепетно возразила Камила. — У Иры или Натки тоже мало денег, а их все любят. — У них мало денег? — Галка приподнялась, глаза ее загорелись, на щеках выступили красные пятна. Она была словно пьяная и, казалось, совсем не контролирует себя. — Это не у них мало, а у тебя их слишком много. Живешь в общежитии специально, чтобы издеваться над нами… чтобы хвастаться, какая ты богатая! — Я живу в общежитии, чтобы не отрываться от коллектива. Папа говорит, студенческая пора — лучшая в жизни, и следует насладиться ею сполна. Я никогда не хвастаюсь, это было бы глупо. И охотно даю тебе в долг. — А чего бы тебе не давать? Зачем тебе деньги? Тебе ничего не нужно. Ни одеться, ни развлечься. Сидишь и учишься целыми днями. А потом вернешься в свой Казахстан и будешь жить там в чуме среди овец! — Чум — старинное жилище эвенков, — просветила нас донельзя удивленная Камила. — Думаю, сейчас его встретишь крайне редко… хотя точно не знаю. А Галка, словно не слыша, повернулась к Ире. — Вот вы с Наткой… думаете, я не понимаю, почему любят вас, а не меня? Я все понимаю, я не дура. Вы живете дома, одеты, обуты, накормлены — никаких проблем. Да, лишних денег нет, но на жизнь хватает. А я бьюсь сама, одна, а ведь мне нужно хорошо одеваться, чтобы найти парня с квартирой. Экономишь на всем, голодаешь, чтобы купить модную вещь, а никто не обращает внимания, никто! Натка вот заплела косички, и все ахают, а я хоть голая приди, не заметят. За что меня так? А теперь убьют. Только стала жить по-настоящему… стала мечтать, что все будет хорошо… но разве у Галки может быть хорошо? Галка — никто, козел отпущения. И убьют-то ни за что, просто для ровного счета. Марина, Натка, Галка. А ведь я хорошая! — Погоди, — встревожено прервала ее Ира. — Я решила, тебе померещилось что-то в темноте… какой-то призрак… и ты упала в обморок. А теперь получается, было что-то реальное? На тебя покушались? Как на Натку? Ира бросила на меня всполошенный взгляд и, тихо охнув, села на кровать. Стыд пронзил меня с головы до ног. Вообще-то я регулярно сожалею о содеянном, поскольку сперва делаю, а потом думаю. Нет, не так! Вроде и думаю, но поначалу мне кажется, что поступаю правильно, а потом выясняется, что нет. Взять те же сапоги, на которые бессмысленно угрохала кучу денег. Лучше бы я их не покупала. Однако прошлого все равно не изменишь, поэтому мои сожаления обычно кратковременны, а муки совести очень редки. Я ведь не желаю плохого, а ошибки бывают у всякого. Но сейчас совесть вгрызлась в меня со страшной силой. Оказывается, Галка не осталась безразлична к нашему розыгрышу. Она потеряла сознание от испуга, вот почему не завизжала. Только самое неприятное не это — в конце концов, что было, то прошло. Хуже, что Галка окончательно уверилась в том, что на ее жизнь покушаются. Кто б мог подумать, что взрослый разумный человек примет за всамделяшнего убийцу светящегося в темноте и щелкающего зубами вампира? Но Галка не способна рассуждать логически, она в панике. Теперь будет всего бояться, и жизнь ее превратится в кошмар, причем по моей вине… уже превратилась, судя по чуши, которая только что прозвучала. Я не имею права этого допустить. Как ни тошно, я обязана признаться… ох, и достанется мне от Иры! — Это была шутка… веселая шутка, — с трудом выдавила я. — Что? — не поняла Ира. — Вот, — я вытащила из сумки маску. — Это маска вампира. Светится в темноте. Я хотела… ну, для смеха, понимаете? Ира брезгливо взяла двумя пальцами мое приобретение. Галка вздрогнула, встав с кровати, глаза ее расширились. Камила удовлетворенно улыбнулась. — Ну, что я говорила! Никаких знаков смерти, висящих в воздухе, не бывает. Виной всему Наткино легкомыслие и твое суеверие. Вот почему суеверие — это плохо. Галка громко и внятно выругалась в мой адрес матом, но голос ее уже звучал совершенно нормально. Похоже, она успокоилась — слава богу. Зато завелась Ира. — Как ты могла! — кричала она, словно я и впрямь совершила невесть что. — Я никогда от тебя этого не ожидала! Ты… ты жестокая! — Я же не думала, что она действительно испугается, — оправдывалась я. — Я не знала, что Галка верит в вампиров. Я не хотела ничего плохого… я не думала… — Ты никогда не думаешь! — бушевала Ира. — Тебе нет дела до других людей! Лишь бы повеселиться, а что у человека может случиться инфаркт, тебе плевать! Рано или поздно ты допрыгаешься, помяни мое слово! Теперь, когда я призналась, совесть моя благополучно смолкла, и я почувствовала легкое раздражение. Ну, чего Ира вопит? Не случился же инфаркт, правильно? Галке двадцать, а не восемьдесят. Надо иметь чувство юмора, а оно, похоже, есть только у нас с Димкой. Тут я молча порадовалась, что про участие Димки моя раздражительная подруга не догадалась. Раз уж кто-то должен отдуваться, так лучше один, а не двое. Димке досталось бы куда больше, чем мне. Ведь в день святого Валентина Ира неожиданно решила, что мужчина должен нести ответственность за женщину, а не наоборот, и теперь пытается следовать данному принципу (на мой взгляд, безуспешно). Подозреваю, нападение на даму при помощи маски вампира Ира не сочтет поступком, свидетельствующим о повышенной ответственности. Как бы там ни было, мне было крайне неприятно, что подруга меня ругает, и я искренне обрадовалась, когда в дверь постучали. Это был Ванька, лицо которого выражало непривычную растерянность. — Привет, — осторожно произнес он, обращаясь к Галке. — Ты как, лучше? Ну, ты нас и напугала, подруга. — Я в порядке, — отрезала Галка столь свирепо и энергично, что последние сомнения в отношении ее самочувствия должны были исчезнуть. — Слава богу, — обрадовался гость, возвращаясь к обычному деловому тону. — Слушай, раз так… может, ты объяснишь толком, что с тобою было? А то я ничего не понял. Тебе действительно померещился призрак? Или на тебя кто-то напал? Все-таки это две большие разницы. — Вот кто может объяснить, — доложила Ира, указывая на меня жестом прокурора, который предоставляет неопровержимые доказательства пособничества международному терроризму и личного знакомства с самим Бен Ладаном. Ванька повернулся ко мне, я кивнула в сторону лежащей на столе маски, пробормотав: — Я же не думала, что так получится… я наоборот. Ира схватила маску и опрометью выбежала в коридор, а вернулась уже с пустыми руками. Неужели выкинула за борт? Хотя у нас нет иллюминаторов… значит, в урну. Жалко, конечно, но что поделаешь. Я не из тех, кто грудью бросается на амбразуру, а любые возражения ассоциировались у меня сейчас именно с подобным подвигом. Тем более, Ванька оказался не лучше Иры… я бы сказала, точно таким же занудой. — Ты? Ты могла это сделать? — возгласил он так нервно, словно его ужалила змея. — Зная, что Галка не в себе, что она беспокоится, что она боится! Я бы никогда о тебе так плохо не подумал! Никогда! — Вы чего? — удивилась Камила, единственная из всех сохраняющая присутствие духа. — Поступок как раз в стиле Натки. Она легкомысленная, но не злая. Друзей надо принимать такими, какие они есть, а если и перевоспитывать, то постепенно и незаметно. — Вот именно — незаметно, — фыркнула Ира. — Ее сколько ни воспитуй, все равно незаметно! — Ты хоть понимаешь, что могла наделать? — продолжал кипятиться Ванька. — Это уже не легкомыслие, это… — Вы без меня обсудите, какая я плохая, а я пока погуляю, — предложила я и вышла, хлопнув дверью. Мне надоело слушать о себе гадости. В урне и впрямь красовалась маска, я с сожалением ее оглядела, однако вытащить не рискнула. Есть вещи, которых Ира не простит. Каюта мальчишек была недалеко. — Привет, — поздоровалась я. — Сразу сообщаю, чтобы вы при желании могли меня выставить или даже выкинуть за борт. Галку напугала я. Купила в магазине приколов маску вампира, надела и напугала. Для смеха. — Ты что? — вскочил Димка, меняясь в лице. — Если узнает Ира… ты хоть понимаешь? — Она уже знает, — успокоила его я. — Знает, что я напугала Галку, и страшно ругается. — Ты? — с нажимом переспросил Димка. — Да, я. — Натка, ты прелесть, — улыбнулся Олег. — Галка всегда казалась мне абсолютно прагматической особой, а чтобы испугаться маски вампира, нужна изрядная доля романтизма. Ты открыла мне глаза. — Вот именно! — горячо поддержал Димка. — Натка не хотела ничего плохого. Она и помыслить не могла, что Галка примет шутку всерьез. Ира зря ругается, Натка не виновата. — Разве что в том, что уродилась Наткой, — заметил Олег. — Натка, если ты еще сумеешь довести до обморока Камилу, я лично начну собирать деньги тебе на памятник. Придумай что-нибудь, а? Я и Галку-то считал непробиваемой, а как плохо укреплены оказались ее бастионы! Возможно, и у Камилы есть слабое место? Вся надежда на тебя, о троянский конь! — Значит, можно у вас отсидеться? — обрадовалась я. — Не гоните? А то у нас такая гроза — чуть голову не оторвали. — И Камила тоже? Если она пыталась оторвать тебе голову, это уже неплохой результат. — Нет, она как раз человек с понятием, зато Ира с Ванькой… Но я надеюсь, пошумят и перестанут. Ира отходчивая. Вот Галка — обругала меня хорошенько и успокоилась. Самая правильная реакция. Чего шуметь, раз все позади? — Так Галке и надо! — неожиданно вмешался Ромка. — Еще мало ей досталось. Лучше б ты не говорила ей правды… пускай бы психовала… может, отвязалась бы, наконец. Мы изумленно уставились на него. А я-то надеялась, у них с Галкой восстанавливаются близкие отношения! Наверное, она поторопилась. Надо было дать Ромке прийти в себя после смерти Марины и только потом к нему цепляться. Интересно, Галку и впрямь зациклило на том, чтоб выскочить замуж за питерца и прописаться к нему, или это она молола чушь на нервной почве, а Ромка ей по-настоящему нравится? Одно ясно — в данный момент ей ничего не светит. — Отвязаться от Галки — задача для детишек младшего возраста, — лениво прокомментировал Олег. — Я, как вы помните, решил ее моментально. Если очень попросишь, могу подсказать ответ. Мне стало неприятно. Оба они гуляли с Галкой — Ромка год, а Олег пару дней, зато совсем недавно. И вот оба отзываются о ней, словно она не человек, а надоевшая муха. Ладно, Ромка страдает, это смягчающее обстоятельство, но Олег! В обычном состоянии я бы промолчала — не мое дело, в конце концов, — но сейчас я была возбуждена, и у меня вырвалось: — Не хотела бы я, Олег, быть твоей девушкой. Одна погибла, другая в обморок упала, а тебе лишь бы покрасоваться. — Взаимно, Натка. Я бы тоже опасался связываться со столь непредсказуемым существом, как ты. В конце концов, Галку доконал не я. — Натка, пойдем пройдемся, — поспешно предложил Димка. Я согласилась, поскольку уже успела пожалеть о спровоцированном конфликте. Действительно, чья бы корова мычала, а моя молчала! — Зачем ты призналась Ире? — возмутился Димка в коридоре. — Договорились же, что никому! — А что мне оставалось? — огрызнулась я. — Галка возомнила себя жертвой убийцы… мол, видела знак смерти, который плыл к ней по воздуху. Ты просто не представляешь, в каком она была состоянии! — Понервничала и перестала бы. А теперь Ира будет… — Ничего не перестала бы, а еще долго боялась бы убийцы. Меня саму чуть было не заставили ходить под конвоем, уж я-то понимаю, как мало в этом радости. И вообще, твое какое дело? Тебя я не выдала. — Ну, я ведь должен сам признаться, — вздохнул Димка. — Непорядочно сваливать вину на одну тебя. Прости, что я на тебя набросился… нервничаю. Понимаешь, Ира… она последнее время намекает, что я недостаточно взрослый и ответственный для мужчины. Не знаю, что на нее нашло. А уж теперь, после маски… страшно представить ее реакцию… тебя-то она простит, ты девчонка, а вот меня… но я должен признаться, выхода нет. — Как это нет? — удивилась я. — Не признаваться. Какой смысл страдать двоим, если можно обойтись одним? Мне от твоего признания легче не станет. Может, даже тяжелее. Ира начнет ругаться заново. — Начнет, — покладисто согласился Димка, — ты права. А так я смогу за тебя вступиться, и она быстрее простит. Это ты здорово придумала. Для тебя действительно будет лучше, если я не признаюсь. Значит, так и поступим, да? — Конечно. — Только решили — так уж решили, хорошо? Ты обещаешь молчать? — Обещаю. — Тогда я двинул к Ире. Возвращайся через… мм… через десять минут. Я думаю, этого мне хватит. Ира наверняка уже за тебя волнуется, особенно учитывая травму ноги. Твоя нога очень кстати. Только изобрази раскаяние, ладно? Ира ценит раскаяние под ее положительным влиянием. — Постараюсь, — кивнула я. Терпеть не могу притворяться, но что остается? — Значит, знак смерти плыл по воздуху? — бросил напоследок Димка, подмигнув. — Черная метка дьявола… Похоже, я был в ударе, а? И он бодро рванул к нашей каюте, а я осталась в засаде. Вскоре дверь отворилась, в коридор вышел Ванька. Увидев меня, он улыбнулся. Мне это понравилось. Похоже, с данной стороны гроза миновала. — Прости, — извинился он, взяв обеими руками меня за локти и пристально глядя мне в глаза. — Просто я не ожидал, что ты… что Галка… в общем, не ожидал. А теперь я подумал и понял, что ты никому не хотела плохого. Просто не рассчитала последствий, правильно? — Правильно. Расчет — не самое мое сильное место. Я — не калькулятор. — Уж это точно, — охотно подтвердил Ванька. — Зато с тобою не соскучишься. Мы еще поболтали, и десять минут пронеслись, как одна. Димка не подкачал — в положенное время Ира встретила меня без гнева. — Ну, куда ты потащилась с больной ногой? — жалобно спросила она. — Можно подумать, я тебя гнала. За тебя же волновалась, понимаешь? Решила, раз напали на Галку, значит, и ты в опасности. Я оторопела. — За меня? Подобная мысль не приходила мне в голову. — Ну, не за меня же? — раздраженно пробурчала со своей койки Галка. — Я хоть помри, вы не заметите. — Я не то имела в виду, — смутилась Ира, но Галка уже повернулась к стене, сделав вид, что заснула. Мне меня так и подмывало посоветовать ей не приставать пока к Ромке, чтобы его не нервировать, но при всех было неудобно, а наедине мы больше не оставались. Поэтому наутро она принялась за свое. Ромка, кстати, не сопротивлялся. Даже не верилось, что совсем недавно он злобно требовал, чтобы Галка отвязалась. Может, шутил, а на самом деле рад восстановлению добрых отношений? Экскурсия завершилась. Она была настолько насыщена событиями, что мне казалось, мы отгуляли целые каникулы, а не три дня. И, как обычно после каникул, страшно не хотелось приступать к учебе. Вообще-то я учусь с удовольствием, но конкретно после каникул одолевает лень. — Натка, — весело поинтересовалась Ира перед первой парой, — а что это ты в джинсах? — А почему нет? — не поняла я. — Ох, — засмеялась Ира, — все-таки не зря тебе прислали эту валентинку. Лидин, значит, отправлен в отставку? Лишь тут я вспомнила, что сегодня и впрямь занятия Александра Александровича, а я в эти дни стараюсь одеваться получше. Короткая юбочка, модная кофточка и все такое. Только это глупо. Александр Александрович ни разу не обратил внимания на мои наряды, так стоит ли стараться? Хотя я его по-прежнему уважаю. Это объяснение почему-то вызвало у Иры новый приступ хихиканья, завершенный ехидным вопросом: — А Ванька, значит, обойдется джинсами? Я задумалась. — Ваньку я вижу каждый день, а каждый день одеваться по-праздничному неинтересно. Праздник должен отличаться от будней, правильно? И вообще, при чем тут Ванька? — Действительно, при чем? — продолжала язвить Ира, и прервал ее наглые инсинуации лишь звонок на пару. Я не обижалась. Каждый имеет право пошутить. Откуда нам было знать, что ничего еще не закончилось и самое страшное впереди? «Когда судьба по следу шла за нами, Как сумасшедший с бритвою в руке». Кажется, так говорила Ира? Часть 2 Это случилось первого марта — прошлое повторилось спустя ровно две недели, будто заново прокрутили пленку. — Группа двадцать три — в деканат, — мрачно известил Александр Александрович. — С вещами. Я хотела было пошутить, что еще кто-то сверзился с балкона, но, взглянув на лицо Иры, передумала. Она, похоже, приняла бы данную версию всерьез. Глаза ее судорожно обшаривали аудиторию, выискивая наших. — Нет Олега и Галки. Галки и вчера не было. Надеюсь, с ними ничего не… — Конечно, ничего, — успокоил ее Димка. — Я думаю, вскрылось что-то новое в отношении Марины. Или, например, были неправильно составлены протоколы, поэтому надо заново подписать. Я почувствовала прилив благодарности. Все-таки Димка — отличный парень! Ванька вел себя хуже. Нет, в отличие от Иры он не высказывал глупых предположений, просто был сосредоточен и напряжен, явно ожидая неприятностей. Лицо Камилы, по обыкновению, казалось непроницаемым. Ромка выглядел тоже, как всегда, — в смысле, как в последнее время. Даже не несчастным и не печальным, а… это трудно сформулировать… странное сочетание испуга, почти затравленности с мечтательностью, углубленностью в себя. Словно пытался отгородиться от тяготящего его внешнего мира, но удавалось это лишь частично. Андрей с Настей шагали рядом, однако не прикасаясь друг к другу, а ведь обычно либо держатся за руки, либо обнимаются — у Андрея пристрастие к подобным вещам, уж я-то знаю. Не в первый раз после поездки в Стокгольм у меня мелькнуло подозрение, что между ними пробежала черная кошка. Неужто в данной роли выступаю я? Иначе почему Настя цепляется ко мне сильнее, чем раньше, а Андрей время от времени обращается с совершенно ненужными вопросами? Я вздохнула. Мне, конечно, нравится, когда в меня влюблены, и чем больше народу, тем лучше, только хочется, чтобы это было весело, а не наоборот. Если наоборот, тогда не надо. Надежда Викторовна, замдекана, сидела за столом, опустив голову на руки, и у меня екнуло сердце. Случилось что-то плохое, теперь сомнений нет! Какие тут неправильные протоколы… Поза совершенно ясно выражала отчаяние. Нашего появления Надежда Викторовна как будто не заметила. Не поздоровалась, не сдвинулась с места. — Ой, — невольно вырвалось у меня. Ванька прижал меня к себе, усадил на стул и шепнул в самое ухо: «Держись». Я ощутила, как он дрожит, хотя по виду этого не скажешь. У него железная выдержка, не то, что у нас с Ирой. — Галку убили, — произнесла Ира, стуча зубами. — Галку убили. — Да типун тебе на язык! — вскипела Настя. — Молчи! — Галку убили, Галку убили, — словно заведенная, монотонно бормотала Ира. Димка по примеру Ваньки обнял ее и усадил. Вообще-то Андрею следовало поступить аналогично в отношении Насти, но он не двигался. Почему? Мне стало стыдно за подобные посторонние мысли, однако они упрямо лезли в голову. Вместо переживаний о неизвестном пока горе я разглядывала своих друзей. Удивительнее всех поступил Ромка. Он передвинул стул подальше и впал в привычную задумчивость, будто ничего особенного не происходило. Что касается Камилы, та не посрамила собственной репутации, хотя, пожалуй, в обычных обстоятельствах ее реакция была бы побыстрее. — Надежда Викторовна! — громко и внятно обратилась Камила. — Объясните, пожалуйста, что случилось. Почему вы нас вызвали? Я не люблю пропускать лекции Александра Александровича. Он очень хорошо читает. — Вам объяснят, — тихо ответила Надежда Викторовна, поднимая, наконец, голову. — Вы объясните, Денис Борисович? В дверях стоял въедливый клещ Полухин, и последние мои надежды на лучшее развеялись дымом. — Почему вы решили, что Найденову убили? — требовательно осведомился он у Иры. — Вы что-то знаете? — А ее убили? — почти неслышно прошептала Ира. Воцарилась тишина, все уставились на милиционера. — Почему вы решили, что Найденову убили? — повторил он. Ира, казалось, не слышала вопроса. Она молча смотрела на Полухина, ожидая. Тот взял ее за руку, отвел в соседний кабинет и плотно закрыл дверь. — Так убили Галку или нет? — на грани истерики вскричала Настя, едва они скрылись. Но не бросилась на грудь Андрею в поисках утешения, лишь вглядывалась ему в лицо. Андрей, наконец, ее обнял, и она судорожно зарыдала. — Наверное, убили, но милиция решила не говорить нам этого заранее, потому что хочет выяснить нашу реакцию, — предположила логичная Камила. — Вполне естественно с их стороны. Надежда Викторовна, раз вам запретили говорить про Галку, я вас понимаю. А про Олега вам говорить не запрещали? Он-то хотя бы жив? Надежда Викторовна вздрогнула. — Олег? Как, еще и Олег? Что с ним? — Его здесь нет. Камила склонна сообщать очевидные вещи. — О господи! Мне и двоих-то начальство не простит… Телефон… телефон Гуляева… где? — Домашний или мобильный? — уточнила Камила, вытаскивая сотовый. — Сейчас. Она нажала вызов, Надежда Викторовна жадно выхватила трубку. — Олег? Что? Вы где? Проспали? Быстро собирайтесь и в деканат. Да, случилось. На месте узнаете. Как можно скорее! На лице замдекана мелькнула улыбка облегчения. Положение прояснялось. Похоже, интуиция Иру не обманула. Кто-то и впрямь погиб, иначе почему такая паника? И, боюсь, этот кто-то Галка. Олег дома, остальные здесь. Конечно, может оказаться человек не из нашей группы, вроде Марины, но тогда зачем вызывать именно нас? Галка… неужели мы с Димкой так сильно ее напугали, что она умерла? Нет, с тех пор прошло пять дней, и Галка выглядела нормально. Или она покончила с собою из-за Ромки? Он не противился открыто ее приставаниям, однако при возможности по тихому сбегал. Только не верю, что это достаточный повод. Значит… Я почувствовала холод в позвоночнике и крепче прижалась к Ваньке. Если не думать плохого, оно не произойдет! Мы сидели и молчали, пока не появилась Ира. Она рванулась было ко мне, но Полухин твердой рукою ее удержал. — Есть еще свободное помещение? Волкову разместим туда… и всех, кого я допрошу, тоже. Они еще могут понадобиться. Сережа, постереги детей… и, естественно, с их стороны никаких мобильных звонков… немобильных, впрочем, тоже. Из-за двери возник второй милиционер, помоложе, ободряюще улыбнулся Ире и повел ее в соседнюю аудиторию. Улыбка меня утешила. Это тебе не Полухин с его вечно мрачной миной! Между тем последний остановил взгляд на Камиле, коротким кивком заставил ее встать и направиться в его логово. Или у клещей логова не бывает, а бывает засада? — Да, я не вижу здесь того лощеного парня… — обернулся вдруг капитан. — Гуляев проспал, сейчас едет, — испуганно отчиталась Надежда Викторовна. — Хорошо. И вот мы снова ждем, и все почему-то молчат, хотя разговаривать нам вроде бы не запрещено. Я тоже молчу, твердя про себя стихи Винни-Пуха, которые всегда поднимают мой дух в сложных ситуациях. «Опять ничего не могу я понять, опилки мои в беспорядке. Везде и повсюду, опять и опять меня окружают загадки». Мои опилки действительно в беспорядке, а Иры, чтобы посоветоваться, нет. Наконец, появилась Камила, лицо ее выражало непривычно много эмоций, среди которых явно доминировало огорчение. Она проследовала в соседнюю аудиторию, а клещ вызвал к себе Настю, однако держал у себя недолго, а следующей оказалась я. Я даже обрадовалась. Чем скорее отмучаешься, тем лучше, сколько можно терзаться неизвестностью! — Расскажите-ка мне подробно, как вы упали с лестницы на пароме, — без предисловий начал Полухин. Но я не была намерена ему потакать. — Нет, лучше вы сперва скажите, что случилось. Галка жива или нет? На один сладкий миг мне почудилось, что он рявкнет: «Вы что, сбрендили? Конечно, жива». Но он ехидно сообщил: — Допрос веду я, а не вы. — А в чем я подозреваюсь? — не менее ехидно осведомилась я. — Не думаю, что вы имеете право допрашивать безо всякого повода. Капитан взглянул на меня с еще большим отвращением, чем две недели назад, и сквозь зубы процедил: — Да, Найденову убили. Теперь вы будете отвечать? Меня как обухом по голове ударило. Все-таки я, оказывается, надеялась. Галку убили… убили… — А точно убили? — вырвалось у меня, и я не узнала собственного голоса. — Может, случайно… или она сама… — Возможно, нож в спину ей воткнули случайно. Или она сделала это сама, — любезно согласился Полухин. — Почему бы и нет? Меня затошнило. Нож в спину… в живого человека… так не бывает! Нет, бывает, но не по-настоящему. В кино там или в новостях. «Киллер застрелил директора крупнейшего концерна» — это даже интересно. Но чтобы убивали твоих знакомых, да еще как — ударом ножа… Почему-то подобный способ казался мне особенно отвратительным. Столкнуть с высоты можно случайно. Отравить… налил яду, а его кто-нибудь выпил. Застрелить… нажал курок, и ружье выстрелило. Ты словно бы не осознаешь заранее последствий. А в ноже есть отвратительная наглядность. Он втыкается в живого человека. Я и в мертвого-то не могла, предпочитая получать тройки по медицине, но чтобы в живого… в знакомого… Полухин протягивал мне стакан воды. — Пейте! Скорей, а то вытошнит, и кто будет за вами убирать? Я, захлебываясь, выпила воду. Действительно полегчало. — Заметно, что по анатомии вы самая отстающая, — прокомментировал Полухин. — А кто самый успевающий? — Камила, как и везде. И еще Ромка. А что? Лишь тут до меня дошло. Не так-то просто зарезать человека. Надо знать, куда ударить, да и тогда жертва, скорее всего, успеет закричать. — Вы… а почему вы уверены, что это кто-то из наших? — с трудом выдавила я. — Может, посторонний? В стране разгул преступности, правильно? Грабежи и насилие… мафиозные разборки… международный терроризм… — Потому что Найденова не стала жертвой грабежа, насилия и даже, представьте себе, международного терроризма. Да, я склонен думать, что убийца учится в вашей группе, — жестко заявил Полухин и после паузы добавил: — А следующей жертвой намечены вы. Он сделал новую паузу, словно ожидая какого-то особенного эффекта, однако на меня последнее сообщение подействовало мало. Ира с Ванькой уже успели меня морально подготовить, к тому же я все равно не верила. — Нам нужна ваша помощь, — гораздо мягче продолжил милиционер, — хотя в первую очередь это вам нужна наша помощь. Но сперва скажите точно… вас на пароме столкнули с лестницы или вы упали сами? Неужели вы не понимаете, что это важно? Неужели вы не способны хоть иногда быть серьезной? Я искренне попыталась сосредоточиться, но мысли разбегались… в смысле, опилки по-прежнему находились в беспорядке. — Сперва я была уверена, что меня столкнули. Я уцепилась рукой за перила, но заболел палец… вот это, укушенный… мне показалось, по нему ударили… А потом, когда я пришла в себя, мне показалось, что это мне показалось… в смысле, что никто меня не сталкивал. Я не знаю, честное слово! — Ладно. Но свет точно кто-то погасил? — Света не было, да. Наверное, кто-то погасил. Денис Борисович, я не помню, был ли свет, когда я сбегала вниз. Я не обратила внимания. — А как вообще вышло, что вы отправились вниз? По чьей инициативе это произошло? — По моей. У Иры заболела голова, ей была нужна таблетка. Я побоялась, если она спустится в каюту, то совсем уйдет с дискотеки. Поэтому вызвалась я. Я взяла у Камилы ключ и побежала. — Полагаю, ваша подруга с легкостью могла предугадать подобную реакцию, — задумчиво пробормотал Полухин. Я, не выдержав, демонстративно постучала себя пальцем по лбу. — Ира столкнула меня с лестницы? Вы это имеете в виду? Да она переживает за меня, как родная мама! Когда она решила, что меня хотят убить, она собиралась меня охранять. Она и Ванька. Она… она моя лучшая подруга, понимаете? — Да не волнуйтесь так, — неожиданно улыбнулся капитан. — Никто вашу подругу не обвиняет. Я просто констатирую факт. Ира Волкова знала, что вы идете вниз. Еще знала Нагимова Камила, раз вы брали у нее ключ. На редкость серьезная девица. Еще наверняка знал Дмитрий Кузнецов, приятель вашей подруги. Она вряд ли скрыла от него свою головную боль. — Не скрыла, — подтвердила я. — Ну и что? Димка наверняка все время был рядом с Ирой, так что у него алиби. Не говоря уж о том, что он ни за что не столкнул бы меня с лестницы. Разве что в шутку. — В шутку свернуть человеку шею — мысль интересная. — Так не свернули же, — напомнила я. — Исключительно из-за вашей ловкости. Другая бы на вашем месте расшиблась насмерть. — Значит, это не Димка. У нас с ним прекрасные отношения, лучше некуда. — А с кем не прекрасные? — Ну… — я, помявшись немного, решилась, — с Настей и Андреем. Скорее с Настей. Мы с Андреем раньше дружили, а потом он подружился с Настей. Но это не значит, что она готова столкнуть меня с лестницы, вовсе нет. — «Женщина, не умеющая хранить верность, недостойна жить», — мрачно процитировал Полухин. — На редкость странная история. Я все думал, что связывает между собою Пози и Найденову, кроме учебы на одном факультете. Оказывается, обеих обвинили в неверности. И вас тоже. Обе погибли… убиты. Надеюсь, вы последняя, кто получил эту чертову валентинку? Других претенденток на убой нет? — В жизни бывают самые удивительные совпадения, — горячо сообщила я. — Я вот недавно встретила в метро девочку, с которой училась с первом классе, а потом она переехала в Воронеж, представляете? И мы друг друга узнали. Марина упала случайно, а Галку убил какой-нибудь псих… тоже случайно. А у меня подвернулась нога на лестнице… — Тоже случайно, — прервал меня собеседник. — Кстати, вам знаком этот предмет? Он вытащил из пакета огромный блестящий нож. С точно таким я изображала африканскую принцессу… но этих наборов полно в продаже. — Похож на Настин, только… Вы ведь, наверное, уже спросили у нее, все ли ножи на месте. — Волобуева уверяет, что все. Даже если так, все равно это новая связь между событиями. Вы устроили представление с ножом, а потом обсуждали, как легко им кого-нибудь убить. Помните? Олег Гуляев поминал ваши медицинские занятия. Мол, нежные девушки кромсают трупы в морге. Между прочим, Найденову ударили удивительно профессионально. Прямо в сердце, смерть наступила мгновенно. И оставили нож в ране. Это правильно, иначе преступника забрызгало бы кровью, а так крови почти не было. Я закрыла лицо руками и заткнула уши. — Ну, уж нет, — громко заявил Полухин, — и не надейтесь! Вы хоть понимаете, зачем я вам все это рассказываю, Натка? Он впервые назвал меня по имени, и я от неожиданности стала слушать. — Я хочу, чтобы вы осознали серьезность ситуации. Мы не можем предоставить вам круглосуточную вооруженную охрану на неизвестный срок… не говоря уж о том, что охрана не всегда помогает. Куда больше помогает бдительность. Кто предупрежден, тот вооружен. Вы должны постоянно помнить: один из ваших одногруппников собирается вас убить. Надежнее всего было бы сразу определить, кто это, и арестовать этого человека. Но сегодня мы вряд ли сможем это сделать… бесспорных доказательств нет. Какое-то время он будет оставаться на свободе… каждую минуту вы должны остерегаться, понимаете? Лучше всего не выходить из дома и никого не пускать к себе. Этот человек — убийца. Дважды убийца… нет, трижды. А, если учитывать историю с лестницей, почти четырежды. — Трижды? — в ужасе переспросила я. — Марина, Галка… кто еще? Собеседник нахмурился, потом обреченно махнул рукой. — Тут большой тайны нет, но я попрошу вас на эту тему не болтать. Как вы думаете, от кого Марина Пози ждала ребенка? — Ни от кого, — удивилась я. — Она сама говорила, нет на свете мужчины, ради которого она стала бы рожать… то есть… — До меня вдруг дошло. — Она ждала ребенка? Правда? Никогда бы не догадалась… и как раз в это время ее… Стало так жаль Марину, прямо до слез. Одно дело, когда посторонняя, пусть и красивая девушка случайно падает с балкона, и совсем другое, если какой-то гад убивает беременную женщину. Марина, оказывается, всерьез кого-то любила, иначе не решилась бы на подобный шаг. Я не сомневаюсь, она прекрасно ориентировалась в средствах контрацепции. Кто же этот человек? Почему она скрывала свою любовь? — В кино обычно делают генетический анализ, — решила помочь Полухину я. — На определение отцовства, понимаете? Если вам действительно это нужно. — Пози кремирована, — сухо ответил капитан. — Мы же не предполагали, что имеем дело с убийством. Врач занес в протокол, что она беременна, и даже не указал срока. Давайте не отвлекаться. Я пытался донести до вас мысль, что некто из ближайшего окружения намерен вас убить. Если жизнь вам еще не надоела, советую… — Но теперь, когда вы его заподозрили, он не станет предпринимать ничего плохого. Ведь этим он себя выдаст! Я не думаю, что должна особо остерегаться. Я рассуждала абстрактно, словно не о себе и об одном из моих друзей, а о гипотетической ситуации, каковой я все и полагала. — Да опомнитесь вы, черт возьми! — рявкнул Полухин, трахнув кулаком по столу. — Думайте головой! Он маньяк, понимаете? Тронутый, чокнутый, если вам больше нравится. К нему нельзя подходить с обычными мерками. Вы хоть знаете, какой сейчас среди молодежи процент душевно больных? Пускай часть из них нарочно косит от армии, достаточно половины, чтобы объявлять национальное бедствие. Да стоит открыть данные по одной наркомании, люди начнут шарахаться от каждого, кому нет тридцати! Уже эти валентинки, они явно написаны ненормальным. Требовать от женщины верности может только псих. Но сперва ненормальность была тихой и безобидной, а потом ваша красотка Пози заморочила парню голову, и он ее убил, а убийство — сильный стресс, способный искалечить даже здоровую психику. И мощный выброс адреналина, который хочется повторить. Вот тут-то его крыша поехала окончательно. Он решил избавить мир от всех неверных женщин. Это его фетиш, цель его жизни. Он увлекается медициной, а вы как раз недавно проходили строение сердца. Возможно, он и признается сегодня во всем, но я видел его лицо, и я в это не верю. Маньяка очень трудно припереть к стенке. Они хитры и изворотливы, их поступки не поддаются логическому анализу, мотивы нелепы, а улик у нас пока нет. Я могу на свой страх и риск задержать его на сутки, но не уверен, что за эти сутки найду доказательства. Вот когда он вас убьет, тут, конечно, доказательства появятся. Тебя это устраивает, дурочка? Капитан смолк на полуслове, затем холодно произнес: — Извините. Я погорячился. Мне стало его жаль. Он оказался вовсе не злой, наоборот. — Вы не волнуйтесь так, — попросила я, прикоснувшись к руке собеседника, чтобы побыстрее его успокоить. — Ничего не случится. Вы Ромку подозреваете, да? Галка тоже его подозревала. Но я уверена, это ошибка. Он очень переживает после смерти Марины, правда! Значит, он не мог ее убить. И Галку тоже. — Он единственный, кто был тесно связан с ними обеими. — Почему? — удивилась я. — А Олег? У него был роман с Мариной, целый месяц, наверное, а потом с Галкой, правда, всего несколько дней. Так что это ничего не значит. Вы не обижайтесь, но это неправильно, что вы даже не допрашивали человека, а уже приговорили. Может, у Ромки алиби? Я не понимаю, почему вы так однозначно выбрали его. — Да ничего я не выбрал, — устало ответил Денис Борисович (мне вдруг расхотелось называть его по фамилии). — Если б я был однозначно уверен, я бы плюнул на все и задержал парня… а в изоляторе мы бы заставили его признаться. — Он и так не в себе, а в изоляторе заболеет и умрет, — не выдержав, прервала я. — Вы его не знаете, а я знаю. — Он вам что, нравится? — неожиданно заинтересовался милиционер. — Ну… если в смысле, как мальчишка, то нет. Забитый такой и грустный… я совсем других люблю. А как человека жалко очень. Я вижу, ему плохо. Я не верю, что он виноват. Вы ведь тоже не верите, правильно? — У меня нет однозначной уверенности, а это не одно и то же, Натка. Настоящего алиби у него не будет… как и у остальных. Преступление произошло позавчера, а тело обнаружили только вчера вечером, так что время смерти определяется весьма приблизительно. Все вы были позавчера в институте и на обратном пути могли заглянуть на эту стройку… десять минут, и дело сделано. Нетребко представляется наиболее вероятным вариантом… тогда проступает хоть какая-то логика… но фактов, способных убедить начальство, у меня нет. У меня даже нет фактов, способных по-настоящему убедить меня самого. Это дело слишком безумное… нелогичное, нелепое. Что снова и снова наводит на мысль о маньяке. — Но ведь он не обязательно Ромка, — обрадовалась я. — Поэтому вы Ромку не арестуете. Раз у маньяка нет логики, им может оказаться кто угодно. — Я уже не знаю, как лучше говорить с тобой, по-хорошему или по-плохому, — с тоскою произнес Полухин. — Бесполезно. То-то и страшно, Натка, что маньяка почти невозможно определить. Я задержу одного, а им окажется другой. А если тебя прикончат, какая разница, кто это сделает, Нетребко или Гуляев? Ты должна опасаться каждого. — А если валентинки вообще не при чем? — попыталась я утешить собеседника. — Тогда никакой опасности для меня нет. — Случайное совпадение… — съязвил капитан. — Когда мне сказали, что рядом с вашим институтом найдена мертвая девочка, я сразу потребовал фото. Ап — знакомая мордашка. Оставим совпадения любовным сериалам. Я предположил, что опознаю убитую, и опознал. Себе на голову, разумеется… — Хорошо, пускай не совпадение, — продолжила абстрактные рассуждения я. Мне страшно не хотелось считаться следующей жертвой. — Кто-то… например, отец ребенка… столкнул Марину с балкона, и Галка это видела. Или не видела, но о чем-то догадалась. Поэтому Галку и… мм… того. А валентинки — чья-то независимая шутка. Дурацкая, но невинная. — Не исключено. Я бы распределил шансы как один к трем. Треть — что тебя хочет убить съехавший с катушек Нетребко, треть — что маньяк кто-то другой, и треть — что убийства не связаны с валентинками и тебе ничего не угрожает. — Вот видите! Один к трем — это немало. — Возможно, в эпицентре атомного взрыва вероятность погибнуть и впрямь была бы несколько выше, — холодно заметил Денис Борисович. — Я не хотел вмешивать ваших родителей, но к вашему разуму обращаться, по-видимому, бесполезно. Надеюсь, вы пошли не в них и они воспримут ситуацию адекватно. — Они отдыхают в Египте, — злорадно сообщила я, но, увидев, как искренне огорчился собеседник, поспешила добавить: — Зато у меня есть Ира. — Наташа, вы когда-нибудь чего-нибудь боялись? — вдруг обратился ко мне капитан. — Занятий в прозекторской. — Возможно, вскоре вы проведете там массу времени — на столе прозектора. Ладно, идите. Я сделал, что мог, и куда больше, чем имел право. Идите! — Не обижайтесь на меня, пожалуйста, — попросила я. Денис Борисович был такой расстроенный, что у меня защемило сердце. — Я вам очень благодарна. Я постараюсь, чтобы ничего не случилось. Я обещаю остерегаться, если вас это успокоит. Успокоит? — Частично. — Полухин невольно улыбнулся. — Насколько могут успокоить мужчину обещания столь неверной женщины. На этой интригующей ноте мы и расстались. Полухин вызвал к себе Ваньку, а я отправилась к Ире, Камиле и Насте. Похоже, бедная Ира не отводила глаз от дверей, ожидая. Здорово же Полухин ее запугал! Она крепко вцепилась в мою руку, словно я могла взвиться в воздух и улететь прямо маньяку в пасть. Мы молчали. Вскоре появился Ванька с перекошенным лицом и сел от меня с другой стороны с видом собаки, охраняющей ценную кость. Ох, и нелегкая же мне предстоит жизнь! Но сердиться на Дениса Борисовича я не могла — он хотел, как лучше. Следующим пришел Димка, однако Ира не среагировала на него, продолжая стеречь меня. Обстановка сложилась такая, что даже он не решился произнести ни слова, лишь сочувственно мне подмигнул. Его, по-моему, допрашивали не больше пяти минут, как, впрочем, и Андрея с Олегом. Последний выглядел несколько обалдевшим, что немудрено — намереваешься честно прогулять занятия, а тебя вместо этого грузят убийством. Оставался Ромка. Мы ожидали его так долго, что на какой-то миг я вдруг подумала, как здорово было бы, если б он и впрямь оказался маньяком, а Полухин его расколол и арестовал. Тогда все успокоились бы и перестали ко мне цепляться. Но я представила себе, как беднягу тащат в тюрьму, и устыдилась. А еще больше устыдилась, когда герой моих нелепых фантазий предстал передо мной воочию. Он брел, словно сомнамбула… нет, не так. Словно человек, убеждающий себя, что происходящее — сон. Бодрствуя, он надеется, что спит. Ромку сопровождал Денис Борисович. — Итак, я должен вкратце обрисовать ситуацию, — мрачно заявил он. — Галина Найденова позавчера зарезана кухонным ножом в подъезде строящегося дома. В двух шагах от вашего института. В свете этого представляется вероятным… более, чем вероятным… что Марине Пози тоже помогли умереть. Обе девушки четырнадцатого февраля получили одинаковые валентинки… и еще Наталья Потапова. — Полухин взглянул на меня с былым отвращением, от его недавней симпатии не осталось и следа. — С этой минуты Потапова находится под негласной охраной милиции. Попрошу всех иметь в виду. И напоминаю, что все вы дали подписку о невыезде. А пока вы свободны. Я опешила. Сам же говорил, об охране не может быть и речи, а теперь! Это что же, мало мне Иры с Ванькой, за мной станет бродить целый милицейский пост? Я возмущенно запищала, но Ира, не отпуская моей руки, прошипела: «Молчи!» — и потащила меня по коридору с такой силой, какую трудно было ожидать в хрупкой женщине. Обнаружив свободную аудиторию, она впихнула меня туда и облегченно вздохнула. — А ведь нет худа без добра, — вдруг сообразила я. — Раз меня будет охранять милиция, тебе беспокоиться не о чем. Уж они-то сделают это профессионально. Только странно, почему сперва Денис Борисович уверял, никакой охраны мне не дадут, а потом передумал. — Потому что он очень хороший, а мы были к нему несправедливы, — тихо откликнулась Ира. — Это была моя идея — наврать про охрану. Я решила, это отпугнет убийцу, и он тебя не тронет. Только я боялась, Полухин не согласится. Понимаешь, ему это как раз невыгодно… если убийца испугается и затаится, его будет куда труднее поймать. Чтобы поймать, надо, наоборот, спровоцировать — но это значит рискнуть тобой. А капитан не хочет тобою рисковать — а охрану дать не может. Вот такие дела. — Мне он тоже сегодня понравился, — согласилась я. — Значит, милицейской охраны нет? Ну, и ладно. Преступник, если он существует, думает, что она есть, а это главное. — Что значит — «если он существует»? — вскипела Ира. — Галку зарезали! — Если он и впрямь хочет убить меня, — поправилась я. — Ведь это не обязательно так, правильно? Даже Полухин оценивает шансы как один к трем. Один за Ромку, один за неизвестного маньяка, а один — что валентинки, и я вместе с ними, не при чем. Надеюсь, так оно и есть. Я не намерена до конца своих дней остерегаться, не надейся. — А если тебе взять путевку и куда-нибудь уехать? — неуверенно предложила Ира. — К родителям в Египет. Надо позвонить им и все рассказать… посоветоваться. — Только попробуй! — теперь уже вскипела я. С детства убеждена: вмешивать в свои заморочки родителей — последнее дело. Точнее, предпоследнее, а самое последнее — портить людям отдых. — Если что-то важное, родители обязательно должны знать, Натка. — Ну, и знают твои, что вы с Димкой каждый день сейчас трахаетесь у меня в квартире? Или это неважное? — съехидничала я. Ира улыбнулась, необычайно похорошев. Она вообще последние дни словно светилась изнутри. — Ладно, тут ты права. Значит, за тобою буду следить я, и ты, пожалуйста, с этим смирись. Я понимаю, неприятно, но, пока убийцу не обнаружат, выхода нет. — А если его вообще никогда не обнаружат? Если Марина упала случайно, а Галку убил какой-нибудь бомж? — Причем не изнасиловал и ничего не украл, — помрачнев, сообщила Ира. — Нет, Натка. В одну случайность я еще поверить способна, но не в несколько подряд. — Хорошо, тогда поверь, что я случайно упала с лестницы. Никто меня не собирается убивать, никому я не нужна. Вот Марина — другое дело. Вся из себя, кругом поклонники, к тому же обожала дразниться. — Дразниться? — усмехнулась Ира. — Я называю это так. Вспомни, как она вела себя на нашей встрече! Пришла с Ромкой, а переключилась на Андрея и твоего Димку. То есть одновременно дразнила Ромку, Димку, Андрея, тебя и Настю. Еще, возможно, Олега. А когда дразнишь сразу столько народу, всегда можно нарваться на того, у которого нет чувства юмора. Говорят, ревность — это нечто. Отелло вон задушил любимую жену на основании одних косвенных улик… — Заколол, — машинально поправила Ира. — Задушил. Ира, это же общеизвестно! Отелло задушил Дездемону из-за платка. Удивительно мерзкий тип. — Начал душить, но не успел и был вынужден заколоть штыком. Натка, ты просто не знаешь, что такое ревность. — И слава богу! Короче, кто-то взревновал и столкнул бедную Марину с балкона, а Галка догадалась. Тогда этот гад ее зарезал, а валентинки не при чем. Полухин считает, это возможно с вероятностью тридцать процентов. А я считаю, все шестьдесят. То есть шансов, что меня никто не тронет, больше, чем что хотят убить. А каждый разумный человек будет вести себя в соответствии с более вероятным развитием событий, правильно? Значит, я могу жить спокойно. У меня даже возникло чувство гордости за собственную безупречную логику. Проценты, вероятность, развитие событий — вон как я умею! — О господи! — вскричала Ира, хватая меня за руку. — Да пускай шанс погибнуть один из ста, надо жить, помня о нем поминутно! Если он реализуется, ты ведь умрешь, понимаешь, и поправить ничего будет нельзя! А если поостережешься зря, ничего плохого не случится. — Ничего себе — ничего плохого. Жить и вечно опасаться — большое спасибо. В конце концов, у каждого есть шанс попасть под машину и умереть, но мы же не сидим в четырех стенах. А Ира взяла и заплакала. Вообще-то она часто нервничает, но никогда не плачет, и я увидела ее слезы впервые. Неужели из-за меня? Она тихо всхлипывала, отвернувшись к стенке, а я чувствовала себя свиньей. — Ируня, — попросила я, — не плачь. Скажи, и я сделаю. Честно! — Ты не должна быть одна, должна со мной, — с трудом выдавила Ира. — И дома тоже. Я знаю, он позвонит в дверь, и ты его сразу впустишь. — Кого? — Откуда я знаю? Убийцу. Я буду ночевать у тебя, и мы никого не впустим. Да? — Да, — согласилась я со вздохом. — Надолго? — Пока его не поймают. — Нет, — в ужасе поспешила откреститься я. — Я на это не подписываюсь. А если его никогда не поймают? Ира, вот скажи честно: неужели ты веришь, что Ромка — маньяк? Только отвечай не чтобы меня запугать, а по совести. — В голове не укладывается, — кивнула немного успокоившаяся Ира. — Ромка парень нервный и типичный интроверт, но чтобы маньяк… не верится. Я читала, они в основном крайне самоуверенные, а Ромка наоборот. — Вот видишь! — Зато с точки зрения логики все сходится. Вот смотри. Он дружил с Галкой, но инициатива тут принадлежала не ему, а ей. В прошлый день святого Валентина она прислала ему письмо с признанием, помнишь? Кстати, меня это всегда удивляло. Ромка не из тех, в кого можно до безумия влюбиться. Это тебе не Онегин, правильно? — Да, но Галка-то в него влюбилась. — Сомневаюсь. Помнишь, что она говорила нам на пароме? Мол, она бы хранила верность, если б какой-нибудь питерец с квартирой женился на ней и прописал. Меня тогда так и дернуло. Ромка, он и есть питерец с квартирой! Андрей с Ванькой иногородние, Димка сразу подружился со мной… остаются Ромка и Олег. Естественно, Галка предпочла синицу в руках журавлю в небе. Я кивнула. А ведь точно! В последней нашей поездке Галка неожиданно раскрылась с новой стороны. Или просто раскрылась. Была тихая и молчаливая, а тут распсиховалась и стала откровенной. Я не могла не заметить, что она… ну, скажем, прагматичная. Галка сама объяснила причину — ей не хватает денег. Живет в общежитии, сама себя содержит — каждый на ее месте сделался бы расчетливым. Что касается Олега, его даже Марина не сумела удержать, куда там Галке! Ромка хоть и беднее, зато не острит. — Я ее не осуждаю, — словно прочла мои мысли Ира. — Тем более, теперь. Но надо смотреть правде в глаза. Целый год Галка аккуратно обхаживала Ромку, а недавно все рухнуло. Кстати, ты не знаешь, почему? — Потому что он был тайно влюблен в Марину, и Галка обиделась. — А с чего он вдруг сообщил, что тайно влюблен в Марину? — Ну… не знаю, — удивилась я. — Шестого февраля мы вернулись после зимних каникул и узнали, что Галка с Ромкой расстались, и она рассказала, почему. Весь курс это обсуждал, бедный Ромка не знал, куда ему спрятаться. А Галка на каждом углу целовалась с Олегом, и еще их шуточки… помнишь? Ира слегка покраснела. Она такая — наедине со своим Димкой наверняка чем только ни занимается, но при людях ни-ни. А Олег наоборот. Он громко спрашивал Галку: «Ты предпочитаешь вкус клубники или вишни, моя крошка?» — И вытаскивал соответствующие презервативы. Не самая изысканная из его шуток, но каждый развлекается, как может. — Короче, Галка рассказала всем, что Ромка влюблен в Марину, — продолжила Ира. — Над ним стали смеяться, он очень переживал. — Разве? А я не замечала. — Ты умеешь не замечать неприятного, пока оно совсем уж не бросается в глаза. Последняя неделя перед днем святого Валентина была большим испытанием для Ромкиных нервов, Натка. Марина не просто его игнорировала, а демонстративно кокетничала с парнями с кафедры истории средних веков, а Галка… Я знаешь, что думаю? Ромка наверняка верил, что она искренне его любит, и хотя не любил сам, ему это импонировало. А потом он увидел, что на самом деле он был Галке не нужен, она с легкостью заменила его другим. — Так она ж это назло! — Да, но Ромка бы предпочел, чтобы она сохраняла верность. Вот он и написал эти дурацкие валентинки. Марине, Галке, а заодно тебе. Ты просто попалась под горячую руку. Убивать он никого не собирался. А потом случилось невероятное — Марина пришла с ним на наш праздник. Ромка был счастлив, да? Неописуемо счастлив. А его в ответ — мордой об стол. Мол, ты мне был нужен на минутку, а теперь предпочитаю других. Ромка понял, что и Марина, и Галка использовали его, и ничего больше. Это был стресс. Марины вышла покурить на балкон, Ромка за ней, надеясь уговорить, разжалобить… а она посмеялась. Не помня себя, он столкнул ее вниз. Я аж вздрогнула, настолько живую картину нарисовала мне Ира. Я видела балкон, слышала Маринин смех и прерывающийся Ромкин голос. Пришлось тряхнуть головой, отгоняя наваждение. — Не каждая психика выдержит убийство, — помолчав, добавила Ира. — Ромкина не выдержала. Он сошел с ума. Ему надо было внутренне оправдать свое преступление, и он убедил себя, что его миссия — очистить мир от неверных женщин. Вспомни, сколько он наговорил тебе гадостей в день святого Валентина, особенно под конец. Откуда такое раздражение, ведь ты всегда относилась к нему по-доброму? А потом на пароме он попытался столкнуть тебя с лестницы. И случай представился удобный, и поощряло, что одно подобное убийство уже сошло ему с рук. Кстати, Галка говорила, на дискотеке они потерялись, так что алиби у Ромки нет. И вообще, Галка должна хорошо знать человека, с которым целый год была близка. Она считала, Ромка хочет ее убить. — Но при этом за ним гонялась, желая возобновить отношения, — не выдержала я. — Она ведь не была уверена, только подозревала. Да еще ты убедила ее, что никто на тебя не покушался, а ты споткнулась сама. Но она продолжала нервничать… возьми хоть ее реакцию на твою идиотскую маску. Я вспомнила маску и с трудом сдержала улыбку. — Нет, Натка, все логично. Ромка заманил Галку на стройку и ударил ножом в сердце. У него блестящие медицинские способности, это я знаю. А на мысль о ноже его навел наш разговор в день святого Валентина, согласна? — Согласна, что это в принципе возможно, — осторожно произнесла я, — но не с тем, что это несомненный факт. Милиция-то Ромку не арестовала! Значит, есть и другие подозреваемые. — Олег… — пробормотала Ира. — Вот он-то весьма самоуверенный, как и положено маньяку. Кстати, помнишь, он улыбался, когда нам сообщили о смерти Марины? Меня это тогда просто поразило. И еще. В день святого Валентина мы обсуждали, куда делась Марина, и обнаружили, что ее пальто исчезло. И тогда Олег сказал… я сразу обратила на это внимание… он сказал: «Соболью накидку Марина взяла с собою на балкончик». Откуда он знал, а? Либо следил за нею, либо тоже выходил. Кстати, он курит. — Какая ты наблюдательная! — восхитилась я. — Лично я ничего не помню. — Запомнишь тут, — вздохнула Ира. — Ты права, ревность — это нечто. Мне хотелось понять, выделяет ли Марина кого-нибудь из мальчишек или одинаково кокетничает со всеми, и я обрабатывала информацию получше любого компьютера. — И как? Ира нахмурилась. — Ты должна понимать, Натка, это мое собственное мнение, не подкрепленное ничем конкретным. Мне показалось, Марина неравнодушна к Андрею. — К Андрею? Серьезно? Никогда бы не подумала. — Возможно, это плод моего воображения. Давай вернемся к Олегу. У них с Мариной был роман. Потом они расстались — вроде бы по взаимному соглашению. Мы уже с тобой, кажется, это обсуждали. Оба привыкли играть первую скрипку, поэтому им было тяжело вместе. Но — Марина тут же переключилась на других парней, а Олег оставался один, пока в начале семестра к нему не прицепилась Галка. Недельку он демонстрировал всепоглощающую страсть, а потом резко прервал отношения. Почему? — Он продолжал любить Марину, — сообразила я. — Надеялся, она взревнует к Галке и вернется к нему, но она этого не сделала. Поэтому Галка стала ему без надобности. — Марина не вернулась к Олегу, зато неожиданно пришла на наш праздник, где кокетничала со всеми, кроме него и, пожалуй, Ваньки. Логично предположить, что Марина и Олег по-прежнему неравнодушны друг к другу, особенно он. Он такой самолюбивый. Если он вышел с Мариной на балкон, а она его оскорбила, мог в гневе ее столкнуть. Я неуверенно спросила: — А валентинки? Ты можешь себе представить, что их написал Олег? Ромка — да. Он такой тихий, ему трудно сказать что-нибудь в лицо. Записка без подписи для него самое то. Но Олег… у него все напоказ. К тому же он говорил, нельзя ждать от женщин верности. — Ну, это-то как раз не показатель. Он так активно на этом настаивал, словно старался обязательно отвлечь от себя подозрения. И в то же время его рассуждения о хрупких созданиях, орудующих острыми ножами, не свидетельствуют о добром отношении к женщинам. Но ты права, анонимки в качестве мелкой пакости — не его стиль. Разве что… разве что это сразу была не мелкая пакость, а предупреждение об убийстве, — тихо закончила Ира. — В каком смысле? — Я имею в виду, — жалобно ответила мне подруга, — что Олег посылал валентинки, уже собираясь вас убить. Не сошел с ума, уже столкнув Марину, как это можно предположить про Ромку, а сперва стал одержимым манией, а потом столкнул. Его больно задела Маринина измена, а тут еще Галка… — Галкина любовь должна была его утешить. — Не обязательно. Олег и раньше ополчился против неверных женщин, а тут Галка предала Ромку, с которым дружила целый год. То, что она выдала всем Ромкину любовь к Марине — это ведь предательство. По крайней мере, так мог решить Олег. Ему не льстило, что она прыгнула к нему в постель, наоборот, укрепило в отвращении к неверным женщинам. Да еще ты — то тебе нравится один, то другой, и вечно смеешься. Его могло раздражать, что неверная женщина так счастлива. — Чушь! — возмутилась я. — Разве может раздражать, когда кто-то счастливый? — Во-первых, да, а во-вторых, я ведь рассуждаю в предположении, что Олег тронулся, понимаешь? Что он и есть маньяк. По своей склонности к демонстрации он не захотел убивать неожиданно. Ему требовалось сперва запугать свои жертвы, послушать, как они теряются в догадках. Вот, кстати, одна из причин, по какой валентинка была прислана тебе. Марина с Галкой могли скрыть ее получение, а ты безусловно нет. А Олегу хотелось насладиться своею избранностью. Он один из всех знает, что означают эти послания смерти, но притворяется таким же глупым, как остальные, потешаясь над всеми в душе. Это его стиль юмора, только доведенный до крайности. Вспомни, как он издевается над Камилой. — Но Олег не занимается с нами медициной, — напомнила я. — Думаешь, он попал бы ножом в сердце? — Ох, не знаю. Я вообще не представляю, как он проводит свободное время и чем увлекался в прошлом. Я ведь не уверяю, что маньяк Олег, просто говорю, что это не исключено. То-то и страшно, что им может оказаться кто угодно. Тут Ира вздрогнула и быстро добавила: — Кроме Димки. Натка, ты веришь мне? Может, я слепая, глухая и недоразвитая, но уж тут-то не ошибусь. Димка не при чем, честное слово! Я бы почувствовала. — Нет, это он, — хихикнула я. — Хочет нас развлечь, понимаешь? От чистого сердца. — Но, увидев выражение лица подруги, поспешила сообщить: — Конечно, он не при чем. Ты что, Ира, с ума сошла? Где ты видала таких маньяков? — Ванька, мне кажется, тоже не при чем, — задумчиво произнесла Ира. — Я видела его лицо, когда ты упала с лестницы. Так притворяться невозможно. Ты ему нравишься, и он страшно переживал. Да и вообще, на маньяка он не тянет. Я бы сказала, даже слишком нормальный. Разумный, практичный и все такое. Ну, а в то, что на предмет женской верности свихнулась женщина, тем более не поверю. Так что последняя кандидатура — Андрей. — Он тоже нормальный, — вступилась я. Все-таки мы когда-то дружили! — Он — вещь в себе. Я не понимаю, какой он. При этом он безусловно какой-то. — Это надо законспектировать. На слух подобные сложности я воспринять не могу. — Вот Ромка — он никакой… блеклый то есть, правда? А в Андрее безусловно присутствует индивидуальность, только я не могу ее уловить. Мне кажется, из-за этого ты и вынуждена была с ним расстаться. Ты его не чувствовала. Я пожала плечами. — Не знаю. Андрей — он взрослый… в смысле, взрослее нас. Может, армия сказывается. Он относится к нам немножко снисходительно и почти всегда молчит. Зато очень красиво умеет признаваться в любви. — Ты хорошо выразилась — умеет признаваться, — усмехнулась Ира. — Словно это идет не от души, а достигается тренировкой. Кстати, в каких войсках он служил? — В элитной десантной части, — похвасталась я. — Где их наверняка обучали владению холодным оружием, да? — Понятия не имею. Но Андрея ничего не связывает ни с Мариной, ни с Галкой. И чья неверность, по-твоему, свела его с ума? Неужто моя? Правда, с опозданием в полгода. В жизни бы не догадалась, что я столь роковая женщина. И вообще, хватит про маньяков. Девчонок убил вполне нормальный гад, и точка. Например, тот, от кого Марина ждала ребенка. Ты такая начитанная, так вспомни хотя бы «Американскую трагедию» Драйзера. Там как раз… Я осеклась. Денис Борисович просил меня не болтать на эту тему, а я… Ох, нельзя мне доверять тайны! Но я ведь не кому-нибудь, а Ире. Ире, наверное, можно? Я взглянула на нее. Как она побледнела… — Ируня, ты что? — Марина ждала ребенка? — с непередаваемым ужасом переспросила она. — Их убили… обоих? Ребеночка и ее? Она прижала руки к животу странным защищающим жестом, и меня вдруг пронзила догадка. — Ты тоже, — вырвалось у меня. Ира медленно улыбнулась. Это звучит нелепо, но выглядело именно так. Улыбка медленно возникла на губах и постепенно озарила все лицо… нет, вообще все! — Даже Димка пока не знает. Первым должен был узнать, конечно, он, но, раз ты догадалась… — Ты… ты уверена? — Теперь да. У меня будет ребенок… трудно поверить, правда? Такое счастье… — А учеба как же? — Постараюсь совместить. В случае чего, переведусь на вечерний или на заочный. Ребенок — это важнее. — А жить где? — Как решит Димка. У моих родителей или у его. Какая разница? Я собиралась сегодня ему сказать, но это несчастье с Галкой… не хочется совмещать несчастье и счастье, понимаешь? Наверное, подожду да завтра. — А ты уверена, что для Димки это будет счастье? — осторожно произнесла я. Очевидно, что Ира создана для материнства, а вот созрел ли Димка для отцовства, большой вопрос. Меня бы, например, огорошило, если б в скором времени пришлось брать на себя ответственность за младенца. Уж всяко я бы не скакала до потолка. — Димка знает, что аборт исключен. Я ему сказала об этом давно… даже если бы хотела, не могу, понимаешь? Я кивнула. Ирина школьная подруга умерла от аборта. Правда, она легла под нож в шестнадцать, тайком от родителей. Я не знаю подробностей, Ира не любит об этом говорить, но с тех пор в ней укоренилось убеждение, что и она, если сделает аборт, умрет. Я бы сказала, фобия. Димка, разумеется, тоже в курсе. — Я честно предупредила Димку, что у меня опасный день, но ему страшно не хотелось предохраняться, — не без ехидства сообщила Ира. — Он сказал: «Под мою ответственность. Что будет, то и будет». Ну, а я-то не собиралась возражать. Вот оно и получилось. Ничего, прорвемся. В смысле денег, конечно, придется ужаться, зато будет ребенок. Я задумалась. Ира станет матерью! Фантастика! Родит дочку или сына. Короче, молниеносно перескочит в другую категорию — из девчонки превратится во взрослую. А я останусь девчонкой. Наверное, нашей дружбе конец — я стану Ире неинтересна. Но, раз Ира рада, буду радоваться и я. Я улыбнулась, однако лицо подруги, наоборот, стало мрачным. — Бедная Марина… Я знала, чувствовала, что она не такая, какой хочет казаться. Помнишь, я говорила тебе это? Она несчастная. Она любила кого-то… любила, раз решилась на ребенка. А он не любил ее. Это самое ужасное, когда отец твоего ребенка тебя не любит! — Может, любил? — возразила я. Ире в ее положении не следовало так волноваться. — Никто не признался, что он отец, — горячо воскликнула она. — А кто по-настоящему страдал в крематории? Ромка, один Ромка, я видела. Но отец ребенка не он, ведь Марина впервые обратила на него внимание за неделю до своей смерти. Значит, отец ребенка — мерзавец и подлец. Он должен был волосы на себе рвать от отчаяния, а он ничем себя не выдал! Не выдал — значит, думал только о себе, а не о ней и не ребенке. Потерять еще не родившегося сына для нормального мужчины должно быть самой страшной трагедией! Я не была уверена, что всякий мужчина считает самой страшной трагедией, например, аборт любовницы, но предпочла не спорить. Меня посетила интересная мысль. Возможно, непорядочная — разве порядочно использовать слабости подруги в корыстных целях? Зато полезная. — Точно, — с воодушевлением подхватила я. — Отец ребенка — мерзавец и подлец. Он не хотел ребенка. Скорее всего, он и убил Марину. Вышел на балкон, чтобы уговорить ее сделать аборт, она отказалась, а он разозлился и столкнул ее вниз. Чего еще ждать от такого гада! А Галка шла покурить и встретила его на лестнице. Сперва не придала этому значения, но постепенно сообразила, что к чему, и задала ему прямой вопрос. Мол, не ты ли убил Марину? А он в ответ Галку зарезал. Теперь милиция будет искать маньяка, которого нет, а этот гад останется безнаказанным. Полухин вопросу о ребенке не придает ни малейшего значения. Мне проговорился случайно, а тебе вообще ничего не сказал. Это потому, что он мужчина, а мужчины многого не понимают. — Да, — проглотила наживку Ира, — ты права. Ребенок, он ведь все меняет. Неужели Полухин не осознает этого? — Абсолютно. — Если кто-то убил собственного ребенка, он не должен остаться безнаказанным, — задыхаясь, продолжила Ира, и лицо ее покрылось красными пятнами. — И тот, кто отрекся от своего ребенка, тоже. Мы должны найти его и все узнать. Если мы укажем на конкретного человека, Полухин вынужден будет с этим считаться. Я поняла, что перестаралась. Я хотела просто-напросто уверить подругу, что действовал не маньяк и меня незачем охранять, а вовсе не создавать ей лишние проблемы. Но теперь ее было не остановить. Слово «ребенок» совершено лишало ее разума. Неужели все беременные женщины такие? — Ируня, не волнуйся, — попросила я, — тебе сейчас вредно. — Я совершенно спокойна, — прерывающимся голосом сообщила она. — Я спокойна, как никогда. Сейчас ты убедишься, я буду рассуждать логически. Версию маньяка отбрасывать нельзя и тебя, разумеется, надо оберегать, но зацикливаться на этой версии нельзя тоже. Если милиции плевать, кто убил ребенка, то мне нет. В конце концов, ты права, нельзя жить под охраной до бесконечности. Надо найти убийцу, и тебе нечего будет бояться, а Маринин ребенок будет отомщен. Это мой долг как будущей матери и как подруги. Я вздохнула. Вот вам обычный результат моих хитростей. Вместо того, чтобы сплавить одну проблему, я к ней впридачу заполучила вторую. — Это плохо скажется на твоем состоянии, — сделала последнюю попытку я, но Ира лишь отмахнулась. — Мы пойдем к Ане. Если кто-то знает, то она. Скорее, сейчас как раз начнется обеденный перерыв. Ира схватила меня за руку и поволокла вперед. Никогда еще ее настроение не менялось так быстро… тяжело, наверное, быть беременной? Может, именно поэтому Марина последнее время вредничала больше, чем обычно? Что касается Ани, это Маринина подруга. Вернее, подруг у Марины не было, не тот характер. Их отношения скорее напоминали мне симбиоз акулы с рыбой-прилипалой. Опять зоологическое сравнение, что за напасть! Я следующее имею в виду. Прилипала питается остатками пищи акулы, что выгодно им обеим. Аня — девочка совсем не симпатичная. Она высокая и сутулая, а еще в прыщах, даже тональный крем не помогает. Наверное, поэтому она особенно восхищалась красоткой Мариной и ее любовными успехами. В ответ Марина иногда таскала Аню с собой, и та оказывалась в компании парней, что действовало на нее, словно хорошая доза наркотика. Аня начинала заливисто хохотать и виснуть на любом, до кого была в силах дотянуться. Обычно ей удавалось найти кого-нибудь, кто не возражал. Звучит так, будто я Аню осуждаю. Честное слово, нет! Во-первых, каждый развлекается, как умеет, лишь бы никому не мешал, а Аня не мешает. А во-вторых, если она теряет над собой контроль от присутствия мальчишек, разве она виновата? Наверное, я на ее месте вела бы себя точно так же. Просто мне повезло, что нахожу другие радости в жизни. Мы с Ирой даже поспорили как-то на данную тему. Ира уверяла, что Аня позорит весь женский род, а я возражала, что ей следует только посочувствовать. Прозвенел звонок. Аня вышла из аудитории в полном одиночестве и остановилась, разглядывая инструкцию по противопожарной безопасности. Сутулилась она еще сильнее, чем обычно, словно стеснялась собственного роста и пыталась стать пониже. Мимо тек оживленный поток ее одногруппников. Неужели никто не догадывается, что бедняжке грустно и надо ее развеселить? — Привет, — обратилась Ира. — Привет, — охотно отвлеклась от пожарной безопасности Аня. — Скажи, это правда, что Найденову убили? Наши все гудят. — Правда. — Расскажите, а? — попросила Аня, жалобно улыбнувшись. — А я расскажу нашим. А то никак не придумаю, о чем с ними говорить. Раньше само собой получалось, а сейчас… И она умудрилась снизу вверх заглянуть нам по очереди в глаза, хотя была существенно выше обеих. Мне почему-то захотелось отвернуться. — Это довольно долгий разговор, — ответила Ира. — Может, пойдем присядем? Мы уютно устроились в уединенном месте. — Найденову что, изнасиловали? — жадно поинтересовалась Аня. От недавней скованности не осталось и следа, на губах гуляла странная, я бы даже выразилась, сладострастная улыбка. — Подробности знаете? Групповуха? Я вдруг страшно разозлилась. Ты жалеешь человека, а он, оказывается, вовсе не жалеет других. В смысле, она. Смерть Галки для Ани — лишь повод для извращенных сексуальных фантазий. Вот ее бы ножом в спину, она бы так не улыбалась! Наверное, и на Марину ей по большому счету плевать. Переживает, что осталась без мужского внимания, а вовсе не из-за смерти подруги. Это ж надо, насколько Ира умнее меня. Она давно поняла правду, а я ничего не замечала. Ну, теперь-то она поставит эту особу на место! Однако нет. — Галку зарезали, — любезно произнесла Ира. — И, похоже, тот же человек столкнул с балкона Марину. Если ты догадаешься, кто это, парни на руках тебя будут носить. — Ты уверена? — изумилась Аня. — Конечно. Вряд ли две смерти подряд — случайное совпадение. — Да нет, — отмахнулась Аня. — Ты уверена, что парни снова обратят на меня внимание? Они ведь со мною почти не разговаривают. Мне захотелось хорошенько ее стукнуть. Она словно бы не заметила сообщения о том, что Марину убили! Лишь бы парней не упустить. Вон Ира охраняет меня, будто великое сокровище, хотя я не приношу ей никакой пользы, не то что Марина Ане. Неблагодарная эта Аня! Правильно, что одногруппники ее избегают. Между тем Ира продолжала загадочные речи. — Обязательно обратят. Марины больше нет, и ее место… оно как бы вакантно, понимаешь? Кто раньше сумеет его занять, тот и будет вместо нее. Если ты поможешь расследованию, все станут тобою восхищаться, как раньше Мариной. — Она почти одного роста со мной, — пожаловалась Аня, — да еще каблуки носит, но ее почему-то никто не зовет дылдой. — И тебя не будут звать. Как ты думаешь, кто мог Марину ненавидеть? — Да любая девчонка, — спокойно пояснила Аня. У Иры аж глаза расширились от удивления. Я еще пару минут назад догадалась о цели ее маневров: она хитростью наводила Аню на нужную тему. И много ли преуспела? Надеялась услышать о таинственном любовнике, а получила совсем другое. Мысль о том, что убийцей может оказаться девчонка, явно не приходила раньше Ире в голову. Хотя почему нет? Настя, например, взревновала. Или… а кто или? Не я, не Ира, не Галка. Остается Камила. Ревнующая Камила — это вроде горячего мороженого или другого какого чуда. — Девчонка… — ошарашено повторила Ира. — Ну, да, — кивнула Аня. — И не парь, что ты, например, Марину обожала, все равно не поверю. — Не обожала, но и не… Чтобы убить человека, нужна причина. У кого-нибудь она была? Аня пожала плечами. — Последним она обрабатывала Лениного Лешку. Лене повезло, теперь он останется при ней. Но я не верю, что она решилась бы. Марина ведь погибла на вашей вечеринке? Я, например, даже не подозревала, что она туда пойдет. Она мне ни словом не проговорилась, а ведь я как бы подруга! Значит, Лена тем более не знала. Это надо было проследить за Мариной, потом весь вечер караулить на лестнице, не выйдет ли она покурить… Лене слабо. — А кому не слабо? — А черт его знает… — мрачно пробормотала Аня. — Может, не девчонка, а парень? — небрежно предположила Ира. — Который ей по-настоящему нравился. Может, она замуж за него хотела, даже ребенка завести… — Держите меня! — рассмеялась Аня. — Марина хотела ребенка… Да она говорила, при одной мысли о беременности ее тошнит. Мол, что солитер, что ребенок, одинаково противно. Сидит внутри и сосет твои соки. — Не могла она такого сказать! — не выдержала Ира. — Сравнивать ребенка с глистом! Ни одна женщина так не сказала бы! Не поверю! — А зря. Марина эгоистка. Ей фигуру было жаль и все такое. Я больше скажу. Она голову-то морочила многим, а трахалась только в крайнем случае. Фригидная была, ясно? Не понимаю, как могла мальчишкам нравиться. В женщине главное — темперамент, а Марина была рыба. Ей хоть вообще без секса, все равно. — Что значит — трахалась только в крайнем случае? — уточнила крайне заинтригованная Ира. — Ну, если без этого ей парня было не получить. Ей нравилось, чтобы все были в нее влюблены, а секс — одно из средств, понимаешь? Она сама мне призналась. Мол, изображает что-то в постели, стонет, а на самом деле ничего не чувствует и удивляется, какие мужики идиоты. Она никого не любила, ни одного. — Но с кем-то ведь спала, да? — Ну, с Олегом вашим, конечно. Он парень умный, его на мякине не проведешь. Наверное, и с другими тоже. Она ведь мне не отчитывалась. Но я точно знаю, она всегда заставляла их предохраняться. Считала, это обязанность мужчины, а не женщины. Я вот, например, думаю не о своей безопасности, а об удовольствии партнера, потому что я не эгоистка. Я уверена, со мной удовольствия куда больше, а им почему-то хотелось Марину. Это она так сумела себя поставить. Ей всеми парнями надо было вертеть, понимаете? Хоть любовью, хоть как, лишь бы знать, что она главная. Характер плохой, понимаете? Неженственный. Женщина должна быть тихая и покладистая. Я чувствовала, что вот-вот лопну от гнева. Единственный способ избежать сей страшной участи — высказать мерзкой Аньке все, что накипело. Я открыла было рот, но Ира пихнула меня в бок, и пришлось замолчать. — Значит, Марина никого не любила и ребенка ни от кого не ждала? — деловито уточнила она. — Ни малейших сомнений. — Прямо-таки ни малейших? — послышался мрачный голос откуда-то сзади. Я судорожно вскочила и обернулась. Передо мной стоял Полухин… интересно, давно ли он тут? Он сверлил меня полным отвращения взглядом. У меня загорелись щеки, и я жалобно пролепетала: — Я не нарочно и только Ире… — Что — не нарочно? — холодно осведомился он. — Проболталась… не нарочно, честное слово! — Это я виновата, — вступилась Ира. — Так получилось… Мы никому не проболтаемся, честное слово! — Лучше бы вы оберегали жизнь своей подруги, а расследование я как-нибудь проведу сам. Ясно? Ира кивнула и поволокла меня прочь. По-моему, ожидание ребенка сделало ее вдвое энергичнее. Я сказала: — Мне Марину стало очень жалко. Это ты правильно придумала, что надо расследовать ее смерть. Как удивительно, да? Даже Аня не догадывается, что Марина была беременна. Она говорила окружающим всякую чушь, а сама тайно кого-то любила, как в кино. Интересно, кого? — Недостойного человека, — сурово ответила Ира. — Того, кто заставлял ее скрывать беременность… хуже, скрывать саму любовь. Значит, надо искать не из тех, с кем у нее в последнее время был роман. Теперь смотри! Марина неожиданно пришла на нашу вечеринку. Даже Аня об этом не знала. Пришла Марина с Ромкой, а потом завлекала Димку и Андрея. Зачем? Наверное, чтобы показать кому-то, как она привлекательна, вызвать ревность. — Чью ревность? — не поняла я. — Да уж вряд ли Ваньки, например. Как-то не тянет он на таинственного любовника. А вот Олег… Марина с ним спала, это общеизвестно. И по срокам как раз подходит. Они расстались — предположим, по его инициативе, а не по ее. Видишь, она ведь не такая, как пыталась изобразить. Несчастная запутавшаяся девчонка. — Ставшая пленницей собственного имиджа, — вспомнила я Ирин вердикт, вынесенный в день святого Валентина. — Как ты верно догадалась! Она не могла признаться, что Олег ее бросил, потому что нарушила бы этим свой имидж роковой женщины. И не могла открыто за ним бегать. Но любила. — Любила и поэтому не предохранялась, — кивнула Ира. — Узнав, что беременна, понадеялась, что Олег к ней вернется. Но он не соглашался. Тогда она решила все равно рожать, а его это не устроило, вот он ее и убил. — Погоди! — прервала я. — Ну, родила бы. И чего страшного было бы Олегу? Во-первых, поди докажи, что отец именно он, а во-вторых, все равно, наверное, невозможно заставить мужчину жениться или выплачивать алименты? Разве возможно? — У Марины богатые и крутые родители, — неуверенно сообщила Ира. — Мы не знаем их возможностей. Я и не говорю, что отец ребенка обязательно Олег. Есть еще Андрей. — Он-то тут при чем? У них ничего не было. — Зато он ей нравился. — Ты же уверяла, это плод твоего воображения. Ира пожала плечами. — Я, конечно, не телепат и мысли читать не умею. Только я смотрела на Марину и видела, что Андрей ей небезразличен. Но он собирается жениться на Насте, а Настя очень ревнива. Помнишь, Марина еще съязвила: «Тебе вряд ли нравятся женщины, которые закатывают скандалы по поводу и без»? Настя тогда страшно обиделась, а Андрея всего перекосило. Между прочим, Андрей иногородний, а Настя питерская. — Ну и что? — Вспомни Галку. Ей хоть бы кто, лишь бы прописаться. Может, и для Андрея это существенно. — Марине родители с легкостью могут купить здесь квартиру, — возразила я. Мне не нравилось, что Андрея обвиняют в корыстности. Все-таки я с ним дружила. — Да, но Марина из тех, кто командует окружающими, а Андрею это не подходит. Сперва он надеялся на лучшее и даже позволил Марине забеременеть, а потом понял, что ее характера не переделаешь никакой любовью. — Но почему тогда их роман проходил в тайне? — Андрей — парень предусмотрительный и не хотел терять возможность жениться на Насте. А романа с Мариной Настя бы ему не простила. Вот и сумел уговорить Марину скрывать их связь. Но, забеременев, она потребовала узаконить отношения, поэтому Андрей столкнул ее с балкона. Его заметила Галка, и он ее зарезал. Андрей служил в десантных войсках, так что холодным оружием должен владеть. Выходит, и Олег, и Андрей годятся в убийцы дважды. И в качестве маньяков, и в качестве нормальных мерзавцев. Именно их ты должна особенно остерегаться. Их и Ромку. Не оставаться наедине ни под каким видом. Запомнила? Натка, ты что? У меня даже слезы выступили на глазах. — Я не согласна ни на маньяков, ни на мерзавцев. Ира, неужели ты веришь, что Андрей, или Олег, или Ромка… они ведь хорошие парни! — Успокойся, в глубине души не верю, — вздохнула Ира. — Есть еще Анина идея, что убила девчонка. Тогда из наших годится Настя. На что она способна в порыве ревности, я не знаю. Мне всегда казалось, кто легко закатывает скандалы, вряд ли пойдет на большее, потому что выпускает пар и таким образом успокаивается. Хотя что-то с Настей последнее время не так, как раз после дня святого Валентина. И с Андреем у них нелады, ты не замечала? Я кивнула, добавив: — Мне вообще кажется, валентинки прислала Настя. Уж слишком горячо она уверяла, что не при чем! Предположим, она заметила, что Марине нравится Андрей, вот и решила осадить нас обеих. Не убить, разумеется, а просто обидеть. Все сходится. — А зачем ей обижать Галку? Та уж точно не соперница. Нет, Натка, сходится не все. Конечно, есть еще небольшая вероятность, что преступник вообще не из нашей группы. Кто-то проследил за Мариной до Настиной квартиры, а Галка встретила его, когда шла покурить. В этом случае валентинки и твое падение на пароме — случайное совпадение. Настроение мое слегка повысилось. Конечно, Галку убили, и это ужасно, но ее не вернешь, а вот считать кого-то из друзей злодеем очень не хочется. Ира бы, наверное, успела добавить какую-нибудь гадость о том, что шанс на постороннего убийцу ничтожно мал, однако прозвенел звонок. Мы машинально побежали к нужной аудитории. Она оказалась полупуста. За первой партой, как обычно, восседала обложенная учебниками Камила, а у двери маячили Димка с Ванькой. — Явились! — накинулся на нас Ванька. — Где вы были? Я все обыскал. Боялся, Натка шляется где-нибудь одна, а ей нельзя. Я бы на твоем месте, Ира, не очень-то доверял этой милицейской охране. Не верю я, что они и впрямь будут ходить за Наткой по пятам, а убить человека — дело минутное. — Я и не доверяю, — холодно сообщила Ира. — Пока Наткины родители в отъезде, я переселяюсь к ней. — Молодец, — похвалил Ванька. — А, если тебе одной тяжело, я предлагаю чередоваться. — Напрашиваешься ночевать у Натки? — весело спросил Димка. — Раз нет родителей. — Я без всяких глупостей, — ничуть не обиделся Ванька. — Ну, не обязательно ночевать. Могу охранять днем. Короче, вы, девчонки, имейте меня в виду. Пока мы болтали, подошла преподавательница. — Можете идти домой, — сказала она. — Вам наверняка не до занятий, да и вообще с половиной группы заниматься бессмысленно. — Мы можем дома прочесть нужный материал, — предложила Камила. — Вы задайте страницы, а мы передадим остальным. Потому что тогда мы не отстанем от программы. По-моему, Нина Васильевна диктовала нам задание без особой охоты, зато Камила записала с энтузиазмом. — Потому что учеба — это не развлечение, — прокомментировала она. — Ею можно заниматься при любых обстоятельствах, ничего плохого в этом нет. Трудно возражать тому, кто всегда прав. Ничего плохого в учебе нет, хотя иногда очень хочется от нее увильнуть. Нина Васильевна ушла, и Ира мертвой хваткой вцепилась в замешкавшуюся Камилу. — Вы ведь с Галкой живете в одной комнате… то есть жили. Неужели тебя не встревожило, что она не ночевала дома? — Сейчас объясню, — с привычной обстоятельностью ответила та. — Меня и капитан про это спрашивал. Думаю, он потому и вызвал меня второй, что я Галкина соседка. А тебя первой, потому что ты догадалась, что Галку убили. Он решил, ты что-то знаешь. — А почему третьей вызвали Настю? — невольно заинтересовалась я. — Потому что капитан хотел узнать, на месте ли ее нож, — без тени сомнения сообщила Камила. — Он помнил, что четырнадцатого февраля в квартире Насти фигурировал острый нож, и подобным же убили Галку. Естественно, требовалось уточнить, один и тот же это или нет. Настя уверяет, что нет. А четвертой была ты, Натка, потому что ты, подобно обеим убитым, получила валентинку. Капитан действовал логично. Я рада, что тебя теперь охраняют. Уверена, нужно положиться на милицию и не заниматься самодеятельностью. Каждый должен работать в той области, в которой он специалист. — Ты начала про Галку, — невежливо прервала Ира. — Я помню, но предпочитаю, чтобы все было по порядку. Сегодня первое марта, четверг. Вернемся на неделю назад. Пятницу, субботу и воскресенье мы провели в поездке, а с понедельника приступили к занятиям. Ночь с понедельника на вторник Галка провела дома, потом во вторник отсидела все четыре пары, и больше я ее не видела. Иногда мы возвращаемся в общежитие вместе, но тут Галка убежала, не дождавшись меня. Не исключено, что договорилась с кем-то встретиться. Ночевать она не пришла, но я не удивилась, потому что иногда такое случалось. Я решила, они помирились с Ромкой и проводят время вдвоем. Или, например, Галка познакомилась с парнем и осталась у него на ночь. Она не была заботливой соседкой и могла загулять без предупреждения. Наутро ее не было на занятиях, и тут я уже немного забеспокоилась. Позвонила Галке на сотовый, но абонент оказался недоступен. Спросила у Ромки, где Галка, он ответил, что не знает. Однако Галка из тех, кто готов пренебречь учебой ради других интересов, поэтому я сочла, что бить тревогу преждевременно. Но вот когда она не появилась и на следующую ночь, я всерьез стала обдумывать вариант привлечения милиции. Хотя знала, что Галка бы этот вариант не одобрила. — Что значит — не одобрила? — удивилась я. — Она считала, что большой процент сотрудников правоохранительных органов не чужд коррупции, — серьезно поведала Камила. — И определенная доля истины в этом утверждении есть. Хотя Полухин мне кажется очень добросовестным работником. Галку убили во вторник вечером на стройке, а тело обнаружили только через сутки, то есть вчера. Рабочие обнаружили. Документов при ней не было, и она могла бы долго оставаться неопознанной, если б Полухин не просматривал сводку происшествий. Увидев, что рядом с нашим институтом совершено преступление, он решил потребовал фотографию убитой и узнал Галку. Это прекрасно его характеризует! Он правильно осудил меня, что я сразу не сообщила об исчезновении Галки. Глупо, что я не решалась. Просто она очень не любила, когда вмешиваются в ее дела. Галка не допускала меня в свой внутренний мир и в круг своих интересов. — Точно, — подтвердил Ванька. — И меня тоже. Обсуждала наши проблемы по работе, а про постороннее не болтала. — И все же от наблюдательного человека не могли укрыться кое-какие ее черты, — вновь перехватила инициативу Камила. — Превыше всего Галка ценила деньги. С одной стороны, это понятно. Если у тебя их не хватает, приходится, наверное, постоянно о них думать. С социальной справедливостью в нашем обществе пока плохо, и малообеспеченные студенты вынуждены отвлекаться от учебы, зарабатывая себе на хлеб, что не идет учебе на пользу. С другой стороны, материальные ценности не должны полностью заменять духовные. Любовь, дружба, тяга к прекрасному — без этого жизнь оскудевает. Вы согласны? Мы подавленно кивнули. — А вот Галка не была согласна. Она полагала, материальное благополучие должно быть достигнуто любой ценой, а духовным развитием можно пренебречь. Именно эта позиция определяла ее поведение. Например, она нередко крала у меня одну-две купюры из пачки. Видимо, полагала, что я не замечаю, а у меня очень хорошая память на числа. — Галка крала? — ужаснулась я. — Ты никогда раньше не рассказывала… — Я предпочитала делать вид, что ничего не произошло. Мне эти двести рублей погоды не делают, а ей были, наверное, нужны. — А почему теперь рассказала? — с явным неодобрением осведомилась Ира. Камила искренне удивилась. — Как почему? Любая черта Галкиного характера может оказаться важной при поиске убийцы, поэтому я не имею права ничего скрывать. Мне очень Галку жаль, и я стараюсь помочь милиции. А, раз милиции я сказала правду, нет смысла скрывать ее от вас. Кстати, Галка последнее время надеялась, что ее материальное положение изменится к лучшему, но не объясняла, почему. Я подумала, что Камила хорошая. Это тебе не Аня, которая наговаривает на подругу из зависти. Просто Камила настолько умная, что объективность у нее в крови. Кого-то это раздражает, но по большому счету разве правильно закрывать глаза на недостатки окружающих? Надо любить людей, несмотря на недостатки. Так она и поступает. — Галка недавно ездила в Париж, а вспоминала только, как выгодно там покупать чемоданы на колесиках, — решила поддержать Камилу я. — Ты молодец, что не заводилась из-за кражи. Ей действительно не хватало. — Смотрите, что получается, — вздрогнула Ира. — Если бы Галка догадалась, кто убил Марину, она не сообщила бы о нем милиции по нескольким причинам сразу. Во-первых, из-за недоверия к милиции, а во-вторых, она ведь могла потребовать с убийцы денег! Шантажировать, то есть. Раз ее принцип — деньги любой ценой. Вот почему она рассчитывала, что ее материальное положение скоро изменится к лучшему! Теперь вздрогнула Камила — вот уж, совершенно для нее нехарактерно. Первый раз вижу, как она волнуется! — В шантаж не верю, — отрезала она. — Не настолько Галка была беспринципная. К тому же шантажировать опасно, а она была весьма осторожной. — Но ведь все сходится, — продолжала настаивать возбужденная Ира. — Подумай сама! — Не собираюсь, — холодно заявила Камила, — и вам не советую. Нет ничего хуже дилетантизма. До завтра. Мы изумленно смотрели ей вслед. — Чего это она? — обрел, наконец, голос Димка, всю нашу беседу, похоже, отчаянно скучавший. — Не Камила, а прямо-таки вулкан страстей. — А я понял, — неуверенно проговорил Ванька. — Кого можно шантажировать? У кого есть деньги. А у кого больше всего денег? У Камилы. Она решила, мы намекаем на ее причастность, и обиделась. — Точно, — обрадовался Димка. — Камила и есть убийца, я давно это утверждал. Очищает наши ряды от недостойных. Марина была особой легкого поведения, а Галка так и вовсе воровкой. Интересно, кто следующий на очереди? — Ты, — раздраженно ответила Ира. — У тебя язык без костей. — А за это убивают? — комически перепугался Димка. — Где бы мне добыть кости, а? Мы невольно улыбнулись. Тут я вспомнила, что Ира еще не сообщила Димке счастливую — или не слишком счастливую — новость о его грядущем отцовстве. Очевидно, что подобные признания делаются не при свидетелях. Как же Ира намеревается поступить, если собирается ни на шаг не отпускать меня от себя? Или она доверит на время мою ценную персону, например, Ваньке? Он вроде бы вне подозрений. — Ира, — предложила я, — давай меня до дому проводит Ванька. А вы можете прогуляться с Димкой. Вам есть, что обсудить. — Нет уж, — твердо возразила Ира. — До завтра, мальчики. По дороге мы молчали. Я только попросила зайти в парикмахерскую. Мне вдруг страшно надоели африканские косички, просто ни минуты больше не могла с ними выдержать. Мне сделали короткую стрижку, и африканская принцесса благополучно сгинула. Туда ей и дорога! Не к добру она взялась за нож. Дома Ира позвонила своим родителям и долго убеждала их, что ее святой долг на недельку переселиться ко мне, не то я умру с голоду. Мол, без мамы некому обо мне, бедненькой, позаботиться. К тому же мне боязно ночами одной в пустой квартире. Я надеялась, что в подобную чушь не поверят, однако разрешение было получено. А потом Ира принялась маяться. Я не в силах объяснить, в чем это выражалось, но другого слова не подберешь. Она маялась, и маялась, и маялась. Наконец, я не выдержала. — Ну, чего ты бродишь, словно тигр в клетке? У меня уже в глазах рябит. Я тебя что, силой сюда загнала? — Я думаю про Димку, — жалобно сообщила Ира. — Я так нехорошо с ним рассталась… осадила его грубо. Мне стыдно. И вообще, он бы мог уже радоваться, что у нас будет ребенок, а из-за меня ничего не знает. Я как будто его обманываю, понимаешь? — Позвони ему и договорись о встрече. Я понимаю, это не телефонный разговор. — А ты? — А ко мне ворвется злой маньяк и раскромсает на куски. Предварительно, правда, сломав две двери. Полагаю, это будет терминатор собственной персоной. Или обычный человек, но с электродрелью. Ира, ну, подумай хорошенько! Вчера я ночевала одна, и ничего, а сегодня вдруг и на минуту нельзя остаться. — Обещай мне, что никого не впустишь, — помолчав немного, решилась Ира. — Только действительно никого. Ромку, Олега, Андрея, Настю… даже Ваньку или Камилу. Только меня. Я тихонько захихикала. Прямо-таки сказка про волка и семерых козлят! А Ира — мама-коза. — Не впущу, — согласилась я. — Даже президента страны собственной персоной. — И почтальона, — зачем-то добавила Ира. Я не возражала и против почтальона. Ради счастья подруги на что только ни пойдешь! Ирино настроение тут же повысилось, и она радостно помчалась к Димке на свидание, а я включила телевизор, чтобы немного развеяться. День выдался невероятно тяжелый. Телефонный звонок заставил меня подпрыгнуть. «Оказывается, и у меня нервы», — подумала я, поднимая трубку. — Ты умрешь, — произнес странный приглушенный голос. — Ты тоже, — машинально ответила я. — Все умрут. — Ты скоро и страшно, — после паузы добавил мой собеседник. Раздались частые гудки. Я с удивлением их считала, лишь после десятого положив трубку на рычаг. Может, мне померещилось? Долдонили с самого утра про маньяка, вот я и услышала не то, что есть. «Ты умрешь. Скоро и страшно». Ерунда! Я собираюсь жить долго, а умереть во сне. Меня затрясло. Впервые я вдруг осознала, что опасения Иры и Дениса Борисовича не совсем уж беспочвенны. До этого я была уверена, что маньяк не более реален, чем какой-нибудь призрак оперы или темный лорд из книг о Гарри Потере. Меня смешило и немного раздражало беспокойство окружающих. Оно походило на слишком настойчивую неудачную шутку. Но кто-то действительно сказал мне только что: «Ты умрешь. Скоро и страшно». Или это розыгрыш? Тот же Димка… обнаружив, что Галка боится убийцы, он устроил представление с маской, а теперь решил разыграть меня по телефону. Правда, Димка сейчас, наверное, с Ирой, она бы ему не позволила. Значит, кто-то другой… Олег? Точно, он ведь любит острить. К тому же Ира уверяет, у Олега склонность к демонстрации. Ему, мол, требуется сперва запугать свои жертвы, послушать, как они теряются в догадках. Жертвы? Нет, неправда! Угроза не всерьез, я уверена в этом. Но чей это голос, почему он звучал так неестественно? Наверное, специально изменен. Неужели меня действительно хотят убить? Подойдет кто-то хороший и близкий, кому я верю, раз — и убьет, скоро и страшно. Господи, когда же вернется Ира, я боюсь! — Кто там? — стуча зубами, задала я нелепый вопрос, едва в дверь позвонили. — Я, — ответил незнакомый женский голос. — Кто «я»? — Ира. Но голос был не ее, чужой и хриплый. — Ну, открывай! — нервно поторопили меня. Я заворожено принялась отпирать замки. Один, второй… зачем я это делаю? Прикончат ведь в два счета… Подобные мысли проносились где-то в глубине сознания, а руки выполняли привычную процедуру. За дверью стояла Ира. Несомненно, это была она, хотя лицо оказалось не менее чужим, чем голос. Опрокинутое, потерянное, бледное, словно мел. — Ируня! — в ужасе вскричала я. — Плюнь на все! Нельзя так переживать! Он просто дурак, обыкновенный дурак. Он еще совсем не взрослый. Ира молча прошла в комнату и забралась с ногами в кресло. — Тебе нужно выпить, — предложила я. — Это помогает. Сейчас налью. — Нет, — с трудом двигая губами, прошептала Ира. — Это повредит ребенку. — Правильно, — обрадовалась я. — Думай о ребенке. — Я думаю. Ему будет плохо без отца. Особенно если мальчик. И девочка тоже. — Ничего, поднимем, — махнула рукой я. — Я помогу. Вообще-то я страшно боюсь младенцев. Они такие маленькие, и не догадаешься, что у них на душе, поскольку не умеют говорить. При выборе между младенцем и, например, собакой я, безусловно, предпочла бы собаку, она мне как-то понятнее. Но ради подруги придется потерпеть. — Лучше я лишусь Димки, чем убью ребенка, — громко и тоскливо произнесла Ира. — Аборт — это убийство. — Димка смирится, я уверена. У него просто был шок, а, когда он привыкнет, то… — Он совсем меня не любит. Он знает, от аборта я умру. Как он может толкать меня на это? — Это тебе кажется, ты умрешь от аборта, а Димка знает, что куча девчонок проходит через это без малейших последствий. Конечно, он тебя любит. Но ты ведь сама говорила, он избалованный маменькин сынок. Нельзя требовать от него слишком многого. Давай я поговорю с ним, объясню… — Нет! — вскинулась Ира. — Пожалуйста, не надо. Такие дела надо решать вдвоем. Он и я. — Хорошо, не буду. Потерпи немножко, все образуется само собой, правда! Димка поймет. Ты, главное, не волнуйся. В твоем положении вредно волноваться. Ложись-ка спать. Ира кивнула. Я сделала ей постель, заварила чаю. Чем еще я могла помочь? Говорят, главный целитель — это время. Завтра Ира встанет в лучшем настроении, чем сейчас. Я, надеюсь, тоже. Я так ждала подругу, чтобы рассказать ей про страшный звонок, а получилось, что умолчала. Во-первых, он временно вылетел у меня из головы, а во-вторых, нехорошо было грузить Иру лишними проблемами, у нее хватало своих. В результате я долго ворочалась на тахте на грани яви и сна. Мерещились острые ножи, люди с провалами вместо лиц, орущие младенцы и веселый Димкин смех. Утром при взгляде на Иру у меня закололо сердце. Это ж надо так осунуться за одну ночь! Но объявлять об этом вслух я не стала. Вряд ли подобное сообщение прибавит моей подруге уверенности. Димка маялся у дверей аудитории с огромным букетом роз. Протянув букет Ире, он виновато улыбнулся. Ира подняла глаза и тоже улыбнулась той медленной улыбкой, которая поразила меня еще накануне. Словно из-за горизонта поднимается солнце, освещая один предмет за другим. Взявшись за руки, Ира с Димкой вошли в кабинет. Вся группа уже собралась, но обстановка выглядела странной. Ромка почему-то занял первую парту, прямо рядом с преподавательским столом, хотя обычно предпочитал галерку. Он ссутулился и походил на испуганную обезьянку. Камила, прислонившись к стенке, сверлила его осуждающим взглядом. Ладно, пусть Ромка оккупировал ее любимое место, кто мешает ей сесть за соседнее? Неподалеку от Камилы пристроился Олег — опять-таки стоя. У противоположной стены стояли Андрей с Настей, нежно прильнувшей к его груди (нашла время), и Ванька. Как будто, стремясь оказаться подальше от бедного Ромки, вокруг него очертили круг и теперь не рискуют нарушить незримые границы. И что бы вы думали сделала Ира? В точности то же самое. Она умудрилась за короткий миг вычислить наиболее уединенное место и вместе с Димкой направилась туда. Молча. Ведь, помимо прочего, все молчали не хуже рыб в аквариуме. Нет, подобного безобразия я не потерплю! Пускай один из нас маньяк (при этой мысли похолодело в груди), нельзя травить человека, чья вина не доказана. Если бы вы видели Ромкино лицо, вы бы меня поняли. — Привет, — весело сказала я. — Камила, ты чего не садишься? У Александра Александровича будет инфаркт, если он не обнаружит тебя за первой партой. — Инфаркт? — недоверчиво переспросила Камила. — Нет, он просто удивится. Потому что привык, что тут сижу я, а не он. Она так произнесла «он», словно имя Ромки было ругательством, которое пришлось опустить. — Места-то за партой два. Камила присела, однако не возле Ромки, а в стороне. Тогда рядом с Ромкой села я, заявив: — Смотрите, у меня новая прическа. Мне идет? Ромка вздрогнул, поднял голову и громким голосом, срывающимся на визг, сообщил в направлении классной доски: — Я никого не убивал. Ни Марину, ни Галку. И Натку тоже не буду. Я во вторник сразу поехал домой. Это мама может подтвердить, честное слово! Она меня ждала. — Ничто не мешало тебе забежать на пять минут на стройку и убить Галку, — бестрепетно возразила Камила. — Лично я предпочитаю перестраховаться. Вот если твоя невиновность будет доказана, тогда другое дело. — Я вообще не понимаю, как можно держать человека на свободе, если каждому ясно — он маньяк, — поддержала ее Настя. — Что они там в этой милиции думают? — Они дают нам возможность собрать материал для воспоминаний «Как я учился вместе с маньяком», — иронично предположил Олег. — Издательства с руками оторвут. Хотя двух убийств, боюсь, по нынешним временам маловато. Натка, придется тебе пожертвовать собою ради благополучия друзей. Ира, резко вскочив, пересела ко мне. За нею Димка, волоча букет. Ну, а появившемуся Александру Александровичу достаточно было взглянуть, чтобы остальные тоже заняли места за партами. Мы приступили к учебе. У Иры с Димкой, похоже, дела обстояли прекрасно. Я не зря предполагала, что вчера он просто был в шоке, а, привыкнув, смирится. Парочка ворковала, словно два голубка. Зато Андрей и Настя поссорились. Я не знаю, из-за чего, но надеялась, из-за Настиной вредности по отношению к Ромке. В итоге Настя отсела к Олегу, а Андрей… Андрей стал проводить перемены возле меня, сильно нервируя этим Ваньку. Впервые в жизни я почувствовала себя роковой женщиной, но большого удовольствия, к сожалению, получить не сумела. Не лезла мне в голову любовь, а упорно лезли маньяки. Не для того ли Андрей пытается возобновить отношения, чтобы ловчее меня убить? Ира уверяла, он — загадочная вещь в себе, от которой можно ожидать чего угодно. Нет, неправда! Уж я-то знаю Андрея лучше — не зря с ним дружила. Или не знаю? Ира ведь умнее. Я внимательно всмотрелась в его лицо. Оно выглядело на редкость мужественным, хоть в рекламе снимай. — Ты хочешь о чем-то поговорить? — неожиданно спросил Андрей. — Да, — вырвалось у меня. Я действительно хотела. Шел обеденный перерыв, мы стояли в очереди в столовой. Мы — то есть Ира с Димкой, я, Ванька и Андрей. — Только не здесь. — Андрей кивнул на окружающую нас толпу. — Зайдем в аудиторию. — Мы ненадолго, — сообщила я Ваньке, увлекаемая прочь из столовой. Он так опешил, что не успел возразить. А Ира в тот момент, презрев свои строгие правила, целовалась с Димкой и вообще ничего не видела. После ссоры в Димке проснулся бешеный темперамент. Андрей плотно закрыл дверь аудитории, и лишь тут я испугалась. Господи, какая же я дура! Добровольно остаться наедине с одним из трех кандидатов в маньяки — и это после того, как подруга носилась с моей безопасностью, словно с писаной торбой! Убьют меня — значит, заслужила. Или не убьют? В конце концов, куча людей видели, что я удалилась именно с Андреем. Если я не вернусь в столовую, а приступившая после обеда к занятиям группа обнаружит мой хладный труп, не составит большого труда догадаться, чьих это рук дело. Андрея сразу арестуют. Да, но меня-то уже не воскресишь! Я снова глянула в мужественное серьезное лицо. Если Андрей и маньяк, то не беспутный и глупый, а умный и осторожный. Не станет он убивать при подобных невыгодных для себя обстоятельствах. Андрей молча мне улыбнулся. Он вообще отличается немногословностью. Взбодрившись, я решила сама проявить инициативу, раз выпал удачный случай. — Ты не звонил мне вчера вечером? — спросила я. — Нет. Что-то еще? Да, Ира считала, Андрей нравится Марине. — Андрей, скажи, ты и Марина… вы… — Между нами ничего не было, Натка. Пока я судорожно сочиняла новый вопрос, Андрей обнял меня и поцеловал. Я не стала сопротивляться. Во-первых, слишком занята была сочинением вопроса, а во-вторых… во-вторых, Андрей уникально целуется. Не знаю, в чем секрет. Причем сейчас на меня подействовало куда сильнее, чем в былые времена. Впервые за последние дни я вдруг почувствовала себя полностью защищенной от внешнего мира. Мне ничего больше не угрожало, никакие маньяки. Опомнилась я, лишь когда Андрею уже почти удалось стянуть с меня джинсы. Они очень узкие, и я вечерами вылезаю из них, словно змея из кожи, извиваясь на разные лады. Будь я в юбке, дело было бы сделано. По крайней мере, Андрей был вполне готов. — Дурак! — возмутилась я, снова вползая в брюки. — С тобою говорят, как с человеком, а ты… — Я тебя люблю. До чего приятно слышать эти три слова, просто не передать! А то долдонят всякие гадости, что я недостойна жить. Видимо, эти мысли ясно отразились на моем лице. По крайней мере, Андрей ловко сунул руку ко мне под свитер. Именно эта ловкость неожиданно меня разозлила. Как там говорила Ира? «Андрей признается в любви, словно это идет не от души, а достигается тренировкой». Очень похоже! — У тебя есть Настя, — отстранившись, напомнила я. — Вы помиритесь. — Если ты согласна, я ее брошу. — А потом бросишь меня ради кого-нибудь другого, — парировала я. Андрей покачал головой. — Не бойся. У тебя легкий характер, а у Насти нет. Я тебя не брошу. — Ничего у нас с тобой не выйдет, пробовали, — немного смягчившись от комплемента, напомнила я и от греха подальше сбежала из аудитории. В столовой меня ждала свирепая Ира. — Димка с Ванькой носятся по корпусу, ищут тебя, — накинулась на меня она. — Ты думаешь иногда головой? — Редко, — созналась я. — Во была бы сцена, если б они нас нашли. Андрей пытался меня соблазнить и почти преуспел. Зрелище было для порножурнала. Как я и предполагала, подобное известие тут же изменило Ирино настроение. — Пытался соблазнить… во тип! Но он, конечно, умеет. Ему одной Насти мало? — У меня легкий характер, а у Насти нет, — процитировала я. — Поэтому он предпочел бы меня. По здравом размышлении, не слишком для меня лестно. — Зато разумно со стороны Андрея, — пробормотала Ира. — Помнишь, мы обсуждали, из-за чего он мог не захотеть жениться на Марине, даже если ей купят квартиру в Питере? С Мариной еще тяжелее, чем с Настей, а Андрей не дурак. Он понимает, что надо сочетать материальную выгоду с психологической. — Но у него с Мариной ничего не было, — отчиталась я. — Он сам сказал. — Еще бы он сказал другое — особенно собираясь тебя соблазнить. Логика меня поразила, и я смолкла. Вскоре вернулись мальчишки. Димка при виде меня расхохотался, Ванька надулся. Ревнует? Тогда почему он не признается мне в любви? Вот Андрей признался, и даже если врал, все равно порадовал. Мне последнее время явно не хватает приятных эмоций. Домой мы ехали вчетвером — я, Ира, Димка и Ванька. Мне очень хотелось хотя бы Ваньке рассказать о телефонном звонке, однако при Ире я не решалась. А так требовался чей-то совет! Я не из тех, кто способен осмыслить подобные вещи самостоятельно. Однако мне повезло. Ира с Димкой стояли у дверей моей квартиры, не в силах отлипнуть друг от друга, и я совсем уж собралась предложить им зайти и уединиться в спальне, когда он жалобно попросил: — Иринка, Ирунечка, раз Натка уже дома, мы с тобой можем немножечко погулять? А потом ты вернешься. Ира перевела на меня томный, несколько осоловелый взгляд, и я поспешила ответить: — Вчера выжила, выживу и сегодня. Снова обещаю не впускать даже почтальона. Я осталась в одиночестве. Ваньке на дорогу требуется полчаса, а потом я позвоню ему и все расскажу. В общежитии есть телефон в студовете, и Ваньке как общественнику всегда разрешают им пользоваться. Но меня опередили. — Ты умрешь. Скоро и страшно, — повторил вчерашний голос и, прежде, чем я обрела дар речи, отключился. Сердце билось где-то в горле, по всему телу забегали мурашки, а ноги подкосились. Я села и дрожащими руками набрала номер. — Тихонова нет, — доложили мне. — Перезвоните позже. Действительно, он не успел доехать. Но есть еще мобильник. О господи, абонент недоступен! Наверное, Ванька сейчас в метро. Что же делать? Мне почему-то казалось, главное — немедленно что-то предпринять, тогда ничего плохого не случится. Я металась по квартире, словно обалдевший заяц, время от времени упрямо нажимая кнопку сотового. — Натка? — откликнулся, наконец, Ванька. — Что-то случилось? — Да! — выкрикнула я. — Мне позвонил маньяк. — Я возвращаюсь. — Я тебя не впущу, — вырвалось у меня. — Я впущу только Иру. Я ей обещала. — Дура, — огрызнулся Ванька. — Да, — подтвердила я. — Ладно, тогда я бегу в общагу, там перезвоню тебе с городского, а то разоришься. Никого, кроме Иры, не впускай, правильно. Через пять минут я, задыхаясь от наплыва чувств, повторяла: — Он сказал: «Ты умрешь. Скоро и страшно». Что мне делать? Все мои невероятные события уложились в одну фразу. А мне-то чудилось, предстоит длинная и страшная повесть. — Прежде всего сообщить Полухину, — посоветовал Ванька. — Он ведь тебя охраняет. — Да туфта это, — возразила я. — Это он выдумал для понту. Никто меня не охраняет, я одна! — И очень плохо. Тем более, надо сообщить. Пускай, наконец, пошевелится! Маньяк на свободе, а ты одна. Понесло же твою Иру гулять именно сегодня… — У них будет ребенок, — объяснила я. — Им надо быть вместе. Я прикусила язык, да было поздно. Честное слово, ни за что бы не проболталась, если б не шоковое состояние, в которое меня привел отвратительный звонок! Я не имела права выдавать Ирину тайну. Единственное утешение — Ванька не обратил особого внимания. — Да? Ну, бог с ними. Только никого не впускай и, если в дверь станут ломиться, звони мне. И в милицию. — Ломиться… — ужаснулась я. — Думаешь, будут ломиться? — Откуда я знаю? Надеюсь, что нет. Полухин оставил тебе свой телефон? — Да, но… — Что «но»? Мой страх немного поутих, и я сказала: — А если звонил не маньяк, а шутник? Скорее всего, так и есть. Меня разыграли, а я стану в милицию ябедничать. Вспомни Галку на пароме, она же перепугалась зря. — Вовсе не зря! Ведь вскоре после этого ее убили по-настоящему. — Ну, не мы же с Димкой убили, а разыграли ее мы, — напомнила я. — А, — злорадно произнес Ванька, — все-таки ее пугал маской Димка, а не ты, я так и знал. Он мастер прятаться за чужую спину. Да что же со мной сегодня, сколько можно проговариваться! Всех выдала. А теперь еще собираюсь натравливать милицию на безобидного шутника лишь потому, что у меня неожиданно атрофировалось чувство юмора. — Я пока не буду звонить Полухину, Ванька. Подожду Иру и посоветуюсь с ней. — Ладно, но я не сомневаюсь, что она меня поддержит. Даже если это идиотский розыгрыш, лучше перестраховаться. Да и кому придет в голову подобная шутка? Димка сейчас под присмотром Иры, значит, звонил не он. Я невольно улыбнулась сходству наших мыслей и предположила: — А Олег? — Олег? Ну, разве что. У него странный юмор. Андрей, конечно, тоже может. Не знаю, Натка. — Андрей? Ты что? Он взрослый, зачем ему так развлекаться? — Не развлекаться, а отомстить. Попортить тебе нервы. — Зачем? — А ты не догадываешься? — язвительно осведомился Ванька. — Мужикам не очень нравится, когда их бросают. А Андрею вдвойне. — У него есть Настя, — возразила я. — Можешь не сомневаться, он предпочитает тебя. Это была правда, но знать ее Ваньке неоткуда, разве что почувствовал. Наверное, я действительно очень ему нравлюсь. Я попыталась понять, испытываю ли ответные чувства, но не сумела в себе разобраться. Как-то было не до того. Между тем Ванька, не догадывавшийся, что я решаю его судьбу, неумолимо продолжил: — Надо решить два вопроса. Первый: маньяк звонил или шутник? И я высказываюсь за маньяка. Надо быть полным идиотом, чтобы в наших обстоятельствах так шутить. Все-таки произошло два убийства. Тогда второй вопрос: кто этот маньяк? Ты, конечно, жалеешь Ромку и все такое, но скорее всего, это он. Больше просто некому, понимаешь? — Олег, — вспомнила Ирины рассуждения я. — Или Андрей. В этот момент зазвонил мой мобильник. Я вздрогнула, уронив трубку. Да что же это такое, маньяк обложил меня со всех сторон! Мобильник надрывался, а я смотрела на него, словно на ядовитую змею, грозящую укусить. Однако на дисплее неожиданно высветилось «Ира». — Да? — обрадовано завопила я. — Наточка, — тихо произнесла Ира, — ты извини меня, пожалуйста. Обещаешь, что никого не впустишь? И сама не будешь до утра выходить, хорошо? Обещаешь? — Конечно, — удивилась я. — Спасибо. Утром тебя на занятия проводит Ванька, я его попрошу. — Да я сама попрошу, он согласится. — Хорошо. А потом я приеду на занятия, к обеду или даже раньше. На занятиях тебя никто не тронет, там народ. Лишь тут я заподозрила неладное. Если Ира решила провести ночь с Димкой, почему появится только к обеду? — Ты где? — спросила я. — Ты что собираешься делать? — Я еще не знаю. Пожелай мне… а, не надо! Не переживай, Наточка. Все обойдется. Связь прервалась. Из трубки стационарного телефона доносился удивленный голос Ваньки: — Эй, ты где? Кто звонил? Что случилось? — Звонила Ира, — ответила я. — Ты сможешь завтра утром заехать и проводить меня на занятия? — Да, но… Ясно. Заеду, разумеется. И позвони Полухину, поняла? Я нажала на рычаг. Пропади он пропадом, этот Ванька со своим Полухиным! Ира, где же Ира? Ее сотовый оказался отключен — когда только успела? Димкин тоже. Я позвонила Димке домой. «Его пока нет, где-то гуляет с Ируней», — любезно сообщила мама. Ира ей очень нравится. Я вновь ошалелым зайцем заметалась по квартире, хотя какие у меня были основания для паники? Фактически никаких. Ира предупредила, что проведет ночь с Димкой, вот и все. Да, еще имелся маньяк, которого некоторые тоже сочли бы подходящей причиной для беспокойства, однако он как раз перестал меня занимать. Ира вытеснила его из моей головы целиком и полностью. Я была почти уверена, что подруга решилась на аборт и что от него она умрет. Слово «аборт» произнесено не было, это точно. Я бы его не пропустила. Но Ирин тон, голос, сам факт, что она оставила меня одну — все упорно возвращало к страшной мысли. Причем вот что интересно! Совсем недавно Ирино опасение умереть от данной операции казалось мне чудачеством, а сейчас превратилось в стопроцентно верное предчувствие. Я знала, что под ножом Ира погибнет. Этого нельзя допустить! Мобильники по-прежнему не отвечали, а теперь перестал отвечать и домашний Димкин номер. «Успокойся, — вслух произнесла я. — Ты все это выдумала. Ира мирно ночует где-то с Димкой». Не помогло. Это мне-то, всегда ожидающей лучшего! Заснула я лишь под утро, однако проснулась без будильника. Вытащила из холодильника колбасу и сыр, посмотрела на них с отвращением и сунула обратно. Вскоре в дверь затрезвонил Ванька, и я вышла. — Это что ж тебе такое сказал Полухин? — вместо приветствия изумленно спросил он. — Какой Полухин? А, этот… Ничего не сказал. Я ему пока не звонила. — Не звонила? Ты что, совсем? Тебя преследует маньяк, на самой лица нет, а от милиции скрываешь? — Да отвяжись ты со своим маньяком, — невежливо потребовала я. — Помолчи лучше. Ванька надулся, но у меня не было сил с ним миндальничать. Меня терзало нетерпение. На первой паре ни Иры, ни Димки не было, но ко второй он появился. Я заметила его еще в другом конце коридора и ринулась туда, словно голодный лев, завидевший тучную лань. — Ну! — начала я. — Все в порядке, — бодро отрапортовал Димка. Лицо его выражало откровенную, незамутненную радость. — Операция прошла удачно. Я только что оттуда. К Ире меня не пустили, все-таки женское отделение, но состояние удовлетворительное. Какие-то там мелкие осложнения, но без них никогда не обойтись. Я же знал, Ируня психовала зря. Обычная девчоночья мнительность. И тут я совершила величайший в своей жизни подвиг. Мне захотелось тут же броситься на Димку и выцарапать ему глаза, но я догадывалась, что после этого он вряд ли сообщит мне адрес больницы. И я сдержалась. — Адрес, — произнесла я. Димка продиктовал, и лишь после этого я размахнулась и дала ему по морде. Не символически, а самым натуральным образом. Так сильно, как только сумела. Димка отшатнулся, приоткрыв рот от безграничного изумления, поэтому следующий мой удар пришелся в воздух. А еще на один не было времени. Я схватила одежду и помчалась к выходу. Уже на улице меня поймал Ванька. — Тебе нельзя ходить одной, — задыхаясь, напомнил он. — Еле догнал! — Ничего со мной не случится. Я… я еду по делам. — Ну, видишь ли, — замялся Ванька, — когда ты вчера говорила с Ирой по трубке, я ведь не был отключен и кое-что слышал. Ира ждала ребенка, а сегодня… в смысле, ты и Димка только что… Ты едешь в больницу к Ире? — Да, — неохотно призналась я. — Я с тобой. Посижу где-нибудь в холле. Я пожала плечами, а Ванька продолжил: — Только ты сперва остынь, а потом уже разговаривай с Ирой. Ей не понравится, что ты настраиваешь ее против Димки, и вы поссоритесь, а как раз сейчас это тебе совершенно невыгодно. — Ничего не поняла, — помотала головой я. — Объясни! — Ты дала Димке пощечину. То есть недовольна, что он уговорил Иру на аборт, так? Но ведь он совершенно прав, и Ира по здравом размышлении с ним согласилась. Она девчонка умная. Заведешь ребенка — а как же институт? Бросать? А жить где? С родителями, которые будут вечно давать советы? А сколько с детьми хлопот! В нашем возрасте хочется еще погулять, а не взваливать на шею ярмо. Залетела — ну, значит, недосмотрела, а недосмотр нужно исправлять. Благо, сейчас это просто. Ира поступила правильно, пусть даже под влиянием Димки, а не по своей охоте. А теперь ты явишься и будешь вбивать между ними клин, а девчонка всегда предпочтет парня, а не подругу, поняла? Вы поссоритесь, и Ира раздумает тебя охранять, а тебе ее охрана очень нужна. Вот исходя из этого и строй свою линию поведения. То, что ты сразу помчалась в больницу — это плюс. Ира захочет ответить заботой на заботу. Но Димку лучше не критикуй, ясно? Я слушала, и в груди возникала не ненависть, как к Димке, а липкое, тихое отвращение. Как я могла предполагать, что мне нравится Ванька? Каждая его фраза была чужой и противной. Он рассуждал так деловито, словно не о жизни и смерти, дружбе и любви, а взвешивал на весах продукты. Ответить заботой на заботу… только не просчитаться… дали заботы на доллар, и верну на доллар и ни центом больше. Нельзя ссориться, потому что Ира мне нужна… а станет не нужна, так пожалуйста! Залетела — значит, недосмотрела, а недосмотр нужно исправлять. В нашем возрасте хочется погулять, а не взваливать на шею ярмо. Вроде бы это верно, совершенно верно, но неправильно! А уж говорить так, когда Ира лежит в больнице… она надеялась появиться на занятиях к обеду, но возникли осложнения. Хорошо устроились мужчины! Им легко исправлять ошибки, ведь кромсать ножом на операционном столе будут женщину. — Ты и сам не лучше Димки, — тихо сказала я. — Не завидую той девчонке, которая в тебя влюбится. Не хочу иметь с тобой дела, и охрана мне от тебя не нужна. Ни сейчас, ни потом. — Ну, как хочешь, — с обидой ответил Ванька. — Только не пожалей. Я фыркнула и нырнула в метро. Слава богу, в больницу меня пустили. Я боялась каких-нибудь строгостей, а от меня лишь потребовали приобрести сшитые из мешка тапочки и надеть их на сапоги. Ира лежала бледная, даже зеленая, с капельницей в руке. Меня замутило. Сильный запах крови и мочи перебивал даже запах лекарств, но ни одна из восьми находящихся в палате женщин, похоже, не обращала на него внимания. Форточка была закрыта наглухо. На короткий миг мне почудилось, что, увидев меня, Ира испытала жгучее разочарование. Впрочем, она почти сразу попыталась улыбнуться. — Наточка… живая. — Ты тоже, — одними губами прошептала я, но Ира услышала. — Не совсем, — вырвалось у нее. Я вздрогнула. — Врач говорит, никакой опасности для жизни! Недельку в больнице, и тебя выпишут. — У меня никогда не будет детей, — с какой-то удивительной покорностью, нет, с тихой обреченностью произнесла Ира. Обреченно и покорно. — Есть же всякие лечения… процедуры… может, со временем… — У меня теперь нет матки. Я закрыла глаза… не помогло. Слезы катились и катились, хоть я и не имела права расстраивать подругу еще сильнее. Надо сдержаться, объяснить, что дети — не главное в жизни, что без них легче… но почему горе свалилось именно на Иру? Она создана для материнства. Кому угодно, только не ей! Это несправедливо! — Бог меня наказал, — словно прочла мои мысли Ира. — Я сама во всем виновата. — В чем, ну, в чем ты виновата? — всхлипывая, возмутилась я. — Ты такая хорошая! Я ненавижу их всех… всех парней. Убила бы! Димка такой бодрый… говорит, все прекрасно. — Он не знает. И никто не знает, даже родители. Они думают, я у тебя. Не говори никому, хорошо? — Хорошо. Но Димка должен знать, что он наделал! Это он виноват, он один! Думаешь, я ничего не соображаю? — Мне врач объяснила… — Ира вскинула полные боли глаза. — Мужчинам лучше про это не знать… про операцию то есть. Если он не знает, то ничего не заметит, а будет знать, так ему покажется, что-то не так… я секс имею в виду, понимаешь? Будет брезговать. — Брезговать? — вскипела я. — Сам довел тебя, и сам же… — Пускай не брезговать, просто думать, что не получает теперь полного удовлетворения. В сексе настрой — это очень важно. Димка должен верить, что у меня все на месте. Ты даже не представляешь, Натка… я так люблю его… непереносимо люблю. Я скрываю любовь, как могу, потому что боюсь на него давить, но иногда все равно прорывается. Я сама во всем виновата. Я ведь знала, что нельзя ложиться на операцию, точно знала. Я все пытаюсь понять, как же это я согласилась… не понимаю. Затмение какое-то, помутнение рассудка! Так быстро все вышло… раз — и я уже на столе. Без анализов, без справок. У Димкиного приятеля мать тут завотделением. Страшная мысль заставила меня вздрогнуть. — Он устроил все заранее! Он договорился, а потом заманил тебя сюда! Цветочки подарил, целовал, а сам заманивал. Он знает, как ты от него млеешь. — Я не дура, Натка, — тихо и горько сказала Ира. — Но не делай мне еще больнее… пожалуйста! Я закусила губу, чтобы слова кипящей ненависти не вырвались наружу. Я вдруг вспомнила вчерашнюю сцену под моей дверью. Если бы Димке и впрямь было невтерпеж, он бы попросился ко мне, я б выделила им с Ирой отдельную комнату. Но нет, он предложил погулять, а сам так наглаживал Иру под свитером, что она совсем потеряла голову. Вот и погуляли в направлении больницы. Теперь он счастлив, что ловко уладил свои проблемы, а она лежит тут, в вонючей душной палате, искромсанная изнутри ножом. Но она любит Димку, и я не имею права делать ей еще больнее… я должна молчать. Это так непривычно, так трудно — молчать, когда хочется кричать изо всех сил. Однако вот передо мною Ира, ей в сто раз хуже, и она терпит. Терпит моральные и физические мучения, которые я не в силах даже представить… но, возможно, в силах избавить ее хотя бы от части из них? — Я скоро вернусь, — пообещала я, вскочив. Я обегала пол-отделения, пока выяснила, что да, есть свободная коммерческая палата на одного пациента. Плати и перебирайся. Там чисто, телевизор стоит… все-таки лучше, чем в общей, правда? Я помчалась домой. Вроде бы родители, уезжая, оставили мне приличную сумму, но деньги куда-то поразбрелись. Пришлось выгрести все, включая собственные накопления, не слишком, впрочем, великие. Хватило! Конечно, это мнительность и самовнушение, только, уложив Иру на чистые простыни в хорошо проветренное помещение, я почувствовала удовлетворение, словно и впрямь сумела помочь подруге. Хотя она моей помощи не заметила, покорно позволяя делать с собою что угодно. Как она осунулась, боже мой! Она лежала с закрытыми глазами, и я не узнавала ее лица. Нос увеличился и заострился, губы истончились. Я колебалась, остаться или уходить, но Ира, не открывая глаз, взяла меня за руку, и я, разумеется, осталась. А потом она вдруг села в постели. — Ты что? — испугалась я. — Бог меня наказал, — словно прочла мои мысли Ира. — Я сама во всем виновата. — В чем, ну, в чем ты виновата? — всхлипывая, возмутилась я. — Ты такая хорошая! Я ненавижу их всех… всех парней. Убила бы! Димка такой бодрый… говорит, все прекрасно. — Он не знает. И никто не знает, даже родители. Они думают, я у тебя. Не говори никому, хорошо? — Хорошо. Но Димка должен знать, что он наделал! Это он виноват, он один! Думаешь, я ничего не соображаю? — Мне врач объяснила… — Ира вскинула полные боли глаза. — Мужчинам лучше про это не знать… про операцию то есть. Если он не знает, то ничего не заметит, а будет знать, так ему покажется, что-то не так… я секс имею в виду, понимаешь? Будет брезговать. — Брезговать? — вскипела я. — Сам довел тебя, и сам же… — Пускай не брезговать, просто думать, что не получает теперь полного удовлетворения. В сексе настрой — это очень важно. Димка должен верить, что у меня все на месте. Ты даже не представляешь, Натка… я так люблю его… непереносимо люблю. Я скрываю любовь, как могу, потому что боюсь на него давить, но иногда все равно прорывается. Я сама во всем виновата. Я ведь знала, что нельзя ложиться на операцию, точно знала. Я все пытаюсь понять, как же это я согласилась… не понимаю. Затмение какое-то, помутнение рассудка! Так быстро все вышло… раз — и я уже на столе. Без анализов, без справок. У Димкиного приятеля мать тут завотделением. Страшная мысль заставила меня вздрогнуть. — Он устроил все заранее! Он договорился, а потом заманил тебя сюда! Цветочки подарил, целовал, а сам заманивал. Он знает, как ты от него млеешь. — Я не дура, Натка, — тихо и горько сказала Ира. — Но не делай мне еще больнее… пожалуйста! — Я знаю, что будет дальше, — четко и изумленно произнесла Ира. — Точно знаю. — И что будет? — вырвалось у меня. — Мы помиримся с Димкой… нет, нам незачем мириться, мы не ссорились. Мы будем дружить до конца института… может, немного дольше. К этому времени родители купят ему квартиру, чтобы он смог жениться… вернее, чтобы мы с ним смогли пожениться… ведь Димкины родители очень меня любят. А еще они захотят внуков. Он тоже будет не против, ведь рано или поздно он созреет до нормальной, полноценной семьи… до ребенка. — Шиш ему, а не ребенок, — свирепо прокомментировала я. — И тогда мне придется сказать правду, — все с тем же легким изумлением продолжила Ира. — Я не смогу обманывать, раз для всех это будет так важно. Сперва Димка скажет, что ничего страшного… он любит меня, несмотря ни на что. Но постепенно я начну чувствовать, что его раздражаю. Наверное, я и сама стану раздражительной. Он все реже и реже будет хотеть меня… а потом признается, что одна молоденькая милая девочка ждет от него ребенка, поэтому, как честный человек, он должен жениться. Вот и все, Натка. Вся история. Смешно? Возражения застыли у меня на губах. Ира говорила спокойно, почти монотонно, словно капля за каплей струилась вода, и в этом журчании слышалась такая безысходность, такая неотвратимость, что сомневаться было невозможно. Ира действительно видела будущее, словно в тех стихах… «Когда судьба по следу шла за нами, Как сумасшедший с бритвою в руке». Поздно вечером меня выдворили на улицу. Как я ни умоляла, ночевать в больнице почему-то не позволили. Вот с утра, мол, приезжайте в любое время, а сейчас остаться нельзя. Мрачная и подавленная, я брела по темному, холодному двору. Завывал ветер, взметая струйки снега. И вдруг я услышала странный звук. Словно кто-то постукивает в такт моим шагам, негромко, но гулко. Тук-тук, тук-тук. Я остановилась — звуки прекратились. Сделала пару шагов. Ясно, что стучу не я, мне просто нечем. Да и вообще, я не глухая и прекрасно слышу, это где-то за спиной. Стоило сдвинуться с места, как опять возникло загадочное «тук-тук». Эхо? Кошка в водосточной трубе? Запоздалый пешеход с палочкой? Больше всего смахивает на последнее. Хромой инвалид бредет из больницы моим маршрутом. Его тоже, беднягу, выгнали в ночь. Я обернулась, и мне почудилось, что какая-то тень молниеносно метнулась к стене. Для хромого инвалида больно шустро… И тут меня словно обухом по голове ударило. Я вспомнила про своего маньяка. Господи, какая же я дура! Одна, в темноте, на безлюдной улице, а ведь все советовали не высовывать носу из дома! Что будет с Ирой, если меня убьют прямо под окнами ее палаты? Она сочтет себя виноватой и будет ужасно мучиться. И вообще, я не хочу, чтобы меня убивали! За что? А самое главное, зачем он стучит? «Ты умрешь скоро и страшно». Чего такого страшного он для меня приготовил? Снова «тук-тук», да еще впридачу какое-то железное лязганье. Маньяк опробует орудие пытки? Я застыла на месте, словно несчастная Лотова жена, и кто знает, к чему бы это привело, если б не огни приближающегося автобуса. Их вид вывел меня из оцепенения, и я рванула вперед. Жаль, под рукой не было секундомера. Уверена, что побила все рекорды. Ни один атлет на ровной и удобной дорожке стадиона не развивал той скорости, какой я достигла на заснеженной улице, полной колдобин. Я впрыгнула в автобус в последний момент, застряв в дверях полой куртки. Впрочем, подобные мелочи не могли меня смутить. Главное, я ускользнула от нерасторопного маньяка. Где ему меня догнать! Меня переполняло чувство законной гордости. Мысль о том, что стучать мог безобидный инвалид, я наотрез отвергла. Меня столько убеждали в наличии маньяка, что я наконец-то в него поверила. Тем более, он названивает мне каждый вечер. А сегодня названивать некуда, вот и вынужден был стучать. Зачем? Кто их разберет, этих маньяков. Уж всяко не с добрыми целями. Теперь пускай помучится. Я успела на последний автобус, а он нет. Так ему и надо! Победа над маньяком сильно повысила мне настроение. Я смело вышагивала от остановки к своему дому, полагая, что незадачливый преследователь мается около больницы. «Тук-тук», — неожиданно раздалось за спиной. Ледяной холод пронзил меня от макушки до самых пяток, потом снова вверх, остановившись где-то внизу живота. Господи, да что же это такое? Чего от меня хотят? Зачем преследуют? Я обернулась — и сердце комом забилось в горле. В темноте светились страшные нечеловеческие глаза и щелкали огромные желтые клыки. Я завопила. Думаю, тут я тоже поставила рекорд. Не знаю, каким прибором измеряются децибелы, но громкость, похоже, получилась потрясающая. У меня заложило уши, а не успевший морально подготовиться маньяк отскочил метра на два. Это меня взбодрило, и я решила не прекращать боевых действий, а продолжать орать. В этот момент из-за угла вынырнул второй враг. Он не светился, но на всякий случай я завопила и на него. Надо себя защищать, а разбираться будем потом! — Что? — нервно спросил он, и я поняла, что это Ванька. — Где оно? — Удрало вон туда, — с презрением объяснила я. — Струсило. — Каждый струсит, — согласился Ванька. — Голос у тебя классный. Кто услышит, инфаркт заработает запросто. — Не собираюсь заботиться о здоровье маньяков. Хоть сто инфарктов, только порадуюсь. А ты что тут делаешь? — Тебя дожидаюсь, — довольно раздраженно сообщил Ванька. — Так и знал, что у тебя хватит ума возвращаться глубокой ночью. А если б он тебя убил? Я ведь еле успел. — Что значит — еле успел? — возмутилась я. — Я его прогнала, ты сам видел, как оно улепетывало. И вообще, оно мне что-то напоминает. Главное — понять, зачем оно стучало… — А затем, — заявил Ванька, — что если ты не позвонишь утром Полухину, это сделаю я. Хватит, доигрались! Нельзя скрывать от следствия важные вещи. — И какие такие важные вещи я скрываю? — Что маньяк два дня подряд звонил тебе и угрожал убить, а сегодня… что он сделал тебе сегодня? Не зря же ты вопила. — Оно стучало и светилось, — подумав, объяснила я. — Сама теперь не понимаю, почему я так перепугалась. Возможно, оно не имеет ко мне ни малейшего отношения. — Ежу ясно, что имеет. Я неохотно кивнула: — Сперва оно стучало у больницы, а теперь здесь. Наверное, это все-таки мой маньяк. — Еще и у больницы! — взвился Ванька. — Ладно здесь, здесь хоть я тебя охраняю, а если бы он напал там? Ведь милицейской охраны тебе на самом деле не дали, правильно? Дай слово, что утром позвонишь Полухину. — Завтра воскресенье, — напомнила я. — Выходной день. В понедельник позвоню. Теперь, в присутствии знакомого человека, мои страхи совершенно развеялись. Ну, поскрежетал кто-то железякой и посветился немного — тоже мне, повод вызывать милицию! — Значит, до понедельника я не выпущу тебя из виду ни на минуту, — процедил Ванька. — Так я тебе и разрешила! — А тебя не спрашивают. Рисковать жизнью только потому, что обиделась из-за бабской чуши — никогда б не подумал, что ты такая дурочка. Я вспомнила, о какой бабской чуши идет речь, перед глазами возникло бледное Ирино лицо, и я поняла вдруг, что не в силах больше находиться рядом с Ванькой. Наверное, он хороший и даже любящий. Он оберегает меня, хоть я его и оскорбила. Он рассуждает весьма логично. Только его уверенный голос, его полный превосходства над глупыми женщинами вид раздражают меня до предела. Все, что угодно, только бы отвязаться. Неужели я превратилась в мужененавистницу? — Ладно, я прямо сейчас позвоню Полухину на сотовый. Это тебя устроит? — Нет, — неожиданно взъерепенился Ванька. — Он небось уже спит. Вот разозлится, что ты его разбудила, и не захочет с тобой разговаривать. Звонить надо утром, в рабочее время. Звучало разумно, однако на меня напало упрямство. Чего этот Ванька о себе воображает? То непременно звони, то, видите ли, не звони… — Какое тебе в воскресенье рабочее время? — ехидно осведомилась я и набрала номер. — Денис Борисович? Извините, что так поздно. Это Натка Потапова. Вы меня помните? Очень рада. У меня тут такая смешная история получилась. Сперва кто-то звонил мне домой и говорил, что я умру, причем скоро и страшно. Это вчера вечером и позавчера. А сегодня… сейчас… кто-то за мною крался. Или не крался. — Где вы сейчас? — коротко уточнил Полухин. — У подъезда. — Одна? С вами все в порядке? — С Ванькой Тихоновым. Это он настаивал, чтобы я вам позвонила, — не удержалась от кляузы я. — Со мной полный порядок. — За исключением мозгов, — невежливо ответил капитан. — Идите домой и ждите меня там. Никого к себе не пускайте, включая Тихонова. Ясно? — Да, но… Гудки. — Ну, вот, — упрекнула Ваньку я, — из-за тебя бедному Денису Борисовичу пришлось все бросить и на ночь глядя тащиться сюда. Он злой, как черт, и я его понимаю. — Говорил же я тебе, подожди до утра, — мрачно парировал Ванька. — Раз едет, значит, захотел. Я тебя защищаю, и я же еще виноват. Спасибо! — Извини, — вздохнула я. — У меня был тяжелый день. Это, наверное, нервы. Я очень тебе благодарна. Езжай домой, уже поздно. Моя милиция меня сбережет. Ванька обиженно удалился, предварительно проводив меня до дверей квартиры, а я страшно пожалела, что из нелепого упрямства заманила к себе Полухина. Так хотелось свернуться в клубок и поплакать, но приходилось терпеть. Хотя бедной Ире куда хуже, чем мне, даже сравнивать невозможно! Как там она? Лежит и думает об одном и том же. О том, что у нее не будет детей и Димка ее бросит, вот о чем. Это подтачивает ее волю к жизни, и она умрет, умрет сегодня ночью, потому что мне не позволили остаться в больнице и держать ее за руку. А Димке что, дрыхнет без задних ног, довольный жизнью и собой. Почему Ира его любит? Зачем? Зачем вообще нужна любовь, раз от нее столько страданий? Марина, и та, оказывается, терзалась от неразделенного чувства. Конечно, терзалась, иначе не решилась бы на ребенка. Почему горе достается женщинам, а радости мужчинам? Справедливо ли это? Вот бы мне стать роковой красавицей, чтобы все были от меня без ума! Я бы тогда восстановила справедливость. Я бы показала этим мужикам, почем фунт лиха, помучила их, как они мучают нас! Я вдруг поняла, что двигало Мариной, упоенно обводящей парней вокруг пальца. Она даже трахаться с ними не хотела без необходимости — так сказала ее подруга Аня. А в постели притворялась, чтобы покрепче привязать к себе и побольнее потом обидеть. Я бы тоже так хотела, если бы справилась! А чтоб самой любить и страдать — нет уж, ни за что… Звонок. Я молча открыла дверь. — Дура! — без предисловий заорал Полухин. — Надо спрашивать, кто там, поняла? Сам бы тебя убил, своими руками. А где твоя подруга? Она же обещала за тобой следить, а не шляться по мужикам… Этот незаслуженный, злой упрек в адрес Иры окончательно меня добил. Слишком многое сегодня навалилось, а тут еще это. Сдерживаться не было больше сил, и я зарыдала. — Ну, тише, тише, девочка, — ласково повторял Денис Борисович, осторожно прижимая меня к себе. — Все хорошо, никто тебя не тронет. Все хорошо. — Все плохо! — провыла я. — Очень плохо! Ира в больнице. Вдруг она умрет? Я не согласна! Пускай она не умирает! Сделайте что-нибудь! Вообще-то врачи утверждали, что опасности для жизни нет, но сейчас я им не верила. Плохо, так уж все плохо! Ира погибнет от несчастной любви, а меня зарежет маньяк. Не просто зарежет, а скоро и страшно. А мне наплевать! — Стой, — отстранил меня собеседник. — На нее что, покушались? — Нет. — Тогда почему она в больнице? — Не скажу, — вырвалось у меня. Действительно, я не собираюсь выдавать чужим Ирины тайны. Хватит, что проболталась Ваньке. — Успокойся, — снисходительно улыбнулся Полухин. — От аборта в наши дни не умирают. Кровь бросилась мне в голову. Очнулась я оттого, что мне больно выворачивали руки. — Извини, — произнес Денис Борисович, ослабляя хватку. — Но ты и так расцарапала мне лицо, а при моей работе это ни к чему. Мне стало стыдно. — Нечего было издеваться, — мрачно пробурчала я, обрабатывая царапину йодом. — А я издевался? — Конечно. Прекрасно знали, что случилось с бедной Ирой, а сами нарочно несли чушь. Неожиданно капитан захохотал, но, заметив, как во мне снова закипает гнев, поспешил объясниться: — Я вовсе не знал, что случилось с бедной Ирой. Просто догадался. По косвенным признакам, понимаешь? А что, с нею действительно плохо? — Не очень хорошо, — обтекаемо ответила я. — А Димка даже ее не навестил! — Ну, это как раз к лучшему, — явно думая о другом, пробормотал Полухин. — Она наверняка выглядит сейчас отвратительно, а Кузнецов не из тех, кто сочувствует больным и несчастным. Пускай девочка сперва придет в норму. Я вздрогнула. Откуда капитану знать, что Димка — жестокий эгоист, избалованный маменькин сынок? Я, отучившись с ним полтора года, догадалась только сегодня. Неужели Денис Борисович такой умный? Я посмотрела на собеседника с уважением. Правильно его взяли работать в милицию… — Расскажи-ка мне по порядку про звонки и про то, как за тобою крались, — продолжил между тем капитан. — Кстати, свяжись ты со мной сразу после первого звонка, поставили бы твой телефон на прослушивание и сейчас, глядишь, кое-что бы знали. Я покаянно кивнула. — Так получилось… не знаю, почему. Я не хотела говорить про звонок Ире, чтобы ее не расстраивать. И потом, я думала, это шутка. — Чья? Кузнецова или Гуляева? Полухин действительно умный! У нас два шутника — Димка и Олег. — Это не Димка, потому что он в это время был с Ирой. Голоса я не узнала, голос явно изменен. Наверное, мужской, но не точно. А сегодня вообще было что-то странное. Сперва, когда я вышла из больницы, за моей спиной что-то стучало и немножко скрежетало. Но я успела впрыгнуть в автобус, поэтому была уверена, что удалось сбежать. А у самого дома оно застучало снова, и я увидела в темноте страшную светящуюся рожу. Слушайте, это же маска вампира! Господи, какая я дура! Действительно, надо быть круглой идиоткой, чтобы не узнать маску вампира, купленную Димкой в Стокгольме. А я еще удивлялась Галке, всерьез ее испугавшейся. Если заорала я, лично выбиравшая это чудо в магазине приколов, каково было несчастной Галке? — Значит, Ира выбросила маску в мусорную корзину? — уточнил Полухин после моего подробного рассказа. — И кто угодно из вашей группы мог ее подобрать? Я правильно понял? — Да, наверное. Мне самой страшно хотелось это сделать, но я побоялась Иры. — А теперь, пожалуйста, сосредоточься, — попросил Полухин. — Ты увидела маску и закричала, а потом появился Тихонов. Ты видела их одновременно или по очереди? — Вы думаете, это Ванька мог быть в маске, а потом ее снял? — сообразила я. — Нет. Светилось с одной стороны, а он появился с другой, и какое-то время я видела их одновременно. И вообще, Ванька не стал бы меня убивать. Я ему нравлюсь. — Значит, Тихонов тоже отпадает, — словно бы с неудовольствием произнес Денис Борисович. — А кто еще отпадает? — заинтересовалась я. — Ну, Ира, конечно… — Первое, что я сделал после твоего звонка, — пожав плечами, ответил мне собеседник, — срочно позвонил твоим одногруппникам. В такое время нормальный человек должен быть дома, правильно? — Это вы здорово придумали! И кто был дома? — Прежде всего, представь себе, — Роман Нетребко. Дома в окружении любящих родных. Я лично слышал его голос. — То есть с него подозрения сняты? — обрадовалась я. — По крайней мере, светился и стучал определенно не он. Ну, и не твоя Ира, разумеется. И не Дмитрий Кузнецов, который тоже находится дома. И не Иван Тихонов. И не Камила Нагимова. Я позвонил на вахту в общежитие и попросил позвать Камилу Нагимову и Андрея Лебедева. Она подошла, а его на месте не оказалось. — Может, он у Насти? — предположила я. — Насти Волобуевой нет дома, — задумчиво сообщил милиционер. — Родители уже волнуются. — Настя гуляет вместе с Андреем, вот их обоих и нет. А на мобильные вы им звонили? — Вне зоны действия сети или отключены. По мобильному ответил Олег Гуляев — мол, как раз едет на машине от родителей на свою квартиру. Хотя откуда он едет, проверить, как ты понимаешь, невозможно. — Олег, Андрей, Настя… — повторила я. — Но ведь маньяком не может быть женщина, правильно? Олег или Андрей. Нет, Андрей бы не стал. — Почему? Не очень-то хотелось объяснять, однако пришлось. — Он вчера сказал, что меня любит… что хочет бросить ради меня Настю. — А ты что? — Я? Я давно его разлюбила. Я вообще больше не собираюсь никого любить, — вспомнила я. Денис Борисович засмеялся. — Вы что? — Просто любопытно, чем вызвано столь суровое решение. — Тем, что я теперь знаю, какие мужчины на самом деле. С виду хорошие, а в душе — настоящие гады. Тот же Димка… и Ванька тоже… и Андрей. И еще тот, от кого у Марины был ребенок… то есть еще не был… вы узнали, от кого? — К сожалению, нет, — вздохнул Полухин. — Хотя до твоего звонка полагал, именно за эту ниточку и следует тянуть. Зачем скрывать, что охмурил первую красотку курса? Очень подозрительное поведение. Тут мог оказаться повод для убийства, а Найденова поплатилась за то, что что-то видела. Но теперь получается, все-таки маньяк. По крайней мере, тебя действительно кто-то преследует. Я просто вскипела от гнева. — Что значит — действительно преследует? Вы меня запугивали, уверяя, что за мной охотятся, а получается — сами в это не верили? Мужчины что, вообще не умеют говорить правду? Всегда врут? Неужели вам не стыдно, Денис Борисович… а, плевать… Я в отчаянии махнула рукой. Все они одинаковы! Лучше б их вообще не было на свете. — Ты пойми меня, Натка, — примирительно заметил капитан. — Да, есть более разумные поводы для этих убийств, чем идиотская мания женской верности, а я ведь мент, а не психиатр. Я упорно ищу в преступлениях логику, а не воплощение болезненных фантазий. Так устроены мои мозги. Ну, а вдруг в данном конкретном случае логики нет? Точнее, она извращена. Эти чертовы валентинки, их никак не выкинуть из головы. И с лестницы ты упала. Будь на твоем месте другая женщина, требовалось бы успокаивать ее, чтобы она не свихнулась со страха, а тебя я предпочитал запугать, усугубить в твоих глазах опасность… мне очень хотелось, чтобы ты соблюдала хоть элементарную осторожность. Если тебя прикончат, меня не утешит соображение, что шансы на такой исход были в моем представлении невелики. А теперь вот выясняется, шансы как раз велики… сам не пойму, ч т о выясняется, как-то не вяжется одно с другим. Это ж надо — маска вампира… — Еще стук и скрежет, — гордо добавила я. — И телефонные звонки. Ну, телефон твой будет прослушиваться, я думаю, ты не против. А что ты собираешься делать завтра? Занятий в институте нет. — Поеду к Ире в больницу. — Так же допоздна, как сегодня? — Конечно. — Ладно, передавай ей привет. Я обрадовалась, что Полухин не стал возражать, и вежливо проводила его до дверей, а потом, едва успев раздеться, бросилась на кровать и крепко заснула. Утомили меня события последнего дня. Проснулась я от урчания в пустом желудке. Вытащила из холодильника колбасу с сыром, отвергнутые накануне, и смела в пять минут. Показалось мало. В буфете завалялась банка кукурузы, и, лишь прикончив ее, я испытала чувство некоторого удовлетворения. Что-то с припасами дома негусто… Впрочем, естественно после моего недельного пребывания без родителей. Надо сбегать в магазин. Маньяки маньяками, а умирать с голоду я не собираюсь. Я заглянула в кошелек. Ну, хлеб на это приобрести можно, а мясо и конфеты вряд ли. Почему так мало? Точно, я ведь заплатила вчера за отдельную палату для Иры. Это я, разумеется, правильно сделала, но без денег не проживешь. Значит, надо занять. Даже знаю, у кого — у Камилы. Она одалживала Галке, наверняка не откажет и мне. Я села в автобус и отправилась в общежитие. Камила встретила меня доброжелательно. — А я собиралась тебе звонить, — сообщила она. — Потому что хотела проверить, жива ты или нет. Что жива, это хорошо. Но приехала ты зря, потому что тебе лучше остерегаться и сидеть дома. — Я приехала не зря, а попросить у тебя денег. На время. Я все истратила, а родители в отъезде. — Могла бы позвонить по телефону, я бы привезла, — назидательно заметила Камила. — Потому что мне безопасно, а тебе нет. Ты должна минимизировать риск, понимаешь? И каждый свой шаг поверять этим. Потому что умереть в твоем возрасте — это очень рано. Согласна? Я подавленно кивнула — действительно рано, — и Камила с удвоенным энтузиазмом продолжила: — Выслушай, пожалуйста, мой совет. Ты зря обиделась на Ваньку. Мужчина не в силах понять, какой сильной моральной травмой для женщины является аборт, в особенности первый. Им это недоступно по их физической природе. — Аборт? — переспросила я. Откуда ей знать? Я проговорилась про Иру только Ваньке. — Ванька что, всем рассказал? — Сначала Димка, а потом и Ванька, — бестрепетно подтвердила Камила. — Я лично не очень сильно осуждаю тебя за то, что ты Димку при всех ударила. Холерики вроде тебя обязательно должны выплеснуть свои эмоции, а известие про Иру стало для тебя дополнительным стрессом, наложившимся на стресс, связанный с преследованием маньяка. Я Димке все объяснила, и он тебя простил. Можешь быть спокойна. Я была отнюдь не спокойна, меня переполняла злоба. Димка меня, видите ли, простил! Сам довел Иру до полусмерти, да еще и разболтал окружающим то, что она заведомо предпочла бы скрыть, и он еще кого-то прощает! Какое счастье, что Ира не сообщила ему подробности своей операции, а то их обсуждал бы сейчас весь факультет… Камила же, не замечая моих чувств, упорно давала мудрые советы. — Теперь вернемся к Ваньке. Ты должна перестать на него дуться. Пускай он побережет тебя, пока Ира в больнице. Он парень ответственный, на него можно положиться. — А если он и есть убийца? — ехидно осведомилась я. — Хороша я буду, ему доверившись. — Ванька — маньяк, помешавшийся на женской верности? — изумилась Камила. — Да что ты! Он здравомыслящий и практичный. На женской верности помешался Ромка, ты что, забыла? Вот на него очень похоже. — Между прочим, вчера, когда маньяк в маске преследовал меня у подъезда, Ромка был дома, это подтверждает милиционер, который лично беседовал с ним по телефону! Так что у Ромки алиби, — с торжеством заявила я, нарочно утаив, что алиби имеется и у Ваньки. Нечего Камиле меня поучать! — У Ромки алиби? — медленно повторила она. — По телефону? Так вот зачем капитан вчера сюда звонил… Андрея не было на месте, и Ваньки тоже. А Димка и Олег? — Димка был дома, а Олег якобы ехал в машине. Так что кто маньяк, большой вопрос. Может, вообще дело не в этом, а совсем в другом. — Что значит — не в этом, а совсем в другом? — с легким презрением повторила моя собеседница. — Кто ясно мыслит, четко формулирует, а ты не можешь. — Очень даже могу, — парировала я, довольная, что хоть раз в жизни сумею осадить не умеющую ошибаться Камилу. — Есть более разумные поводы для этих убийств, чем идиотская мания женской верности. Так считает капитан Полухин, а он не дурак. Марина ждала ребенка, и никто не признается, что от него. Зачем скрывать, что охмурил первую красотку курса? Очень подозрительное поведение. Тут мог оказаться повод для убийства, а Найденова поплатилась за то, что что-то видела. Видела, как убийца, он же отец ребенка, выходил на балкон. Фразы Дениса Борисовича всплывали в памяти, словно стихи. На миг кольнуло сердце — я вроде бы обещала не трепать языком, да и хорошо ли выносить на свет божий Маринины тайны? — однако торжество было слишком сладко. Когда еще доведется блеснуть умом? Вон, Камила так и застыла на месте, явно пораженная моею проницательностью. — Марина ждала ребенка… — тихо произнесла она. — Разве генетический анализ не позволяет определить, кто отец? — Марина кремирована, поэтому не позволяет. — А кого подозревает капитан? Он наверняка с тобою поделился. Не больно-то Полухин делился, поэтому я предпочла загадочно улыбнуться. — Это пока тайна. — Но он знает, — голос Камилы окреп, — он знает, что Марину что-то связывало с Андреем? Я могу подтвердить это где угодно. Я лично видела… я видела, как они тайком встречались. — Где встречались? Когда? — вырвалось у меня. Да что ж это за Андрей такой? Настя, я, а теперь еще и Марина? Не может быть! Хотя Ира утверждала, Марине он нравится… — Здесь, в первый день семестра, — уверенно отрапортовала Камила. — Марина приехала в общежитие с компанией парней, потому что здесь вовсю шла гулянка, а сама сбежала от них и горячо обсуждала что-то с Андреем в его комнате. Слов я не слышала, но оба очень волновались. — Погоди… слов ты не слышала, но видела? В комнате, что ли, была открыта дверь? Камила слегка покраснела. — Я увидела, как Марина проскользнула в соседнюю комнату. Дверь она за собой закрыла. Я удивилась, потому что она сделала это как-то тайком, и стала прислушиваться. Невольно, понимаешь? Не подслушивать, а просто прислушиваться. Я не стала уточнять разницу между этими понятиями, заинтересовавшись другим. — Но ведь в соседней комнате живут двое — Андрей и Ванька. Скорее уж Ванька… у него нет девчонки, а Андрей дружит с Настей. — Ванька был в тот момент с Галкой, они занимались делами своего комитета. Оба этим увлечены, и это правильно. Связи между различными университетами способствуют интеграции молодежи. Им даже стол специальный выделен в помещении студсовета, а за каникулы накопилось много дел. Галка жила со мной в одной комнате, поэтому я знаю. Нет, это был Андрей. А Марина, когда от него выходила, была очень бледная. Наверняка он и есть отец ее ребенка. — Но почему ты не рассказала раньше? — А меня никто не спрашивал, — пожала плечами Камила. — Теперь поняла, насколько это важно, и делаю заявление. Могу позвонить капитану хоть сейчас… хотя нет, завтра. Сегодня ведь воскресенье. Ты куда? Я уже мчалась в соседнюю комнату, Камила за мной. Меня переполняло жгучее нетерпение. Пусть хоть что-нибудь прояснится, сил моих больше нет! — Натка, — обрадовался Ванька, — привет. Ну, приезжал вчера Полухин? Что сказал? — Ромка и Димка были в этот момент дома, так что маской меня пугали не они, — выпалила я. — Андрей, ты врал, что у вас с Мариной ничего не было! Она была от тебя беременна, а ты скрываешь! Говори сейчас же правду! Неужели ты убил ее за это? Как ты мог? — Бедная Наточка, — слегка усмехнулся Андрей. — Успокойся. Ничего у меня с Мариной не было, не ревнуй. Я аж задохнулась от возмущения. Я ревную? Да он мне даром не нужен, и другие парни тоже! Любить их, чтобы они тебя потом предавали — да ни за что! — Беременна? — вздрогнул Ванька. — Откуда такие сведения? — От милицейского врача. Андрей, Марина приходила к тебе сюда тайком в первый день семестра, это видела Камила. Посмотри мне в глаза! Ты убил ее? Андрей взял меня за плечи и пристально посмотрел в глаза. Сердце мое заходило ходуном, внутри похолодело, а он ласково произнес: — Я не убивал Марину, и у нас с нею ничего не было. В первый день семестра она действительно устроила мне скандал, потребовав, чтобы я отправился на вечеринку в качестве ее кавалера. Ее нервировало, если хоть один видный парень принадлежал не ей. Я отказался. Не люблю, когда мною распоряжаются. Мне стало стыдно. Почему я сразу поверила в плохое? Андрей — не убийца. Я улыбнулась ему, и он прижал меня к себе. — Марина иногда звонила тебе на сотовый, — мрачно заметил Ванька. — Я не придавал этому значения, а теперь вспомнил. — Откуда тебе знать, кто звонит мне на сотовый? — Мы живем в одной комнате. Ты не называл ее по имени, но теперь я догадался. А как-то раз ты оставил телефон на столе, он звонил, и на дисплее высветилось «М». — А вдруг я обозначил так телефон любимой мамочки? — сыронизировал Андрей. До меня вдруг дошло, что я нахожусь в его объятиях, и я поспешила отодвинуться. Есть все-таки в Андрее нечто завораживающее! — Ты сколько угодно можешь выкручиваться, но у меня теперь открылись глаза, — обличающе произнес Ванька, явно потрясенный. — Как я только раньше не догадался, идиот! Открыто ты встречался с Настей, а тайком с Мариной. И ты выходил к ней на балкон, я видел! В день святого Валентина. — Я выходил не к ней, а покурить, — спокойно парировал Андрей. — Ты тоже куришь. И что? Ванька повернулся ко мне. — Насчет убийства — не знаю, это решать ментам. Но что у Андрея с Мариной были шашни, уверен на все сто. Где у тебя номер Полухина? Надо срочно ему звонить. — В воскресенье у милиции выходной, — напомнила Камила. — У Натки есть его сотовый. — Так что ты молчала? — возмутилась Камила. — Занимаешься тут самодеятельностью, а это плохо, потому что приносит вред. Если Андрей преступник, получается, ты его предупредила. Теперь капитан не сможет застать его врасплох. Звони! Я совершенно растерялась. Кому верить, что предпринимать? Андрей говорит одно, Камила с Ванькой другое. Я молча протянула свой мобильник с номером Полухина, но в этот момент в дверь постучали. — Даже Натка здесь? — удивился Олег. — А я полагал, ты забаррикадировалась дома. Смелость, конечно, украшает юную девицу, однако благоразумие украшает ее еще больше. — Я и так достаточно красивая, — возразила я. — Ты к кому пришел-то? — К Андрею с Ваней, разумеется. Кого еще я мог ожидать найти в их комнате? — Мне почудилось, Олег говорит немного быстрее и нервнее, чем обычно. Словно объясняется или оправдывается — в чем? — Вчера вечером мне позвонил наш придворный мент и осведомился, где я. Интересно, подобная честь мне одному или остальным тоже? — Ты мог бы узнать это у нас по телефону, а не тащиться в общагу, — ответил Андрей. Похоже было, и у него поведение Андрея вызвало определенное недоверие. — Решил, что это не телефонный разговор. А что, я некстати? — Мы пришли к выводу, что Марина ждала от Андрея ребенка, — глухим голосом сообщила Камила, глядя не на Олега, а мимо. — Никогда не слышал о заочной гинекологии, — вздернул брови Олег. — Боюсь, выводы сей новой науки не отличаются достоверностью. — Беременность Марины обнаружена врачами, а на Андрея указывают факты. Я и Ваня, мы оба можем их подтвердить. У Олега передернулось лицо, но тон был по-прежнему ироничен. — Если так, остается снять перед Андреем шляпу. Мои робкие попытки пренебречь презервативом не увенчались успехом — у Марины на сей счет было весьма твердое мнение. Я, впрочем, особо не настаивал. Береженого бог бережет. То же самое я говорил и Галке, как она ни настаивала на противном. Так что, если и она была беременна, это тоже, увы, не я. — Тело Галки забрали родители, чтобы похоронить у себя, — деловито объяснил Ванька. — Наверное, будь она беременна, врачи бы им сказали. Я не думаю, что кто-нибудь стал бы трахаться с нею без презерватива, даже Ромка. Она была такая цепкая, что наверняка попыталась бы заставить жениться. — Есть соответствующий опыт? — заинтересовался Олег. — С Галкой-то? — изумился Ванька. — Зачем я ей нужен? Я иногородний, а она хотела прописаться в Питере. Меня замутило. Господи, всего две недели назад я любила всех и каждого — а теперь, оказывается, ненавижу. Ненавижу, ненавижу! Андрея, сделавшего из любви ремесло. Олега, выставляющего на смех самые интимные тайны погибших девчонок. Ваньку, отмеряющего чувства на весах. А главное, Димку, веселого Димку, легко решающего свои проблемы, взваливая их на женские плечи. Я люблю только Иру, умную, добрую, несчастную. А она страдает сейчас одна, потому что я зачем-то сижу среди чужих людей и переливаю из пустого в порожнее. Они хотят звонить Полухину? Пожалуйста, а я не намерена больше находиться здесь ни минуты! И, оставив мобильник в твердых руках Камилы, я рванула в больницу. Часть 3 Ира выглядела гораздо лучше. — Господи, Натка! — приветствовала меня она. — Я недавно тебе звонила, и домой и на сотовый, а трубку взяла Камила. Говорит, ты забыла свой мобильник у нее. Что случилось? — А почему ты звонила? — Потому что я страшная эгоистка, Натка. Если с тобой все в порядке, то отнюдь не по моей милости. Ты представляешь, я сегодня проснулась, и меня как током ударило. Я вчера отпустила тебя поздно вечером одну. Даже и не думала об этом, понимаешь? Только сейчас вдруг вспомнила про эти чертовы валентинки. А если б на тебя вчера ночью напали, что тогда? Я весело расхохоталась и поцеловала Иру в нос. — Ты что? — удивилась она. Между нами не приняты были подобные нежности. — Ты выздоравливаешь. Тебя не так плохо, как вчера, да? — Да, мне легче. Знаешь, Димка прислал открытку и цветы, — лицо Иры стало нежным, но немного замкнутым, и легкой рябью на нем промелькнула тень вчерашнего. — Натка, давай навсегда забудем то, что я наговорила. Будем вести себя так, будто ничего этого не было. — Я постараюсь, — кивнула я. — И с Димкой… постарайся относиться к нему по-прежнему. Ради меня. — Я… я постараюсь вести себя с ним по-прежнему, хорошо? По мере сил. А уж как я к нему отношусь, оно ведь внутри меня, а не снаружи. Ира помрачнела, и я поспешила сказать: — А меня вчера и впрямь преследовал маньяк, представляешь? Как я и предполагала, загадочная история отвлекла Иру от собственных забот. Я решила больше не щадить в данном отношении нервы подруги, а сообщить правду без утайки. Пусть лучше думает, как меня спасти, чем переживает о том, чего уже не изменишь. — И Полухин после этого не заставил тебя запереться дома, — возмутилась Ира, выслушав до конца. — А мне казалось, он так заботится о тебе… — Он заботится, — подтвердила я. — Но не прикует же он меня наручниками к своей руке? У него, в конце концов, тоже есть личная жизнь. Особенно в воскресенье. Жена, дети. Лучше объясни другое. Меня действительно хотят убить или кто-то просто пугает? Мне кажется то так, то этак. Днем вроде уверена, что это шутка, а ночью иногда не по себе. Особенно когда стучат или угрожают. Мало им убить, обязательно надо скоро и страшно! — Вот что, — нервно произнесла Ира. — Езжай-ка ты домой, пока светло. Прямо сейчас езжай. Я здорова, мне тут хорошо, особенно если буду знать, что ты в безопасности. И вообще, я спать хочу. — Спи, я разве мешаю? Гонят тут всякие, будто я зачумленная… Здесь-то я в безопасности, здесь место людное, а что будет дома? Потеряю бдительность, открою дверь кому попало, даже не спросив, кто там. На меня Полухин знаешь, как вчера за это кричал? Даже дурой обозвал, а ведь он работник милиции, выдержанный человек. Значит, все-таки гонишь домой? Ира достала свой сотовый телефон и быстро залистала телефонную книжку. — Денис Борисович? Это Волкова Ирина. Вы меня помните? Спасибо, неплохо. У меня тут сейчас Натка. Наверное, ей надо поехать домой до темноты? То есть… а, поняла. Хорошо, обязательно. Спасибо вам. До свидания. Ира повернулась ко мне и улыбнулась. — Вот почти уверена, что ты ему нравишься, — сообщила она с легким самодовольством, словно в этом была ее личная заслуга. — По крайней мере, он за тебя переживает. Мне кажется, он сегодня за тобою следил. — В каком смысле — следил? — В самом прямом. Проверял, куда ты едешь и не крадется ли кто-нибудь за тобою следом. Поэтому он и не заставил тебя запереться дома, понимаешь? — Не очень. Зачем следить? Денис Борисович и без того знал, что я собираюсь к тебе в больницу. — Ну, да, — иронически согласилась Ира. — Собиралась в больницу, а поехала почему-то в общагу. Денис Борисович неплохо разбирается в людях, поэтому не очень верит в несокрушимость твоих планов. Короче, он взял с меня обещание, что ты до вечера, никуда не уходя, пробудешь здесь, а за полчаса до твоего ухода я ему позвоню. А потом ты, ничего не опасаясь, можешь ехать домой. Это правильно. Не торчать же ему целый день под окнами, высматривая тебя? Он подъедет к твоему уходу и осторожненько проследит. — И поймает, наконец, маньяка, — обрадовалась я. — Я так устала, Ира, ты не представляешь! Хочется определенности. Я без тебя совершенно запуталась. — Я сама запуталась, — кивнула Ира. — Давай начнем с начала. Три девчонки в один день получили одинаковые валентинки. «Женщина, не умеющая хранить верность, недостойна жить». Ты, Марина и Галка. Ты сразу всем свою показала, а они обе скрыли. В тот же день Марину сбрасывают с балкона, но все считают, что она упала сама. Через десять дней мы едем в Скандинавию, и на пароме кто-то сталкивает тебя с лестницы. Ты чудом осталась жива. Галка начинает нервничать и признается, что тоже получила валентинку. Она вроде бы подозревает Ромку, но при этом активно добивается его внимания. А через несколько дней Галку зарезали. Желая обезопасить тебя, Полухин объявляет, что ты находишься под охраной милиции. В тот же вечер тебе звонят и угрожают смертью. Интересно, почему преступник не боялся, что твой телефон прослушивается? Никто, кроме тебя и меня, не знал, что это не так. — Еще я проболталась Ваньке, — вспомнила я, — но это уже потом, после второго звонка. — Ладно, предположим, тебе звонили из автомата в метро — самый удобный вариант, чтобы скрыть личность. Тебе угрожают, но пока не нападают, потому что ты под моим постоянным присмотром. Потом я оказываюсь в больнице, ты ссоришься с Ванькой и в результате едешь домой поздно вечером одна. За тобой кто-то идет, стуча и скрежеща. Чем и зачем? Ума не приложу. Ты заскакиваешь в автобус, а этот тип, наверное, берет машину и успевает тебя обогнать. Он ведь знает, где ты живешь. У твоего подъезда он снова стучит, надев маску вампира, которую предусмотрительно подобрал на пароме — получается, он планировал свою акцию заранее. Но из переулка появляется Ванька, и гад убегает. — Он убегает от моего крика, — гордо поправила я. — Пусть будет так, — согласилась Ира. Она стала похожа на себя прежнюю, обычную… но не до конца. Где-то на втором плане, глубоко-глубоко, я видела в ней отблеск вчерашней страдающей женщины, знающей свою судьбу наперед. Недавно я переживала, что, родив ребенка, Ира повзрослеет, и я буду ей чужой. Ребенка ей не родить уже никогда, но повзрослела она в один день, только надо вглядываться, чтобы это заметить. Словно в душе Иры появилась новая, потайная комната, крепко запертая на ключ. — Во всем этом есть какая-то демонстративность, — продолжила между тем моя подруга. — Не просто убить, а написать сперва валентинку, угрожать по телефону, напугать. Это действительно похоже на манию. Сперва мы думали на Ромку, но на вчерашний вечер у него твердое алиби. Нет алиби у Олега, Андрея и Насти. Совершенно определенно, что в маске вчера был кто-то из них троих. — Точно, — заворожено произнесла я. — Все-таки логика — великая вещь. А кто именно? — Ты не находишь, что Олег вел себя сегодня довольно странно? С чего это он вдруг примчался в общежитие? Андрей прав, со всеми вопросами мог бы позвонить по телефону. Значит, то ли следил за тобою и поэтому приехал, то ли переволновался после вчерашнего звонка Полухина и решил поточнее разведать обстановку. А почему переволновался? Получается, есть причина. А зачем он с такими непристойными подробностями обсуждал презервативы? Прямо тыкал вам в нос — мол, Марина ждала ребенка не от него. Нормальный мужчина, даже если не любит женщину по-настоящему, не станет так грубо говорить о ней, да еще сразу после ее смерти. «Твой Димка стал бы. Он трепал про аборт направо и налево, а ты тут умирала одна», — чуть не вырвалось у меня. Но я мужественно смолчала. Тем более, Ира мгновенно вздрогнула, словно подумала то же самое. Вздрогнула, однако не прервала монолога. — Не исключено, Олег и есть отец Марининого ребенка, желанного ей, но не ему. Олег не хочет жениться, однако боится, что в случае отказа влиятельные родители Марины попортят ему жизнь. Легче воспользоваться удобным моментом и столкнуть бедную с балкона. Или, предположим, так. Олег любил Марину, но узнал, что она ждет ребенка от другого. На этой почве он помешался, возненавидев неверных женщин. Он ведь страшно самолюбивый! По своей склонности к демонстрации, Олег решил устроить из убийств спектакль с глумливыми валентинками и угрожающими звонками. Он режиссер, а мы марионетки. Марину он ненавидел больше всех, поэтому убил сразу. Галку меньше ненавидел, но тоже достаточно. Возможно, его оскорбило, что она выбрала его как орудие мести Ромке, а потом снова стала бегать за Ромкой, понимаешь? Самомнение Олега не позволяло ему быть чьим-то орудием. Вот после этого он Галку и зарезал. А ты ему почти безразлична. Он получает удовольствие, пугая тебя, играя, как кошка с мышкой, наслаждается своей властью и не спешит убивать. Я боюсь, Натка, преступник Олег. Мне стало не по себе. Вроде бы я хотела определенности, однако теперь она не радовала. Да, Олег циник и презирает женщин, но чтобы убийца и маньяк… Мы учились вместе полтора года, болтали, смеялись. — А Андрей? — жалобно спросила я. — Камила говорит, у него было что-то с Мариной. И Ванька тоже говорит. Правда, Андрей не признается… — Ну, Полухин из него сегодня вытрясет правду, — удовлетворенно заметила Ира. — Андрей — еще тот тип, согласна. Никогда не любила этаких, безумно мужественных на вид. Никакая здесь не мужественность, а сплошной Голливуд. Но женщины, дуры, покупаются. «А еще покупаются на веселую, простодушную улыбку красавчиков вроде Димки». Однако я опять проглотила крамольную фразу, с силой затолкав ее обратно куда-то в самую глубину души. Фраза повисла там тяжелым грузом, но я терпела. — Женщины покупаются, — повторила Ира. — Тем более в смысле секса Андрей, похоже, мастер. Он запросто мог охмурить Марину. Мне не зря показалось, что он ей нравится. Тем более, он даже сам не скрывает, что она пыталась его соблазнить. Мол, приходила ради этого к нему в комнату общежития. Не очень-то верится, что Андрея заманивала в постель первая красотка курса, а он устоял. Тоже мне, девственник! — Он Настин парень, — напомнила я. — Зачем ему другая? — По-моему, наличие Насти не помешало ему в два счета стянуть с тебя джинсы. Причем ты уверяла, физически он был уже на старте… похоже, он всегда на старте. — Да уж. — Я думаю, все-таки у них с Мариной что-то было. Но он так задурил ей голову, что заставил это скрывать. Не мог выбрать между ней и Настей и тянул время. Вспомни, как он тебе сказал недавно! У тебя легкий характер, а у Насти нет, поэтому он выбирает тебя. Рассудительный парень, ничего не скажешь! Деньги деньгами, прописка пропиской, но покладистый характер жены — тоже часть ее приданого. С Мариной жить было бы куда сложнее, чем с Настей, вот он и предпочел Настю. А Марина не отставала. Тогда он столкнул ее с балкона. Ванька ведь видел, как Андрей выходил на балкон, так? Галка наверняка тоже это видела. Она стала его шантажировать, и он ее зарезал. Он служил в десантных войсках, так что умеет держать нож в руках. — А я? А валентинки? Ира кивнула. — Вот почему у Полухина, не желающего смириться с мыслью о маньяке, не сходятся концы с концами. У меня они тоже не сходятся. Если искать в преступлениях логику, получается, ты и валентинки — совершенно отдельная история. Нелепая шутка. Однако ничего себе шуточка, когда человека сталкивают с крутой лестнице на пароме! Не будь ты спортсменкой, точно бы сломала позвоночник. Может, Андрей пугает тебя специально, чтобы нас запутать? Но тогда непонятно, зачем писал валентинки. Они сразу привлекают внимание к любовному мотиву, что Андрею невыгодно. Не знаю. А вот еще одна странность. Тебя Камила сегодня не удивила? — Нет, не удивила. А должна? — Мне еще в день, когда мы узнали о смерти Галки, показалось, что Камила чего-то опасается и что-то скрывает. Это так на нее непохоже! Сперва она в своей привычной манере без ложной деликатности сообщила о Галке всю подноготную, но, едва я предположила, что Галка могла шантажировать убийцу, Камила сразу переменила тон и горячо возразила, что нечего нам вмешиваться в расследование, на то есть милиция. Вспомнила? Я кивнула. Действительно, Димка назвал тогда Камилу вулканом страстей. В том смысле, что она удивительно разволновалась. — А теперь проанализируй ее сегодняшнее поведение, Натка. Ты сказала, что Полухин видит более разумные поводы для этих убийств, чем мания женской верности. Что причина могла быть в самой Марине, а Галка поплатилась за то, что что-то видела. Да, и еще ты рассказала про Маринину беременность! Вот после этого Камила и стала катить бочку на Андрея, причем очень настойчиво. Даже заставила срочно позвонить Полухину. Я пожала плечами. — Камила все объяснила, Ира. Сперва она не понимала, что связь Андрея с Мариной может иметь отношение к убийству, а, едва поняла, рассказала все, что знает. К тому же правильной Камиле было неприятно признаваться, что она подслушивала. Мне бы тоже было неприятно. — Ну, не знаю. Что-то в поведении Камилы для меня не вяжется, хотя вроде ты и права. — Ира, — вдруг вспомнила я, — да это же чушь! Вчера вечером, когда за мной кто-то крался, Камила была дома. Значит, она не при чем. При чем может быть разве что Настя. Правда, мне угрожали скорее мужским голосом, но… — Настя… — перебила меня Ира. — Как-то не верю я, что это могла сделать девчонка, но почему бы нет? У Андрея был роман с Мариной, Настя узнала, а она очень ревнива. Может, из-за ребенка Андрей собирался на Марине жениться? Вот Настя и столкнула ее с балкона, а Галка что-то видела. Пришлось убить и Галку. Что касается тебя… тебя Настя откровенно недолюбливает, все по той же причине, и с удовольствием помотала бы тебе нервы любыми доступными средствами. Ты ведь сразу решила, что валентинку тебе прислала она? И Марине наверняка она. Но ведь Галка тоже получила валентинку, причем до того, как погибла Марина! Зачем Насте посылать оскорбительное письмо безобидной Галке? Зачем Галке вообще прислали письмо, если это сделал не маньяк, помешанный на женской верности, а нормальный человек? Кстати, никогда не слышала о женщине-маньяке. А если человек не маньяк, зачем ему красться за тобою и стучать, зачем угрожать тебе по телефону? Мы довольно долго еще мусолили ситуацию так и этак, но к определенному выводу не пришли. Олег и Андрей, Андрей и Олег — эти имена всплывали чаще всего, и у меня начинало неприятно сосать под ложечкой. Неужели кто-то из них совсем скоро попытается меня убить? Вот Ира звонит Полухину, предупреждая, что я скоро ухожу. Голос ее заметно срывается, она нервничает. Похоже, капитан ее успокаивает. Я тоже принимаюсь успокаивать, да так напористо, что напрочь прекращаю бояться. Мне становится любопытно. Никто не стучит под окнами больницы, не скрежещет за моей спиной. С чувством легкого разочарования сажусь в автобус. Вылезаю, сворачиваю к себе — и останавливаюсь, наконец-то удовлетворенная. Действительно, было бы глупо пугаться маски вампира второй вечер подряд. Пускай другие пугаются, а я знаю — передо мной всего-навсего сувенир из магазина приколов. — Ну, а теперь снимите это, — довольно равнодушно приказывает Полухин. Маньяк извивается у него в руках, однако вырваться не в силах. Господи, чего они тянут, сколько можно? Подбегаю в нетерпении и резким движением срываю маску. — Это ты? — глупо уточняю я у Насти. — Нет, королева Англии, — зло отвечает та. — Ну, к Натке домой сейчас, пожалуй, ближе всего, — с тем же равнодушием извещает милиционер. — Так что пока туда, девушки. — Надеть маску — не уголовное преступление, — резко возражает Настя. — Отпустите меня! Я хочу домой. — Будешь скандалить — переночуешь в КПЗ, с проститутками. Полухин не угрожал, он просто констатировал факт. Может быть, поэтому Настя сникла и покорно побрела с нами. Я смотрела на нее, пораженная. Высокая тонкая фигура в стильной куртке, длинные темные волосы… Настя была такая элегантная, красивая! И она — убийца? Почему, зачем? Хотя Ира все объяснила. Марину Настя убила из ревности, Галку за то, что та узнала правду, а меня… меня обижает снова из ревности. Какое счастье, что я решила ни в кого больше не влюбляться! Раз любовь приводит к таким последствиям, лучше не надо. — Итак, Анастасия Сергеевна, поведайте нам свою увлекательную повесть, — предложил Денис Борисович, усаживаясь в кресло. — Ничего увлекательного, — с вызовом возразила Настя. — На пароме, когда мы ехали из Стокгольма, Натка до полусмерти напугала Галку маской вампира. Причем знала, что у Галки нервы на пределе, но Натка ведь никогда не думает о других людях, ей лишь бы посмеяться. Я тогда еще решила: вот бы хоть раз кто-нибудь поступил с ней так, как она поступает с нами. А потом я увидела в урне маску и подобрала. На всякий случай. А вчера Натка окончательно распоясалась. При всех дала Димке пощечину, ни за что ни про что. Ну, сделала Ира аборт, чего такого? Сама виновата, предохраняться — обязанность женщины. Но Натке закон не писан, и все ей все прощают, не знаю, почему. Ну, а я решила восстановить справедливость. Вчера подкараулила ее у подъезда в маске вампира, чтобы она поняла, каково было несчастной Галке. И она поняла! Завопила, словно резаная, хотя я пальцем ее не тронула. И сегодня не тронула, просто надела маску. Где тут состав преступления? Не вижу. — Погоди, — прервала я, до предела заинтересованная. — А чем ты стучала и скрежетала? И зачем? То, что Настя оказалась вовсе не убийцей, меня безусловно обрадовало. Она, конечно, вредина, но все равно ее было бы жаль. — Стучала? — подняла брови Настя. — Скрежетала? Не выдумывай чуши. Буду я скрежетать! — Еще валентинки и телефонные звонки с угрозами, — флегматично вставил милиционер. — Тоже отрицаете? — Отрицаю. Я не посылала валентинок и никому не угрожала. Я только два раза надела маску. — Я так и думал, что это не вы, — кивнул Полухин. — А… а кто? — вздрогнула Настя. — Кто, по-вашему? Ромка? — Нет, Анастасия Сергеевна. Кстати, Лебедев Андрей служил в десантных войсках, правильно? И отлично владеет холодным оружием. Он наверняка рассказывал вам о своих успехах. — Не помню, — прошептала Настя. — Ничего не помню. — Ну, неважно. — Полухин говорил так, словно ему действительно было неважно, и этот скучный тон проникал почему-то до самой глубины души. — Марина Пози ждала от Лебедева ребенка. — Неправда! — быстро воскликнула Настя. — Они были едва знакомы. — Мне сегодня попал в руки его мобильный телефон. Хорошая штука, навороченная. Хранит до сотни адресатов принятых звонков. Так из этой сотни почти тридцать — от Марины. Сам он, правда, звонил ей несколько реже. Тексты сообщений от нее… представляю, какого содержания… он сообразил стереть, а данные о звонках — нет. И потом, есть свидетели их встреч. Есть даже свидетель того, что Лебедев последним выходил четырнадцатого февраля на балкон. — Вы дурак, — закричала Настя. — Это я, я стучала, скрежетала и угрожала Натке! Я столкнула с балкона Марину и зарезала Галку. Я, я, а Андрей ни в чем не виноват! Он не убивал, я знаю! Он сам мне сказал, понятно? Он не стал бы мне врать, он не мог врать, понятно? Это не он! С Настей уже была настоящая истерика, ее душили слезы, голова в конце каждой фразы падала вниз, и длинные распущенные волосы мели пол. Настя вскидывала голову и снова роняла, много-много раз, казалось, шея сейчас порвется, словно стебель слишком тяжелого цветка. У меня просто сердце зашлось от жалости. Я хотела произнести слова сочувствия, но осеклась. Я вдруг поняла, что от моего сочувствия Насте станет только хуже. — Вы ведь знали, что у Андрея с Мариной роман, — уверенно сообщил Полухин. — Да, знала. Когда он был в ванной, ему на мобильник пришло сообщение, а я прочитала. Я поняла, что Марина от него беременна, но что я могла поделать? Легче было притворяться, что ничего не знаю. Он ведь предпочитал меня, это подтвердит каждый. — Четырнадцатого вы видели, как Андрей выходил на балкон. Вы специально за ним следили, поскольку ревновали к Марине. — Нет, он не выходил! — Вы видели, — повторил капитан, и я по Настиному лицу поняла, что он прав. — И заподозрили его в убийстве. — Я была дурой, — рыдая, выдавила Настя. — Неблагодарной, злобной дурой! Я не имела права его подозревать. Это было подло с моей стороны — подозревать его. Потом он сказал мне, что не убивал, и я поверила, потому что это правда! Но я боялась, его подозреваете вы. Сперва вы подозревали Ромку, а потом, говорят, перестали. — И вы решили уверить нас, что Натку преследует маньяк, поэтому надели маску вампира, а вовсе не из желания восстановить справедливость, — усмехнулся Полухин. — Надеялись увести нас этим от мыслей о Лебедеве, а сами, наоборот, бросили на него подозрение. На вчерашний вечер алиби нет только у вас, Лебедева и Гуляева. У Насти расширились глаза. — Олег, — торопливо произнесла она, тонкими наманикюренными пальцами вытирая сопли под носом, — Олег Гуляев. Вы знаете, что Олег ссорился с Мариной незадолго до ее смерти? Он чувствовал, что она любит другого, и ревновал. И он ненавидел Галку, честно! Это Олег, это точно он! Денис Борисович окинул Настю долгим взглядом, в котором смешались сочувствие, восхищение и что-то вроде легкой брезгливости. Настя вздрогнула, с ужасом прикрыла руками опухшее, грязное лицо и жалобно попросила: — Можно, я пойду домой? Пожалуйста… — Итак, Настя. — Голос милиционера звучал мягко. — В маске вчера и сегодня были вы, а остальное… валентинки, угрозы… — Нет, честно. Только маска. Вы верите мне? Капитан кивнул, и Настя убежала, по пути ударившись о косяк. — Ну? — мрачно спросил у меня Денис Борисович, едва она скрылась. — За что она его так любит? — вырвалось у меня. — Настоящий мужчина, — иронически прокомментировал Полухин. — Супермен. Говорят, гигант секса. Впрочем, последнее тебе лучше знать. — Представьте себе, не знаю и знать не хочу. Поэтому он меня и бросил. — Кавалер барышню хочет украсть, — неожиданно пропел Денис Борисович басом. Я оторопела, а он поспешно вернулся к делам. — Мне сразу казалось, Натка, что маска вампира и убийства — вряд ли дело рук одного человека. Маска — уж больно глупо. Маневр безумно влюбленной женщины. — Так может, угрожала и стучала все-таки тоже Настя? — К сожалению, вряд ли. Нелепо признаваться в одном и скрывать другое. Валентинки, угрозы и странные стук — это, боюсь, особая статья. Слушай, ты не покормишь меня ужином? Страшно хочется есть. — Ох, — спохватилась я, — у меня в прихожей пакет с едой, я как раз сегодня купила. Но там только такое… быстрого приготовления. — Именно об этом я и мечтаю — о быстром приготовлении, — подтвердил Полухин. — Чем быстрее, тем лучше. Бросив на сковородку блинчики и нарезая колбасу, я сочувственно спросила: — Вам дома-то не достанется, что так долго работаете? Тем более, воскресенье. — Мама привыкла. — Ну, мама конечно. Я боялась, жена и дети. — Жена и сын давно живут в другой семье, с более разумным отцом. — А чем это вы неразумный? — обиделась я. — Совсем наоборот. Настю вон сегодня поймали, и вообще… — Кавалер барышню хочет украсть, — снова пропел Денис Борисович и добавил: — Разумный уже несколько лет как ушел из органов в одно коммерческое предприятие, где деньги сотрудникам отсчитывают не в неких загадочных МРОТах, а в любимых народом убитых енотах. В смысле, у.е. — Но вам хоть с сыном видеться разрешают? — Все очень культурно, Натка, как в лучших домах Филадельфии. Дружим семьями. Надеюсь, эти блинчики с мясом? — Денис Борисович, — обратилась я, когда мы приступили к чаю. — Объясните мне все-таки, а? Ну, хорошо, Настя сегодня сказала нам правду. В том смысле, что убивала, стучала и посылала валентинки не она. А кто все-таки? И зачем? Андрей? Олег? Хотя нет, ведь алиби на вчерашний день теперь неважно. Меня пугала Настя, а вовсе не маньяк. Значит, подозреваются снова все, так? — Настя пугала маской, а кто-то параллельно стучал и скрежетал. Ты пользуешься удивительной популярностью, не находишь? — Среди маньяков — точно. А может, стук не имел ко мне отношения? Строители какие-нибудь работали. — Очень трудолюбивые попались строители. В десять вечера старательно стучали, причем и у больницы, и у твоего дома. А с угрозами тебе названивали тоже строители? — Ну, так кто? — не выдержала я. — Уж я-то имею право знать. — Интуиция подсказывает мне, что больше звонков не будет. Стуков, впрочем, тоже. Но береженого бог бережет. Завтра опять собираешься в больницу? — Конечно. Сперва схожу на занятия, а потом туда. — Позвони мне за полчаса до ухода, я подъеду и отвезу тебя на машине домой. Это проще всего. — А проследить опять не хотите? — оживилась я. — Вдруг поймаем того, кто стучит? — На пустую удочку попадается только очень глупая рыбка, Натка. Нет, проследить я не хочу, хочу проводить тебя до дому. Со школьных лет не занимался подобными вещами. У тебя есть портфель? — А может, виновата Камила? — перебила я. — Ира говорит, она ведет себя странно. Она ведь сегодня вам звонила, да? — О, чуть не забыл, — спохватился Денис Борисович. — Вот тебе мобильник, который ты у нее оставила. Камила ведет себя странно? И что, вы с Ирой до сих пор не поняли, почему? — Нет. А почему? — Натка, а где твои африканские косички? Я по ним соскучился. — Надоели, и я состригла. Вы почему не отвечаете? — Не думаю, что Камила это одобрила бы. Соображайте сами, девушки, тут как раз ваша стихия. — Вот нарочно не буду соображать, раз вы так! — возмутилась я. Ну, чего он издевается? Сам наверняка все знает, а я должна мучиться! Полухин засмеялся. — Вы что? — пробурчала я. — Мне сегодня показалось, что ты сильно повзрослела, Натка. Очень сильно. Слава богу, это не так. Ты повзрослела, конечно, но не до конца. — Он вдруг стал серьезным. — Надеюсь, твоя подруга не считает, что во взаимоотношениях с мужчиной полезна полная откровенность? Это не так. Намекни ей как-нибудь деликатно. Она хорошая девочка. Мне почему-то показалось, что я читаю мысли собеседника. «Ты повзрослела, конечно, но не до конца. До конца повзрослела твоя подруга, и я знаю, почему, мне сказали в больнице диагноз. А Димке этого диагноза лучше не знать. Но ведь она хорошая девочка и считает своим долгом говорить правду». — Ей уже намекнули, — вздохнула я. — Но она решает все сама. Денис Борисович ушел, а я долго еще не ложилась спать, однако мысли мои касались почему-то не преступлений, а несколько иных тем. Точнее, совсем иной темы — самого Дениса Борисовича. Он, оказывается, разведен. Это какой же надо быть глупой, чтобы его бросить? Ну, посудите сами. Я недавно узнала, что все мужчины гады. Они притворяются, что любят женщин, а сами любят только себя. Женщины нужны им для развлечения, а в трудную минуту предадут, не моргнув глазом. И Димка такой, и Ванька, и Олег, и Андрей. Только Денис Борисович другой. Ему от меня никакой пользы, а он меня охраняет. Не взвешивает на весах, подобно Ваньке, выгодно это или нет, охраняет, и все тут. И Иру он жалеет. Как же это получилось, что все мужчины плохие, он один хороший? Конечно, хороший — добрый и умный. А что на вопросы иногда не отвечает, наверное, не положено. Он ведь как бы на работе. Интересно, вот когда он сказал, что я, мол, не до конца повзрослела, то хвалил или наоборот? Мне показалось, что хвалил, но кто его знает. Он сам взрослый, и ему должна быть интереснее взрослая, чем девчонка. Какое счастье, что я решила ни в кого не влюбляться, а то страшно бы теперь страдала! А раз не влюблена, могу спокойно поспать. В институте обстановка оставляла желать лучшего. Точнее, не в институте, а в нашей группе. Что за занятия, если в аудитории шесть человек? Я, Камила, Димка, Андрей с Настей и Олег. То, что Ромка отсутствовал, меня не удивило. Зачем лишний раз подставлять себя под удар? Что касается остальных… Ира в больнице, Галка убита. Нет еще кого-то одного… да, Ваньки. И слава богу, мне не хотелось с ним встречаться. Андрей сидел рядом с Настей, которая бросила на меня такой взгляд, что у меня сердце ушло в пятки. Только теперь я почувствовала, что значит, когда тебя по-настоящему ненавидят. Раньше были детские игрушки, невинные развлечения, игра в ревность. Сейчас все переменилось. Настя никогда не простит мне, что я видела ее зареванной и сопливой, что слышала, как она в истерике топила всех, включая себя, лишь бы выгородить драгоценного Андрея. Вот ведь удивительно! Я как раз стала относиться к Насте лучше. Она оказалась беззащитнее, человечнее, и мне было ее жаль. Я бы охотно сделала шаг навстречу, но твердо знала, что Настя его не примет. — Привет, — жизнерадостно улыбнулся мне Димка. — Садись сюда. — Привет, — неуверенно ответила я. — Да не комплексуй ты, садись рядом. Я не обиделся, честно. Я прекрасно понимаю, ты это сделала потому, что любишь Иру. Я тоже очень ее люблю, и мне даже приятно, что ты ее защищаешь. Хотя рука у тебя тяжелая, не скрою. Мир? Заботы не омрачали веселого Димкиного лица. Он снисходительно и легко дарил мне прощение, а мне хотелось вновь размахнуться и ударить. Но, вспомнив Иру, я улыбнулась. Никогда не догадывалась, что неискренне улыбаться — такое тяжелое испытание. Обычно улыбка вылетает сама собой, подобно дыханию, а теперь я медленно, с усилием выдавливала ее из глубины души, старательно растягивала рот, но глаза все равно отказывались подчиняться. Впрочем, Димка, похоже, остался доволен. Я села рядом с ним. В результате Камила досталась Олегу, и они оживленно о чем-то шептались — разумеется, до того, как преподаватель вошел в аудиторию. Во время занятий Камила не стала бы отвлекаться даже на синюю птицу счастья, если б та соблаговолила влететь в окно. В обеденный перерыв ко мне подошел Андрей. — Надо серьезно поговорить, — предложил он. Настя осталась на месте, словно хорошо выдрессированная собака после хозяйского приказа. Только намертво сцепленные в замок руки показывали, чего ей это стоит. — Знаю я твои разговоры, — отрезала я. — Это мы уже проходили. — Мне нужна твоя помощь, Натка. Мы пройдем в тот конец коридора. Нас никто не услышит, но мы будем на виду. Это тебя устроит? Я кивнула. Вдруг ему действительно нужна помощь? Правда, сегодня я не в джинсах, а в своей любимой мини-юбке, но при публике Андрей вряд ли под нее полезет. Даже его сексуальной инициативе есть предел. — Полухин тебе симпатизирует, и тебе он поверит скорее, чем мне или Насте, — без предисловий начал Андрей. — С чего ты взял, что симпатизирует? — перебила я. Тема оказалась интересной. — Знаю. Послушай меня, Натка, и передай ему. Вчера я действительно сглупил, отрицая все подряд. Сейчас я скажу тебе правду — целиком и полностью. Я не уверен, что хочу жениться на Насте. Она ревнива и склонна к истерии. Одно время я надеялся, что сумею это побороть, но понял, что без толку. И тут подвернулась Марина. Конечно, я повел себя, как идиот. Было ясно, что этот вариант еще хуже, хотя материально все по высшему разряду. У Марины комплексы, и самая сильная любовь не могла ее от них избавить. Она очень властолюбива, мне это не подходит. Мне нужен легкий, покладистый нрав, вроде твоего. Дома я хочу отдыхать, а не усмирять характер жены. — А я, значит, бесхарактерная? — У тебя тоже есть заскоки, но несложные, тут я бы разобрался без проблем. Но ты меня бросила, пришлось выбирать из того, что осталось. Не хочу говорить плохо о мертвых, но Марина меня обманула. Сперва мы предохранялись, а потом она уверила, что у нее безопасные дни, и я попался, как мальчишка. Я не думал, что она так сильно на мне помешана, она ведь изображала такую гордыню… — За что тебя любят женщины, Андрей? — вырвалось у меня. — Женщина, Натка, — усмехнулся он, — это шкатулка с секретным замком. Если знаешь, за какое место погладить, она сразу раскроется. Все очень просто. И он неожиданно провел рукой, на расстоянии обрисовывая контур моей груди, а потом раскрыл ладони таким непристойным жестом, что я покраснела и отшатнулась. — Не строй из себя святую, Натка, в твоей юбке этот номер не пройдет. Полгода назад я поторопился. Ты тогда сексуально еще не созрела, а сейчас… Спорим, если ты дашь мне четверть часа наедине… даже десять минут… я найду, где твой замок, и ты поймешь, что я прав. На что спорим? — Нет, — испугалась я. Андрей говорил так убежденно, что я почти ему поверила. — Правильно боишься. Хочешь, расскажу одну историю, Натка? — лицо Андрея стало жестким, холодным, в голосе зазвучала издевка, а глаза устремились куда-то вдаль. — В десятом классе я был влюблен в одну девчонку. Прямо-таки боготворил. Она была старше на год и водила компанию не со школьниками, а со студентами, а нас презирала. Этакая взрослая, прекрасная, недоступная богиня. Я и мечтать о ней не смел. Бродил за нею, как дурак, и любовался. А то, что она имела сексуальный опыт, делало ее для меня еще привлекательней. Она относилась к сексу снисходительно-поощрительно. Мол, я не какая-то малолетка, чтобы обходиться без этого, но голову сохраняю холодной. Мне казалось, Клеопатра, и та выглядела бы нелепой девчонкой по сравнению с Леной. А потом мне повезло. — Она полюбила тебя? — жадно спросила я. За издевкой Андрея мне почудилась искренняя, давняя боль. — Мы оказались в одной компании, на квартире моего приятеля. Лена курила на кухне, я подошел к ней и вдруг впервые почувствовал свой дар. Теперь-то я владею им осознанно, а тогда словно какая-то вспышка. Я вдруг ощутил ее тело целиком и полностью, и какие-то места были холодными, а какие-то пылали жаром. Я и сейчас, если нужно, могу так ощущать женское тело. Где и что надо сделать — рука понимает сама. И оказалось, никакой любви для женщин нет. Не умеете вы любить, вы устроены иначе. Я остался тем же презираемым мальчишкой, просто нажал на тайный замочек, и она мне отдалась. Дерни за веревочку — дверца откроется. Очень просто. Женщины вообще простые существа. Мужчине в жизни необходимо многое, ему не придет в голову свести жизнь к сексу, получили удовольствие и разбежались, а женщина… она днем пытается жить тем, что было ночью. Обыкновенной физиологической потребностью вы заполняете себе целую жизнь, потому что больше ничего за душой у вас нет. — Это не потребность — это любовь, Андрей! — Да, тебе это кажется любовью — ты ведь тоже женщина, ты не знаешь ничего, кроме инстинктов. То носила короткую юбку для Лидина, теперь для Полухина. Птица бездумно защищает своих птенцов, а Настя с той же бездумностью — любовника. Ладно, проехали, — Андрей махнул рукой, останавливая себя, тон его переменился, стал более привычным. — Не знаю, с чего это меня вдруг понесло. Натка, я никого не убивал и не писал валентинок. Я не стал бы рисковать жизнью из-за женщины. Мне доставляло удовольствие, что все бегают за Мариной, а она помешалась на мне. Она уверяла, что готова одна растить нашего ребенка, лишь бы у нее осталось хоть что-то от меня… от нашей любви, как она выражалась. Возможно, я на ней бы и женился. Ее родители купили бы нам квартиру в Питере, а на свете существуют разводы. Я еще обдумывал все это. Я не такой дурак, чтобы убивать, Натка. Я нашел бы другой способ решить свои проблемы с женщиной. Ты веришь мне? — Да. — Вот и скажи своему менту. Пусть ищет в другом месте. Совсем в другом. Не верю я в маньяков, да вообще не верю, что мужчина способен убить на любовной почве. Женщина — да, сколько угодно, но не мужчина. У мужчин в голове есть мозги, они способны рассчитать заранее последствия. — А из-за чего убьет мужчина? — Если ему будут угрожать, например. Или если замаячит очень хорошая выгода. Только очень хорошая, которую не получишь более безопасным путем. Так что пускай ищет или дуру-бабу, или солидный мотив. Я пытался донести вчера это до мента, но он, по-моему, все равно меня подозревает. Ты поговоришь с ним? Я кивнула. Мне почему-то стало очень Андрея жаль. Вот он намекал на комплексы Марины, а разве с ним не то же самое? Когда-то давно ему не повезло с девушкой, и теперь он презирает нас всех. Легко ли жить, презирая ровно половину человечества? В одном фантастическом романе я читала про планету, где лишь мужские особи обладали разумом, а самки оставались животными. Ира тогда, смеясь, заметила, что это мечта любого мужчины. Я приняла ее слова за шутку и не подозревала, что некоторые живут на подобной планете, называя ее Землей… — Натка, что-то случилось? — требовательно спросили меня. Я подняла голову. Олег. Только голос у него странный, высокий и напряженный. — Нет. Почему случилось? Олег молча пожал плечами. — А ты не поняла? — ехидно осведомился Андрей. — Ты целых полчаса общаешься с маньяком, Олег ждет, пока тот тебя прикончит — а мы вместо этого мирно беседуем. — И впрямь, плакали мои мемуары, — иронически согласился Олег своим обычным тоном. — Я выражаю претензию нашей милиции. Легко ли написать воспоминания «Как я учился вместе с маньяком», если тебе не указали, кто именно маньяк? Приходится распылять внимание на кого попало. Натка, так ты идешь в буфет? Очередь уже подходит. — Нет, спасибо, — неожиданно решила я. — Я пропущу последнюю пару, лучше поеду к Ире. Андрей пожал плечами и ушел, а Олег остался, оценивающе на меня глядя. — Ты чего? — не выдержала я. — Думаю, как будет обидно, если тебя прикончат в транспорте, пока ты едешь в больницу, а я пропущу это зрелище и не смогу осветить в мемуарах. Боюсь, мои мемуары резко упадут в цене. — А ты надейся, что меня сегодня не прикончат. — Истинный мужчина не надеется, а действует, — назидательно сообщил Олег. — Я тебя отвезу в больницу на своей машине. Идем! Мы двинулись вперед по коридору, но у буфета Олег произнес: «Минутку», — и бросился к стоящей в очереди Камиле, что-то быстро ей прошептав. Именно тогда, освобожденная от непосредственного влияния более сильной личности — неужто Андрей прав и у меня отсутствует характер? — я заподозрила неладное. С чего это Олег собирается меня подвозить? Никогда за ним подобного не замечалось. Зачем он вообще прервал наш с Андреем разговор? Какое ему до нас дело? Совершенно на Олега не похоже, он всегда такой равнодушный и ироничный. Ира говорит, его тип личности вполне подходит для маньяка. К тому же позавчера, когда за моей спиной стучал преступник, а Настя пугала меня маской вампира, Олег якобы находился в автомобиле — весьма слабое алиби. Алиби нет еще у Андрея, но ему я сегодня поверила. Не могу объяснить, почему, однако поверила на сто процентов. Получается, кандидатом в маньяки остается один Олег. К тому же Настя утверждала, что Олег ссорился с Мариной незадолго до ее смерти. Он чувствовал, что она любит другого, и ревновал, к тому же ненавидел Галку. Я вчера решила, Настя врет, выгораживая Андрея, а если нет? Олег свихнулся на почве женской верности из-за Марины, полюбившей Андрея. Он написал валентинки, столкнул с балкона Марину, зарезал Галку, а теперь заманивает меня в свою машину, чтобы завезти куда-нибудь и убить. Убить скоро и страшно, как обещал. Олег ведь склонен к демонстрации. — Я предупредил Камилу, так что можем ехать. Олег напористо потащил меня к выходу, я покорно плелась за ним. Язык не поворачивался заявить: — Нетушки, дорогой, никуда я с тобой не поеду. Уж не маньяк ли ты, Олег, и не собираешься ли меня прикончить? Кто-то, наверное, способен вести подобную беседу с однокурсником, а я нет. Дверца машины захлопнулась. «Почему я такая дура? — горько подумала я. — Значит, сама виновата». — Поменьше бы ты общалась с Андреем, — внезапно обратился ко мне Олег. — И вообще, лучше сидела бы дома и не разъезжала по городу. — Почему? — удивилась я. — Ну, я не настолько дорожу своими мемуарами, чтобы желать тебе смерти. Я несколько приободрилась. — Сомневаюсь, что кто-нибудь решится напасть на меня среди бела дня в людном месте. — Я тоже думаю, — согласился Олег, — не такой Андрей дурак, чтобы душить тебя посереди институтского коридора, но у меня не слишком большой опыт общения с маньяками, и я не знаю, чем они руководствуются. Он, когда беседовал с тобой, просто в лице переменился, — голос Олега вновь стал высоким и напряженным. — Я никогда не видел у него подобного выражения… — Погоди! — прервала я. — Ты что, думаешь, убийца Андрей? Ничего подобного. Это точно не он. — Тебе-то откуда знать? — Просто он мне все объяснил, и я поняла, что он не при чем. Олег засмеялся. — Прости, Натка, но ум — не самая сильная твоя сторона. Андрей — убийца, это почти точно. Так даже Камила считает. Ты вчера уехала из общаги, а Камила вызвала нашего бравого капитана и преподнесла ему все на блюдечке. Марина ждала от Андрея ребенка. Именно из-за Андрея она пришла к нам праздновать день святого Валентина. Он пытался уговорить ее сделать аборт, она наотрез отказалась, и он скинул ее с балкона. Галка видела, как он возвращался оттуда, постепенно поняла, что к чему, и задала Андрею прямой вопрос. Тогда он заманил ее на стройку и зарезал. Андрей бывший десантник, ты знаешь? Все сходится. Полухин дурак, не мог решить простейшей логической задачи, а Камила решила ее в пять минут, едва узнала необходимые данные. — Дурак? — Я так разозлилась, что забыла все свои страхи. — Просто он видит разные стороны проблемы, а упертая Камила только одну! Кто написал валентинки? Кто пытался убить меня на пароме? Кто угрожал мне по телефону? Кто крался за мною, стучал и скрежетал? Андрей? — Конечно, — раздраженно кивнул Олег. — И зачем ему это? Если он столкнул Марину неожиданно, в пылу ссоры, каким образом он заранее прислал эти чертовы валентинки? Этого Камила не учла? Поучать с важным видом она умеет, а сама в сто раз глупее! Изрекает прописные истины, а не думает своей головой, как настоящий следователь. — Эти истины прописные, потому что правильные! — заорал Олег. — Просто Камила не боится говорить правду, а остальные боятся. «Ах, что обо мне подумают, ах, не посмеются ли надо мной, ах, не обижу ли я кого-нибудь?» А Камила, она идет своей дорогой и не обращает на ерунду внимания. Вы все завидуете ей, поэтому и издеваетесь. Еще скажи, Камила чересчур правильная! Что значит — правильная? Такая, какими вы все хотите быть, притворяетесь, но не получается, а она такая от природы! На щеках Олега горели два ярких пятна, руки яростно сжимали руль. Он резко свернул в переулок, остановился и замолк, но через минуту иронически произнес: — Не правда ли, красивый спич? Я намереваюсь включить его в свою книгу. — Олег… — я осторожно прикоснулась к локтю собеседника, он вздрогнул. — Если ты любишь Камилу, зачем дразнишь ее? А зачем ты… ну, с Мариной и с Галкой? Да еще так демонстративно. Олег искоса взглянул на меня, пожал плечами. — А черт его знает! По трусости и слабости характера. Ирония — прибежище трусов, Натка. Всегда есть возможность смыться в кусты. «Вы поверили, а я ведь говорил несерьезно. Так кто из нас дурак?» Наверное, я боюсь выглядеть смешным, Натка. Отказывать девчонке, которая лезет к тебе в постель, — смешно. Испытывать романтическую любовь — смешно. Я боюсь показать кому-нибудь, что у меня внутри… наверное, тогда я почувствую себя беззащитным, как моллюск без раковины. Камила не боится. Она такая, какая есть, и никакая сила ее не сдвинет. Она всегда говорит правду, а я вечно притворяюсь. Я не думал, что бывают такие девчонки. Она мне напоминает Жанну Дарк, тебе нет? Непреклонная, умная, честная. — Так скажи ей об этом, — предложила я. — Кажется, я уже упоминал, — криво улыбнулся Олег, — что не желаю быть смешным. Или ты запамятовала? — Я не запамятовала, но… почему ты уверен, что Камила не отвечает тебе взаимностью? Вдруг да, а ты теряешь зря время. В любом случае, девчонке страшно приятно, когда ей признаются в любви, она ни за что не станет смеяться. Тем более, Камила. Она же добрая! — Она действительно добрая, Натка. Ты знаешь, это она попросила меня осторожно проследить, как вы разговариваете с Андреем. Она боялась за тебя. И, когда я сказал, что собираюсь тебя отвезти, чтобы охранять, она была рада, я видел. Она убеждена, что виноват Андрей, значит, он действительно виноват. Она никогда не ошибается. И никогда меня не полюбит. Иногда я думаю: «Господи, что я делаю, зачем я это делаю?» На ее глазах я крутил романы с Мариной, с Галкой… гнусные, демонстративные, фальшивые с обеих сторон романы. А Камила не признает фальши! Но ведь на самом деле это безразлично. Она все равно не полюбила бы такого, как я, даже если б я вел себя лучше. Зачем ей, сильной и искренней, я, фальшивый и слабый? Она найдет себе настоящего. Олег сглотнул, а потом повернулся ко мне. Лицо его выражало ужас. Он меня теперь боялся! Он боялся, что я стану смеяться над ним! Я увидела, как он последним усилием воли пытается надеть на себя привычную маску иронии, а та сползает, исчезает. И вдруг что-то прояснилось в самой мудрой части моего мозга — вот так-то, в моем мозгу, оказывается, затаилась мудрая часть! Я вспомнила слова Дениса Борисовича: «Камила ведет себя странно, и вы с Ирой до сих пор не поняли, почему? Соображайте сами, девушки, тут как раз ваша стихия». А какая наша стихия? Я это знала. — Камила убеждена, что виноват Андрей, — повторила слова Олега я. — А ты понимаешь, почему? Потому что не хочет, подсознательно не хочет, чтобы виновным оказался ты! Настолько не хочет, что не видит очевидных логических противоречий — это она-то, Камила, которая никогда не ошибается. Алиби не оказалось у двух человек — у тебя и Андрея. Камила сделала свой выбор, не медля ни секунды — уж я-то видела. Если виноват Андрей, значит, ты не при чем. — Она не способна наговаривать на невиновного, — резко парировал Олег. — В том-то и дело. Я неправильно выразилась, все было наоборот. Камила не сомневалась, что ты не при чем, не сомневалась ни секунды. Значит, виноват Андрей — другого варианта нет. Я еще кое-что вспомнила, честно! В тот день, когда обнаружили Галкино тело, мы с Ирой решили, что Галка могла шантажировать Марининого убийцу. Галка ведь очень любила деньги, это сама Камила рассказала. И еще Камила рассказала, что Галка надеялась вскоре улучшить свое материальное положение. И, несмотря на такие явные признаки, Камила наотрез отвергла мысль о шантаже, даже разнервничалась. Димка тогда прокомментировал: «Не Камила, а вулкан страстей». Что превратило Камилу в вулкан страстей? Ванька сразу сообразил — шантажировать можно только того, у кого есть деньги. У Камилы они есть. Она, мол, решила, что мы намекаем на ее причастность, и обиделась. Но ведь Камила не может быть причастной ни с какого боку, это очевидно! Только есть еще кое-кто с деньгами — это ты, причем ты был связан и с Мариной, и с Галкой. Шантаж мог навести на мысль о твоей виновности — и Камила твердо отказалась его обсуждать. Ты нравишься ей, Олег… возможно, больше, чем нравишься. Я уверена! — Мало ли, в чем ты уверена, — смущенно пробормотал Олег. — Тоже мне, величайший ум эпохи! — Денис Борисович тоже уверен, а он видит всех насквозь, — ехидно добавила я. — Дурак ты, Олег. Бедная Камила наверняка не догадывается о твоих чувствах. Ты ведь вечно ее дразнишь! Думаешь, ей приятно? А могли бы давно быть вместе. Вот прислал бы ты ей валентинку, она бы обрадовалась… — Или возмутилась бы, — пробурчал Олег. Господи, какой он, оказывается, трус! — Покажи мне девчонку, которой бы не понравилось любовное признание, и я прямо ей скажу, что она врет. Как жалко, что четырнадцатое февраля уже прошло! — Через три дня восьмое марта… — тихо произнес Олег. — Вот, как раз удобный случай. И вообще, прямо сейчас езжай к ней и отчитайся, как ты замечательно довез меня до больницы, отгоняя встречных маньяков. Ей понравится. Ты ведь ради Камилы приходил вчера в общагу? — Да. Раз уж нашелся повод повидаться в воскресенье… — Теперь у тебя тоже есть повод лишний раз повидаться. Обязательно езжай к ней, хорошо? Олег неуверенно кивнул, а я помахала ему на прощание рукой и отправилась к Ире. — Ты рано, — удивилась Ира. Она уже не лежала в постели, а сидела на диванчике в коридоре. — Я сбежала с последней пары. Слушай, мне столько нужно тебе рассказать! Действительно, Ира еще не знала ни про Настю с маской вампира, ни про Андрея и Марину, ни про Олега. Я говорила, едва успевая перевести дыхание, моя подруга увлеченно слушала. Еще бы — ведь про любовь! Денис Борисович правильно съязвил — мол, это ваша стихия. Ну и что? Пусть я решила ни в кого не влюбляться, о других-то посплетничать имею право… — Олег и Камила, — не могла успокоиться Ира. — В жизни бы не догадалась, особенно про него! Хотя знаешь, они все время как бы случайно оказывались вместе. И он все время обращался к ней, а она к нему. Я так рада, просто необычайно! Как было бы ужасно, если б они оба молчали и мучились. — Пусть только Олег попробует и дальше молчать да мучиться, я ему не дам, — пообещала я. — А вот у Андрея с Настей дела куда хуже. — Я предполагала что-то подобное, — вздохнула Ира. — У тебя есть интуиция, Натка, это она уберегла тебя от Андрея в прошлом году. Он бы сломал тебе жизнь… часть жизни, по крайней мере. Настю жалко, да. Даже и не знаешь, чего ей желать: чтобы он на ней женился или не женился. Бедная Настя… Я невольно фыркнула, потому что получилось название известного сериала. Ира сперва тоже фыркнула, а потом неожиданно произнесла: — Натка, что же получается? Убийца все-таки Ромка? — Почему? — не поняла я. — А кто? Не Олег, так? Не Андрей. Не Димка, разумеется. Еще не Ванька. — А почему не Ванька? — заинтересовалась я. — Натка, я видела, к а к он смотрел на тебя, когда ты упала на пароме. Он страшно за тебя перепугался и испытал огромное облегчение, когда понял, что все в порядке. Это была первая реакция, несомненно искренняя. Остальные признаки влюбленности можно подделать, но не это. Ни за что не поверю, что он хочет тебя убить. — Да я и сама не поверю, — махнула рукой я, — это я просто так спросила. Ромка тоже не убийца, Ира. В него не верит Денис Борисович, а он очень умный. В конце концов, расследование — его специальность, правильно? Значит, он разбирается в нем лучше нас. Если б был виноват Ромка, Денис Борисович давно бы его арестовал, а не мучился с другими версиями. — Значит, девчонка? — без энтузиазма предположила Ира. — Настя? Камила? — Не Настя, — отрезала я. — Она вчера была в истерике и наверняка не сумела бы скрыть. И не Камила. Не может человек полтора года притворяться правильным и не допустить ни одного прокола. Камила правильная и не стала бы убивать, да еще так нелепо, с валентинками и дурацкими стуками. А если это все-таки кто-то со стороны? В этот момент у Иры зазвонил мобильник. Она ответила, и лицо ее осветилось. Я догадалась, кто звонит. — Натка, — быстро и нервно прошептала Ира, отшвырнув телефон. — Он здесь, внизу. Я почему-то разрешила ему подняться сюда. Господи, зачем? Зачем я это сделала? Я сейчас уродина, он увидит меня и разлюбит. Натка, он разлюбит меня? Скажи! Мы еще успеем его остановить. Наточка, только не ври, пожалуйста! Я как привидение, да? Она была такая красивая, что у меня аж сердце заколотилось. Да, бледная, исхудалая и не похожая на себя, но огромные глаза горят ярким огнем, щеки пылают… Я вспомнила картины Ильи Глазунова. Оказывается, бывают и в жизни подобные лики. Я молча подняла вверх большой палец. Впрочем, было поздно — бодро улыбающийся Димка стоял рядом, и на меня Ира больше не смотрела. Три гвоздики выпали у него из рук одна за другой, он этого не заметил. — Ира, — в ужасе пролепетал он, — Ира, я не знал, что это так больно. Я никогда больше… никогда… Он упал на колени — не встал, а действительно упал, словно у него внезапно покосились ноги, — и прижался к Ире головой. Я осторожно ушла. Хотя могла бы не осторожничать, никому не было до меня дела. Легкая зависть распирала грудь. Хотя завидовать было нечему, умом я это понимала. Следовало радоваться, что Димка не совсем уж пропащий. Вид Иры, преобразившейся за последние дни, но при этом дивно красивой, пробудил в нем все-таки сердце. «А если б она была так же измучена, но подурнела? — подумала я. — Подействовало бы тогда?» И зависть исчезла. Хорошо, что я решила больше не влюбляться. Все мужчины эгоисты, все без исключения. Вот теперь я еду в одиночестве домой, легкая добыча для маньяка, а Денис Борисович даже и не собирается меня охранять. Если б я ему хоть немножко нравилась, он бы так не поступил. Именно эту печальную мысль я на разные лады крутила целый вечер. Вопросом, откуда Полухину знать, во сколько я отправилась из больницы домой, я себя не утруждала. Захотел бы, узнал бы. Он ведь умный! В дверь позвонили, я открыла. — Надо спрашивать «кто там» прежде, чем отпирать, — поучающе сообщил Денис Борисович. В руке он держал белую розу на толстом стебле. — Кто там? — покладисто произнесла я. Он расхохотался. — Прежде, чем отпирать, Натка. Это существенно. Однако прогресс налицо. Вот тебе за это! Я взяла цветок. — Спасибо. Это авансом к восьмому марта? — Нет, восьмого марта будет еще, — пообещал Денис Борисович, и мое настроение резко улучшилось. — Это в честь окончания расследования, Натка, и твоего освобождения от страшного маньяка. Теперь можешь спать спокойно. Впрочем, ты и раньше это делала. — Кто? — закричала я, крепко вцепившись гостю в локти, чтобы не вздумал убежать. — Денис Борисович, миленький, хороший, ну, кто? Даже если это тайна следствия, скажите мне, ну, скажите! — Натка, — странным тоном спросил Денис Борисович, сверху вниз глядя мне в лицо. — Тебе нравится Тихонов? Все говорят, у вас роман. — Ванька? — удивилась я. — Он меня жутко раздражает. Вроде и хороший, и ухаживает, но какой-то слишком уж рассудительный. Практичный, вот как это называется. Деловой. — Кавалер барышню хочет украсть, — как вчера, басом пропел мой собеседник. Похоже, он вспоминал эту песенку, когда был доволен. — Деловой — это точно. Даже слишком. Я оторопела. — Вы что, имеете в виду… Ванька и есть убийца? — Да, именно это я имею в виду, Натка. Приятно слышать, что он тебя раздражал. У тебя есть нюх. Надеюсь и в дальнейшем использовать тебя при расследованиях в качестве розыскной собаки. — Погодите, — прервала я. — Ванька хотел меня убить? Вы уверены? Ира говорит, на пароме, когда я упала, он страшно за меня переживал. Да я и сама чувствовала, что ему нравлюсь! И потом, когда позавчера вечером за мной гнался маньяк, Ванька прибежал на помощь. Может, вы ошибаетесь? — А может, ты не будешь перебивать взрослых? — невежливо парировал Денис Борисович. — Ах, взрослых! — съехидничала я. — Между прочим, я, как и вы, совершеннолетняя. Будьте добры назвать меня на «вы» и по имени отчеству. — А если нам уровняться по другому краю? — попросил капитан. — Лучше ты меня называй на «ты» и по имени. Он бросил на меня быстрый настороженный взгляд, и я вдруг поняла: он боится, что я откажусь! Вроде бы шутит, но боится! Пытаясь скрыть ликование, я произнесла: — Денис. Я очень хочу с тобой уровняться, все равно, по какому краю. Похоже, это напугало Дениса еще сильнее. По крайней мере, он торопливо продолжил: — Тихонов вовсе не собирался тебя убивать. У меня с самого начала было чувство, что на тебя покушаются не по-настоящему. При твоей беззаботности, Натка, убить тебя — самое простое дело. Куда проще, чем Марину или Галку. Но их почему-то убили с первого раза, а тебя только пугали, но не трогали. — Меня столкнули с лестницы, — напомнила я. — Да, меня это тоже смущало. Если б не это, я вычислил бы Тихонова куда раньше. Представь себе, во всем виноваты твои сапоги. Помнишь, ты купила себе в Финляндии нечто на высоченных каблуках? — Еще бы! — Тихонов знал, что ты гимнастка и очень ловко умеешь падать. Он столкнул тебя, будучи уверенным, что ты без проблем приземлишься на ноги… просто хотел создать видимость покушения… но не учел дурацкие сапоги. Когда он увидел, как ты лежишь на полу, обливаясь кровью, то искренне ужаснулся. Его совершенно не радовало совершить бесполезное убийство… даже вредное, поскольку оно слишком рано насторожило бы милицию и могло помешать убить Галку. К тому же Тихонов действительно к тебе неравнодушен. Конечно, он испугался и крыл себя последними словами за неосторожность. Я помотала головой. — Не собирался убивать… А звонки? А валентинки? А кто стучал за моей спиной? — Отвлекающий маневр, Натка. Я сразу это подозревал, но не мог доказать. — Подозревал — и молчал? — обиделась я. — Делал вид, что заботишься обо мне, что охраняешь, а сам знал, что виноват Ванька, и ни словом мне не намекнул! Издевался, да? Тебе было смешно, что я нервничаю на пустом месте. Тебе все можно, ты ведь взрослый, а я для тебя девчонка! Денис то хмурился, то улыбался, внимательно изучая мое лицо. Потом как будто решился и обнял меня за плечи. — Представь, я бы намекнул тебе, что виноват Тихонов, ты намекнула бы ему — не очень-то верю в твою скрытность — а он парень умный и предусмотрительный. Он насторожился бы, и я бы не сумел прижать его к стенке. А что касается охраны… я уже пытался тебе объяснить. Шанс, что ты рискуешь жизнью, был невелик, но меня не устраивал даже он. Я хотел быть полностью за тебя спокойным. Для этого требовалось заставить тебя быть осторожной… напугать, черт возьми! И напугать твою подругу, чтобы она хорошенько за тобою следила. Ира сразу внушила мне доверие, я был уверен, что она тебя не бросит. Ты не представляешь, как я позавчера разозлился на себя и на нее, узнав, что она оставила тебя одну, а тебе кто-то звонит с угрозами. С этого момента я стал тебя охранять. На всякий случай. Береженого бог бережет. До меня доходило медленно. — Значит, я — отвлекающий маневр, дымовая завеса? Получается, Ванька — не маньяк? — Нет. Просто прагматичный молодой человек, очень любящий деньги. Ты ведь это за ним замечала? — Безусловно. Галка тоже прагматичная и любила деньги. Ну и что? Разве они не имеют права? — Мудро мыслишь, Натка. Галка тоже прагматичная и любила деньги. Именно поэтому они так замечательно сработались с Тихоновым в его любимом комитете по связям с зарубежными университетами. Тебя не удивляло, почему Тихонов так к нему прикипел? — Ну… бесплатные поездки за границу и все такое. Галка тоже один раз ездила и говорила, что очень выгодно. — Необычайно выгодно. Особенно если везешь с собою наркотики. Ездишь то в одну страну, то в другую по постоянной визе, встречаешься с молодежью, не вызывая ни у кого подозрений. Очень удобный канал. Разумеется, ваш Тихонов — не босс, а мелкая сошка, но и ему достаточно перепадало. Я тихо охнула, Денис ободряюще мне улыбнулся. — Что делать, не все вы ангелы. Я бы сказал, формированию ангелов рыночная экономика не способствует. Тихонов привлек к работе Найденову, поскольку понял, что она при ее корыстности охотно присоединится. Она согласилась за самое минимальное вознаграждение… на первый раз. А потом потребовала существенной прибавки. Она ведь уже кое-что знала, и теперь с ней приходилось считаться. Но платить ей большую сумму никто не собирался. Более того, Тихонову намекнули, что он создал проблему, он и должен ее решать… намекнули люди, спорить с которыми было для него невозможно. Он попытался объяснить все Галке, но жадность оказалась в ней сильнее осторожности. Она стояла на своем, однако так нервничала, что проговорилась кое о чем своему парню. То есть Ромке. — Ромка тоже знал? — ужаснулась я. — Нет, не знал. Галка рассказала ему, что в поездке очень здорово заработала, а потом надеется зарабатывать еще больше. Что Ванька пытается одурачить ее и забирать всю прибыль себе, но она ему не позволит, потому что у нее есть теперь на него управа. Ромка решил, речь идет о перепродаже чемоданов на колесиках или чего-нибудь такого. Он совершенно не придал этому значения, хотя там были намеки, по которым он вполне мог бы догадаться. Но ему не было дела до Галкиных проблем, его больше интересовала Марина. Галку это взбесило, а ведь она и так дергалась из-за своей сложной ситуации… короче, она сорвалась и с Ромкой поссорилась, да еще стала при всех обсуждать его любовь к Марине. В это время бедная Марина металась, не зная, чем привлечь внимание вашего супермена Андрея. Тут сгодился даже незаметный Ромка… пусть Андрей посмотрит, как она крутит другими мужчинами, и поймет, насколько она неотразима. Ромка обалдел от внимания роковой красотки и, не зная, как ее развлечь, рассказал среди прочего про свою ссору с Галкой. А Марина девица опытная… кстати, в ее компании использовать слабые наркотики считается хорошим тоном, так что определенное звено данной цепочки было ей знакомо. Она сложила два и два, получив четыре, и сообщила свой интересный результат Тихонову. — Зачем? — Думаю, исключительно, чтобы над ним поиздеваться. Показать ему, что она умнее всех и держит его в руках. Ей это доставляло удовольствие, особенно в тот период. Женщина часто мстит не тому мужчине, который сделал ей больно, а как раз тем, кто не при чем. Марине нравилось демонстрировать Тихонову, что она в любой момент может его выдать… ну, а он не из тех, кто станет это терпеть. Он решил убить двух зайцев сразу… даже трех. — Марина, Галка, я? — Нет, третий Ромка. Его сажают за убийство, а он слабый человек, и в тюрьме у него не будет душевных сил вспоминать, что ему когда-то говорила Галка, и делать выводы из ее слов. Он никогда ни о чем не догадается. Вот такая практичная идея. Проблема в одном. Если убить тихую Галку, прежде всего милиция начнет, естественно, изучать ее окружение — и всплывет комитет по связям с зарубежными университетами, а кто знает, что там обнаружат. Это нежелательно. А вот если убьют красотку Марину, первым пришедшим в голову мотивом будет любовь. Надо, чтобы этот замечательный мотив остался единственным, причем даже после нового убийства. И еще! Надо, чтобы Галка после смерти Марины не заподозрила причастности Тихонова… чтобы она тоже поверила в убийство из-за любви. Почему-то самая практичная женщина попадется на удочку, если в качестве наживки насадить безумную страсть, пусть даже не к ней самой. Тихонов пошевелил мозгами и прислал три одинаковых валентинки. Почему третья тебе? Очень просто. Отвлекающий маневр должен бросаться в глаза, в этом его суть. А ты — человек очень откровенный. Марина и Галка, скорее всего, скроют получение валентинок, и замечательный, удобный мотив женской неверности пропадет зря. Ты — другое дело. Ты обязательно привлечешь к нему внимание, начнешь выяснять, что и как. Что ты и сделала. После этого Тихонов скинул с балкона Марину, но никто его не заподозрил, поскольку с Мариной его ничто не связывало. Галка тоже не заподозрила. Она не исключала убийства, однако зациклилась на валентинках, уж больно они подходили к случаю, особенно после того, как тебя столкнули с трапа на пароме. У нее и мысли не было опасаться Тихонова, вот уж, кому любовный мотив чужд на все сто! Тихонов добился, чего хотел. Он дал определенное направление общественному мнению и лишь после этого зарезал свою соратницу. Ее убийство стало вторичным, ее связи — не слишком-то интересными. Разве не так? Вы с Ирой, перебирая варианты, хоть раз попытались сосредоточиться именно на Галке, а не на Марине или валентинках? Хоть раз обсудили Галкину жизнь, контакты… — Нет, — подтвердила я, — ни разу. Теперь я поняла, Ванька действительно хитрый. Все сразу обвинили Ромку. — Этого Тихонов и ожидал. Но история с валентинками сразу показалась мне несколько нарочитой, а ваш Ромка… ну, мы все-таки изучали психиатрию… какой из него маньяк? Не исключая этой версии, я стал разрабатывать другие. В частности, Маринину беременность, а также Галкину работу. Я привык проверять все возможности, а не халтурить, ограничиваясь одной. Тихонову это не понравилось, и он решил укрепить версию маньяка-Ромки. Он звонит тебе и угрожает, надеясь, что ты тут же отчитаешься мне — а ты, переживая за подругу, не обращаешь на звонок особого внимания. На следующий вечер он снова звонит тебе с угрозами, а когда ты обращаешься к нему за советом, усиленно предлагает известить об угрозах меня. Но ты опять этого не делаешь. Значит, необходимо напугать тебя посильнее… все равно, каким образом напугать, лишь бы подействовало. Он подкарауливает тебя у больницы, стучит и скрежещет в надежде, что эти таинственные звуки наконец-то тебя впечатлят. Потом хватает машину и, обогнав автобус, мчится к твоему дому, чтобы продолжить там. Каково же его удивление, когда он видит Настю в маске вампира! Но он умеет ориентироваться по ситуации. Ты кричишь, Тихонов прибегает к тебе на помощь. Ему выгодно казаться твоим верным рыцарем, это окончательно снимает с него подозрение. Он снова требует, чтобы ты мне позвонила, и ты звонишь. Тут он просчитался. Ромка, как назло, оказался дома и заработал алиби. — Ванька не просчитался, — возразила я. — Он настаивал, чтобы я позвонила тебе наутро, а я разозлилась и сделала это сразу. Только из-за этого ты смог проверить алиби Ромки. — Что ж, не все Тихонову должно было везти. На следующий день ты приезжаешь в общежитие и сообщаешь сразу две новости. Про алиби Ромки и про беременность Марины. Тихонову уже не до того, чтобы соблюдать первоначальные планы. Что угодно, лишь бы отвести от себя подозрения, бросив их на другого. Теперь самой подходящей кандидатурой становится Андрей, и Тихонов поддерживает обвиняющую парня Камилу. Хотя этот вариант не выдерживает критики — если Андрей убил Марину из-за беременности, при чем тут ты и валентинки? Даже в качестве дымовой завесы Андрей бы их применять не стал. Они привлекали внимание к любовному мотиву — и, следовательно, к самому Андрею. Не заметить подобного несоответствия Тихонов мог только в панике. Он умный парень, что есть, то есть. — Не то слово, — мрачно подтвердила я. — Вот кого ни минуты не подозревала! А ты? — Ну, определенные подозрения в его адрес у меня появились почти сразу. Если считать, что валентинки и покушения на тебя — демонстрация, то в чем ее цель? Заставить разрабатывать версию убийства на почве любви. Значит, истинная причина прямо противоположная — деловая. Кто не связан с Мариной и Галкой никакими чувствами, зато связан делами? Ромка, Олег, Андрей, Димка — никто не подходит. Только Тихонов. Конечно, барышень я тоже не исключал, но Марина выше вас всех и наверняка сильнее. Столкнуть ее с балкона так, чтобы не было признаков борьбы — задача не из легких. К тому же из девушек курит только Галка, а появление на балконе некурящей наверняка бы Марину насторожило. А вот Тихонов курит и мог выйти на балкон, никого не удивив. Ну, а раз я заинтересовался Тихоновым, то и его любимым комитетом. Тогда и стали постепенно обнаруживаться всякие увлекательные вещи. Однако кое-что меня смущало. Например, твое падение на пароме, мотив для убийства Марины и маска вампира. Полной уверенности у меня не было до того момента, когда сегодня утром я обнаружил частника, который позавчера вез Тихонова от больницы до твоего дома. Затеяв игру с валентинками, Тихонов сделал ставку на твое легкомыслие — и именно оно его сгубило. Телефонные звонки с угрозами не действовали, пришлось пугать тебя лично. Тут-то его следы и обнаружились. Сейчас он уже чистосердечно во всем признался и спокойно отдыхает на нарах. Я недоуменно пожала плечами. — Не понимаю, почему он признался. Ну, ехал за мной на машине от больницы до дому… мог сказать, что это он охранял меня от маньяка. Денис засмеялся. — А ты хорошо изучила своего поклонника! Так он и пытался сказать. Дело было не в том, чтобы его уличить, Натка, а в том, чтобы мне самому окончательно убедиться, что убийца он. А уж уличил он себя сам, подробно и, как я упоминал, чистосердечно. — Он раскаялся? — догадалась я. — Точно, — кивнул Денис. — Раскаялся. Едва я объяснил Тихонову, что именно он вывел меня на торговцев наркотиками и что я не намерен скрывать от них это, он моментально раскаялся и возжаждал быть препровожденным в тюрьму. Даже разъяснил мне все темные моменты нашего дела, чтобы я, не дай бог, не отпустил его на волю. Весьма разумный молодой человек, и дело тоже оказалось весьма разумным. Роковые страсти, подметные письма, таинственные стуки — все это сильно противоречило моему жизненному опыту. Натка, ты что? Расстроилась? Этот Тихонов, он тебе все-таки нравится? Денис обеспокоено взглянул мне в глаза. — Мне грустно, — призналась я. — Я думала, убивали из-за любви и верности, а получается, из страха и корысти? Я думала, какой-то парень сошел с ума от любви и стал маньяком… пускай это ужасно, но все-таки любовь. А на самом деле Марина, и ее ребенок, и Галка — все погибли из-за каких-то денег? Скажи мне что-нибудь хорошее, Денис, пожалуйста. Развесели меня! — Боюсь, что с легкостью развеселю, — улыбнулся Денис, но в голосе прозвучала некоторая нервозность. — Не могу вспомнить, как у современной молодежи принято предлагать продолжить знакомство. «Девочка, давай с тобою дружить»? Или без обиняков: «Телка, давай завалимся в койку»? Я, к сожалению, не в курсе ваших нравов. — Меня по-всякому устроит, — не стала привередничать я. — У меня хороший характер. — Натка, — неуверенно произнес Денис, — возможно, по легкомыслию ты не очень вдумываешься в то, что говоришь? — Возможно, — согласилась я. — Именно поэтому я не намерена упускать человека, который сумеет думать за двоих.